Песня зверя - Берг Кэрол - Страница 12

Дул жаркий ветер. Сухая земля жадно впитала вино. Но дух мой был холоден и тих, и знакомый обряд вовсе меня не утешил. Прислонившись к стеле, я допил вино и стал размышлять о королях, драконах и чванливых музыкантах, которые не желают слушать предупреждений. Нет, мое заключение не было ошибкой. Девлин хотел, чтобы я умолк, но при этом зла мне не желал и думал, что его приказ выполнен. Только как он себе это представлял? Мое имя действительно было самым знаменитым в Элирии и близлежащих королевствах. Это не хвастовство, а простая правда. И что – я внезапно исчез, а мой кузен этого даже не заметил? Что говорили на следующий день после того, как меня взяли среди ночи?

Если Девлин думал, что мое существование чем-то грозит драконам… Что ж, это многое объясняет. Только драконы позволяли Элирии держать в покорности вассальные державы и не развалиться на сотню мелких княжеств, только драконы защищали ее от вторжения варварских полчищ – дикарей, которые заплетали волосы в косы и ненавидели цивилизацию. Но с чего он так решил? «Беспокоились»… Что это значит? Он считал, будто я это знаю, и когда я сказал, что не имею представления… что бы он ни говорил, он до сих пор боялся. И настолько не хотел, чтобы я догадался, чего именно он боится, что это даже перевесило его цель – «услугу», о которой он хотел меня попросить.

Я все равно проиграл. Ни месть, ни ответы на вопросы не воскресят мертвых. Нарим велел мне найти таверну на дороге в Валлиор и обратиться к его другу Давину, но чем мне может помочь слуга-элим? К тому же Нарима наверняка допросили с пристрастием и до его друзей уже добрались. Встречаться еще раз со Всадниками моего кузена мне совершенно не хотелось. Так что, не придумав ничего умного, я отшвырнул бутылку и вернулся в «Свинью и Свистульку». Буду ждать, когда Келдар меня вразумит.

Зала в «Свинье и Свистульке» ничем не отличалась от соответствующих комнат в тысяче таких же заведений по всей Элирии. Громадный закопченный очаг с веселым огнем, заполняющий комнату дымом. Разнородные столы, стулья, бочонки и ящики, хлам для растопки, сваленный в углу. Кабаньи головы на грязных темных стенах. Простая еда, бесконечный эль и неизменный высокий табурет, поджидающий странствующего музыканта. Я сидел в самом темном углу с наполненной до краев кружкой и слушал болтовню посетителей, стараясь вернуться в мир, о котором почти забыл.

Вскоре я был в курсе всех новостей. С тех пор, как я оказался в Мазадине, почти ничего не изменилось. Элирия находилась в состоянии войны со всеми, кто не присягнул на верность ее королю; а если у какой-нибудь державы было достаточно драконов, чтобы противостоять легионам Девлина, она не желала присягать на верность тому, кто выжигал ее поля и города драконьим пламенем. Сейчас Девлин воевал с Гондаром, богатым южным государством, которое претендовало на рудники, расположенные на границе с Элирией. Местные жители говорили, что элирийскими войсками на гондарской границе командует принц Донал, сын Девлина. Бедный мальчик… ему сейчас лет девятнадцать… драконы, смерть, огонь… Я заказал еще эля.

Полнейшую сенсацию произвел беззубый лудильщик, только что прибывший из Лепана; он сообщил, что четыре дня назад в городе просто незнамо что творилось, потому что на берег вынесло трупы двух Всадников с кучей ран, и все смертельные. Лудильщик рассказывал, что такой суматохи он отродясь не видывал – по всему городу кого-то ловили, да так и не поймали, и командир Всадников клялся, что повесит гада на городской стене на его же кишках.

– Неужто это одному человеку под силу?! – поразился кто-то из слушателей.

– Вот уж не хотел бы оказаться поперек дороги тому, кто в одиночку двух Всадников уложил, – мотнул щеками могучий фермер, которому завязать узлом железный прут явно было парой пустяков.

– Я бы ему лапу-то пожал, – покивал бедолага с усохшей рукой и ожогом от драконьего пламени в пол-лица. – Ихние родственнички думают, что они на свете главные. Одни беды от них, чтоб им провалиться…

– А говорят, они со своими зверями трахаются, – сообщила девица за стойкой, и разговор обратился к диким нравам и обычаям таинственного Клана, члены которого носят на запястьях знак Всадника.

Я утратил нить беседы, потому что интересовал меня исключительно рассказ лудильщика. Итак, двух Всадников убили и сбросили в реку… По всему городу кого-то ловили… Все было наоборот и не в том порядке. Это Всадники кое-кого ловили, и поймали и доставили к королю, только вот… Мне вспомнилось, как они начали меня бить и неожиданно перестали. И я же видел, как кто-то бросает тела в воду, только думал, что это бред, потому что меня по голове ударили… Если мертвые Всадники – те самые, что били меня, тогда кто доставил меня к Девлину? С чего людям Девлина убивать его собственных Всадников?

Становилось поздно, и служанка насадила на вертел пару уток – полетели шипящие брызги жира. В комнате было не продохнуть от дыма. Посетителей прибавилось. Какой-то пастух согнал с мест двух элимов, тихонько прихлебывавших суп, – ему понравился их стол. Хозяин замахнулся метлой и заставил элимов рукавами вытереть расплескавшееся варево. Когда переполох улегся, путешественники, фермеры и лавочники размякли от эля, и их разговоров не стало слышно. Все это было мне очень знакомо, но я смотрел на все со стороны, словно на представление в ярмарочном балаганчике.

– Песню! – рявкнул хозяин. – Эй, кто нам споет?

Я сжал кружку ладонями и уткнулся в эль, а между тем коренастый парнишка-удем взобрался на табурет и задыхающимся фальшивым тенорком затянул «Плач Моргрейв». Я зажал уши и изо всех сил старался не вспоминать, как сам однажды пел эту любимую солдатскую песню воинам короля Руарка на залитом луной поле – они с трепетом ждали наступления армии Флориана в стальных шлемах. Когда песня кончилась, солдаты обступили меня и завалили грудой медальонов, колец и прядей волос – все это они просили передать их женам и любимым, когда я вернусь в Элирию, и моему слуге пришлось разорвать на клочки целую книгу, чтобы завернуть и надписать каждый дар. Я развозил подарки два месяца, но раздал все. Многие дары действительно оказались последними. Это была кровавая битва.

Слушатели затопали в знак одобрения, а юнец осклабился и начал другую песню. Я поднялся, оставил на столе монетку, еще одну кинул в чашку перед певцом и направился наверх. Я успел пройти один пролет, и тут в дверь вломились три головореза.

Настала тишина. У двоих были мечи. Главарь, широколицый детина с голубыми глазами, которые, казалось, вот-вот выпрыгнут из-под нависшего лба, обвел залу мутноватым взглядом и жестом велел спутникам обыскать комнату.

– В чем дело? – спросил хозяин, рыжий толстяк. – По какому праву…

– Мы ищем негодяя, который убил наших братьев, – высокопарно заявил главарь. – Тот, кто его укрывает, пойдет на корм драконам! И вся его родня! И его деревня! И деревня его бабы…

Желудок у меня завязался узлом. Они пошли по зале, требуя, чтобы все показывали им руки. Хозяин помнит мои руки. И хорошенькая служаночка за стойкой – она даже носик сморщила, когда увидела, как я скрюченными пальцами кладу монетку на блюдце и как трудно мне управиться с кружкой. Я отступил в тень, бесшумно пробежал в комнату и, схватив плащ, выглянул в окно.

В саду гарцевали три взмыленные лошади. При них никого не было, и никто не увидел, как я вылез в окно и спрыгнул на землю. Несколько секунд, полных досады и проклятий, я потратил на то, чтобы справиться в конюшне с пряжками и ремнями, в конце концов решил обойтись без седла, которое купил вместе с лошадью, и оставил только уздечку. В который раз поблагодарив маму – она настаивала, что даже музыкант должен ездить верхом так, как подобает сыну воина и племяннику короля, – я вскочил на коня, не спеша вывел его на дорогу и пустил галопом, заслышав позади крики. Я тщательно выбирал скакуна, и отдохнул он как следует, но вдохнуть полной грудью мне удалось, только оставив за спиной три лиги. Никаких признаков погони не было.