Первый эйдос - Емец Дмитрий Александрович - Страница 38

– Так ты пришел не потому, что соскучился, рожа ты поганая, а потому, что тебе нужна твоя Дафочка, а сам ты ее найти не можешь? – спросила она громовым голосом.

Со стены ближайшего дома сорвался мойщик окон и повис на страховке.

– Улита, не надо сцен! Я тебя люблю, но только не сейчас. – («Что я несу?» – страдальчески подумал Эссиорх, заглядывая в глаза ведьмы.) – Ты знаешь, куда пошла Дафна?

– Я-то знаю! И еще я знаю кое-что про тебя! – ведьма покраснела, как раскаленная медная труба. – Ты жалкий, ничтожный, ничего не понимающий, ничего не стоящий лузер!

– Улита, сосредоточься!.. Я задал тебе вопрос!

– Чего ты орешь! На кого ты орешь, ты? Можешь успокоиться, ты? Купи ты себе валерьянки, ты! – заорала Улита, хотя единственной, кого следовало успокаивать, была она сама.

Над Тверской с глухим звуком лопнул светофор. Сухой листвой, бумажками, сором на бульвар стали скатываться любопытные комиссионеры. Ситуацию разрулил все тот же Корнелий. Он встал и нежно, трепетно коснулся руки взбешенной ведьмы. Похоже, Эссиорх ошибался, считая, что этот недотепа умеет только терять письма.

– Вы единственная женщина, которой идет быть разгневанной! – сказал Корнелий, подпуская в глаза ланьих слез.

Его очки блестели так честно, так восторженно, что Улита озадачилась.

– Врешь ты все, шпендик! – сказала она грубо, но уже заметно смягчаясь.

– Обычные женщины в гневе смешны. Они пищат, царапаются, толкаются слабыми ручками, производят всхлипывающие звуки. А тут такая стать, такое величие! Просто царица! Я впечатлен!

«Ах ты, манипулятор!» – подумал Эссиорх с восторгом.

– Я еще не так могу! – сказала Улита. – Если этот тип меня доведет, я так заору, что…

– Не сомневаюсь. Меня, кстати, всегда удивляло, почему некоторые люди, с другими вроде спокойные, тихие, совсем не психи, когда встречаются, начинают вдруг орать друг на друга? Сразу, с ходу, с пеной у рта, безо всякого повода. Зачем? Какой смысл? – спросил Корнелий.

– Чувствуют, что этим все закончится, и экономят время, – пояснила Улита.

Пока она говорила, Корнелий вгляделся во что-то за ее спиной и вновь пустил в ход свои убийственные ресницы.

– Ой, а кто это к нам идет? Это не Дафна? – охнул он.

Улита даже оборачиваться не стала.

– Не-а, откуда? – сказала она. – Дафна с Мефом обедают. На Рождественском бульваре подвальчик есть под синим козырьком. Там его дядя днем подрабатывает.

Если хочешь что-то узнать от женщины, спроси ее о чем-нибудь другом. Эссиорх исчез без вспышки, а следом за ним с секундным интервалом исчез и Корнелий. Улита некоторое время озабоченно разглядывала опустевшую скамейку. Затем наклонилась, чтобы поднять мороженое, и обнаружила, что вокруг собралась толпа.

– А вы чего уставились? – обратилась она к прохожим. – Театральное представление с исчезновением в финале закончено! А ну все быстро скинулись по пять рублей!

Подвальчик с синим козырьком Эссиорх и Корнелий отыскали почти сразу. Это оказался типичный молодежный клуб-бункер – прокуренный, со сводчатыми потолками бывшего бомбоубежища, толстенными стальными дверями, оставленными «как есть» и гудящими трубами внутренней вентиляции.

Одного только не было в клубе. Одного, но самого главного. Мефодий и Дафна там, увы, не появлялись. Эссиорх и Корнелий проторчали в подвальчике добрых полчаса. Корнелий успел познакомиться с официанткой и взять у нее телефончик, который самым тщательным образом занес в записную книжку. Книжку он купил в музее пожарного дела. На обложке был усатый прапорщик в каске, глядевший так сурово, что просто физически страшно было вызывать 01.

Глава 11

Звонок среди ночи

Ночью у Мефа зазвонил мобильник. Не открывая глаз, он нашарил его на стуле и потянул к себе, запутавшись в проводе зарядника. Мобильник он держал в основном для успокоения Зозо. Смешно, конечно, называть родную маму Зозо, но Меф относился к ней скорее как к старшей сестре. Воспринимать Зозо в банальном комплекте обыденной мамы («помой голову – я погладила тебе рубашку – обед остынет – приходи домой не поздно») было физически невозможно.

Со второй попытки Меф попал на правильную кнопку, и тотчас в трубку вклинился зашкаливающе бодрый голос.

– Добрый вечер, это Ромасюсик! Ах, узнали, что вы говорите, право, мне так неловко… Отнимаю ваше драгоценное… Нет-нет, не убеждайте меня, я знаю, что у вас каждая минута расписана… Я знаю, что вы от меня устали, но я так люблю вас!

Меф с трудом сфокусировал взгляд на часах и понял, что говорить «добрый вечер!» со стороны Ромасюсика было, прямо скажем, оптимистично.

– Ромасюсик, я тоже вас люблю! Но не в половине четвертого утра. В половине четвертого я вас ненавижу! – сказал Меф, с трудом подстраиваясь под манеру Ромасюсика говорить.

Ромасюсик даже не заметил, что его передразнивают. Он был выше мелочей.

– Мы сняли квартиру на «Речном вокзале». Двушку! Огромные окна, огромная кухня! Восхитительный вид на соседние дома! Фантастично! Я долго торговался. Если бы они не уступили, я вызвал бы мальчиков Лигула. В Канцелярии нам дали с собой всего сто тысяч. Мы должны экономить!

«Ты еще и скряга!» – подумал Меф.

– Как же вы торговались, Ромасюсик? – спросил он, получая некоторое удовольствие от этого «вы».

– Праша натянула на меня морок! Абсолютно никто не подозревает, что я из шоколада. Только многие облизываются, знаете ли, как-то подозрительно! – с удивлением сообщил Ромасюсик.

– Праша?

– Так я ее называю. Прасковья как-то тяжеловесно. Кстати, она уже устроила в квартире пожар и потоп, но так как они произошли одновременно, почти ничего не пострадало… – щебетал Ромасюсик.

– Как же вы ее до пожара довели, Ромасюсик? – спросил Меф, зевая.

– О, она ужасно вспыльчива! Крайне вспыльчива! Я понял, что с ней главное не спорить. И ничему не удивляться. Даже если происходит что-то из ряда вон выходящее.

– А что, происходит что-то из ряда вон выходящее?

Ромасюсик замялся. Видно, ощутил, что сболтнул лишнее. Да нет, ничего особенного не происходит. Прасковья часто куда-то пропадает, а он, Ромасюсик, остается один. Но это совсем неплохо. У него масса свободного времени.

– Нет, вы не подумайте, Мефодий, – поспешно заговорил он. – Когда ей говоришь «нет», она относится к этому нормально. Совершенно нормально. Но через некоторое время что-то обязательно взрывается, или загорается, или замерзает. Так что лучше, конечно, говорить «да».

– Она же не разговаривает. Как можно догадаться, чего она хочет? – не понял Меф.

– По глазам. Она смотрит на тебя, и сразу все становится ясно. Как по книге читаешь! Я буквально в шоке…

Меф улегся ухом на мобильник и закрыл глаза. Ромасюсик мог щебетать до бесконечности.

– Помните, ваша секретарша хотела отъесть у меня ухо? – спросил он.

Меф заверил, что это самое яркое воспоминание его жизни, не считая момента рождения, который он плохо запомнил. Ромасюсик опять оказался выше иронии.

– Оказалось, бояться нечего. Можно отъедать у меня уши, пальцы, даже голову – все прекрасно вырастает… Брутально, да?

– Невероятно брутально. Прямо-таки каннибально, – согласился Меф, размышляя, не является ли Ромасюсик экспериментальным образцом съедобного комиссионера. Разновидность для гурманов, почему бы и нет?

– Да, забыл спросить. Эта девушка, Дафна, действительно страж света? – спросил Ромасюсик.

– Действительно, – подтвердил Меф.

– Что, реальный страж? А крылья и флейта у нее есть?

– Есть.

– В прошлый раз я не видел у нее на шее крыльев.

– Возможно, они были в ее комнате, – сказал Меф, прикидывая, как можно вежливо заставить Ромасюсика заткнуться.