Пленники небес - Берк Джеймс Ли - Страница 17

Четырнадцать лет я проработал в этом районе, сначала патрульным, потом сержантом в отделе расследований вооруженных ограблений и наконец лейтенантом убойного отдела. За это время я всякого навидался: проституток обоего пола, мастеров тату, снайперов-психопатов, засевших на крыше и стрелявших по прохожим, фальшивомонетчиков, взломщиков сейфов, угонщиков машин, уличных наркоторговцев и педофилов. На меня набрасывались с кулаками, в меня стреляли, меня пытались ударить топориком для колки льда и затолкать в бессознательном состоянии в багажник автомобиля, а как-то раз спустили с лестницы трехъярусного гаража.

Я видел казнь на электрическом стуле, помогал доставать останки букмекера из мусорного контейнера и очерчивал мелом силуэт на асфальте, когда женщина с ребенком спрыгнула с крыши приюта для бездомных.

Сотни людей я засадил за решетку; многим из них пришлось несладко, а четверых ждал электрический стул. Однако я не думал, что вношу очень уж большую лепту в то, что политики гордо называют «борьба с преступностью». Спокойнее в Новом Орлеане от этого не стало. Почему же? Наркотики — вот главная причина. И вдобавок за четырнадцать лет службы мне ни разу не пришлось упрятать в тюрьму хотя бы одного владельца ночлежки или какого-нибудь магната районного пошиба, стригущего купоны со всех местных порнокинотеатров и массажных салонов.

Я продолжал наблюдать за Джерри, который тем временем снял фартук и направлялся в дальний угол бара; затем я пересек улицу под проливным дождем и вошел в бар как раз в тот момент, когда Джерри скрылся за занавеской. На освещенной сцене перед зеркалом во всю стену под звуки рок-н-ролла пятидесятых годов танцевали две обнаженные по пояс девицы, весь наряд которых состоял из крошечных, расшитых блестками трусиков да золотой цепочки на щиколотке. Мне пришлось подождать, пока глаза привыкнут к вспышкам стробоскопа, бликовавшего на телах девушек, на барной стойке, где сидели и пялились на стриптизерш посетители, и затем я направился к занавеске, за которой только что скрылся Джерри.

— Вам помочь, сэр? — спросил второй бармен — блондин в белой тенниске и черном галстучке на резинке.

— У меня тут встреча, с Джерри.

— Джерри Фальго?

— Ну да, вторым барменом.

— Я понял. Вы пока присядьте, а я скажу ему, что вы здесь.

— Не стоит.

— Эй, сюда нельзя.

— Это личный разговор, приятель. Не суйся.

Я прошел за занавеску в кладовку, уставленную бутылками с пивом и более крепкими напитками. Освещалась она всего одной лампочкой под жестяным колпаком; огромный вентилятор гонял туда-сюда горячий воздух. Дверь в маленькую комнатку была приоткрыта, Джерри стоял возле письменного стола на коленях, как в молитве, и сгребал с зеркала белый порошок свернутой в трубочку пятидолларовой бумажкой. Потом он выпрямился, поочередно заткнул каждую ноздрю пальцем и вдохнул; глаза его, моргнув, широко раскрылись, затем он наслюнявил палец, с помощью клочка бумаги скатал остатки порошка в шарик и потер им десны.

Меня он не замечал до тех пор, пока не направился к двери. Я скрутил его руки за спиной, положил свою ладонь ему на затылок и наклонил прямо к вентилятору. Его фетровая шляпа слетела; лопасти забарабанили по макушке с резким, чавкающим звуком. Потом я поднял его башку вверх, как делают с утопающим, втолкнул спиной вперед в маленькую комнатку и запер дверь изнутри. Лицо его побелело, в широко раскрытых глазах читался испуг, с разбитого затылка по волосам стекали струйки крови. Я рывком усадил его в кресло.

— Черт... черт возьми, парень, ты не своем уме... — заговорил он, заикаясь от ужаса.

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты сдал Робин?

— Ничего мне никто не платил. Я не понимаю, о чем ты.

— Слушай сюда, Джерри. Здесь только ты и я. Я не собираюсь рассказывать тебе о твоих правах, ждать твоего адвоката, никаких поручителей, никакой защитной оболочки, чтобы чувствовать себя крутым парнем, ничего. Ты понимаешь?

Он провел ладонью по лбу и ошарашенно уставился на следы крови, оставшиеся на ней.

— Так ты понял меня?

— Чего?

— Последний шанс, Джерри.

— Да ни хрена я не понял. Какого хрена ты набросился на меня, ненормальный?

Тогда я достал из кармана пистолет, дал Джерри убедиться, что он заряжен, и приставил дуло к его голове, промеж глаз.

Он содрогнулся от ужаса, в его волосах заблестели капельки пота. Руки он плотно прижимал к бедрам, словно ему по почкам дали.

— Эй, друг, убери пушку, умоляю. Я не из тех, кого ты ищешь. Я здесь работаю, смешиваю коктейли и мою сортир. Я не крутой бандит, чтобы вламываться ко мне, как Кинг-Конг. Слышишь? Убери пушку.

— Сколько тебе заплатили?

— Сотню баксов. Послушай, я правда не знал, что они собираются ее бить. Просто думал, они предупредят ее, чтобы не путалась с бывшим легавым. Они не бьют проституток. Девки денег стоят. Не знаю, зачем им понадобилось ломать ей палец. Не надо было этого делать. Она все равно ничего такого не знала. Ну же, давай, убери пистолет.

— Это ты подослал к ней Эдди Китса?

— Черт, нет. А что, они его послали? Ведь он убийца.

— Кому ты звонил?

Он отвел глаза от пистолета и уставился на свои колени.

— Мой голос звучит странно, не правда ли?

— Ну да.

— Это потому, что у меня швы в углу рта. Л еще на голове. Подарок одного чернокожего по имени Туут. Ты его знаешь?

— Нет.

— Это он сломал палец Робин. Потом он приехал в Нью-Иберия.

— Богом клянусь, не знаю его. Правда не знаю.

— Ты начинаешь действовать мне на нервы, Джерри. Так кому ты позвонил?

— Послушай, все так делают. Если ты слышишь, что кто-нибудь говорит про Буббу Рока, его людей и вообще, ты набираешь номер, сообщаешь ему и получаешь за это стольник. За любую ерунду. Говорят, он просто любит знать, что происходит.

— Эй, Джерри, там все в порядке? — раздался за дверью голос другого бармена.

— В полном, — ответил я.

Ручка двери начала поворачиваться.

— Не пытайся открыть дверь, парень, — сказал я. — Если тебе нужен Джерри, он тебя и так услышит, и нечего соваться. Раз уж ты здесь, передай всем, что Джерри отправился за очередной понюшкой.

Я посмотрел прямо в глаза Джерри. На его ресницах застыли капельки пота. Он сглотнул и провел пальцами по высохшим губам.

— Все в порядке, Моррис, — заговорил он. — Я сейчас приду.

Шаги за дверью удалились. Джерри вздохнул и снова устремил взор на оружие.

— Я сказал тебе, что ты хотел. Отпусти меня, ладно?

— Где сейчас Виктор Ромеро?

— Откуда я знаю?

— Ты же знал Джонни Дартеза?

— Конечно. Он частенько здесь бывал. Как тебе, должно быть, известно, он умер.

— Тогда ты должен знать и Виктора Ромеро.

— А вот и нет. Я — бармен. Мне известно то же, что и всем остальным. Этот Ромеро — подонок. Он продавал дерьмовый мексиканский героин, сделанный из какой-то отравы. Так что ему пришлось убираться из города. Потом я слышал, что его и Джонни Дартеза арестовал департамент за то, что они пытались переправить в страну пару нелегалов из Колумбии. Но это, должно быть, треп, ведь Джонни-то был на свободе, когда отправился кормить акул.

— Их арестовывал департамент?

— Да не знаю я. Вечно стоишь за барной стойкой и слушаешь всякий треп. И телик смотреть не надо. Ну ладно, пусти, а?

Я осторожно убрал взведенный курок и опустил пистолет в карман. Джерри облегченно вздохнул, опустил плечи и вытер потные ладони о штаны.

— Еще одно. Забудь о существовании Робин. Даже не думай о ней.

— И что мне теперь — притвориться, что я ее не вижу? Она же здесь работает.

— Уже нет. Вообще-то, на твоем месте я бы убрался из страны.

Он растерянно посмотрел на меня, внезапно до него дошел смысл моих слов, и он вздрогнул.

— Ты правильно понял. Я собираюсь поговорить с Буббой Роком и непременно скажу ему, кто меня прислал. Так что делай выводы.

Я развернулся и вышел на улицу; дождь уже стихал, и только тоненькие ручейки капали на асфальт с балконных навесов. Воздух стал чистым и прохладным, приятно пахло свежестью, я шел вдоль домов в направлении пересечения Джексон-сквер и Декатюр, туда, где был припаркован мой грузовичок; на фоне темного неба ясно выступали силуэты освещенных башенок собора Св. Людовика. Над рекой стоял густой туман. Официанты из «Кафе дю Монд» уносили стулья с террасы, сырой ветер трепал белые скатерти столиков. С реки послышался гудок далекого парохода.