Долина совести - Дяченко Марина и Сергей - Страница 56

Вокруг площади плотным потоком шли машины. Пешеходных переходов было два – один подземный, прямо у Влада перед глазами, и он от нечего делать наблюдал, как возникают, становясь выше с каждой ступенькой, восходящие из-под земли люди. Другой переход был у Влада за спиной – именно туда ушла Анжела, именно оттуда минутой спустя донесся странный звук: будто сотня людей одновременно схватила ртом воздух.

– А-а-а…

Гул толпы. Неразборчивые выкрики.

Влад обернулся – но увидел только зелено-коричневые еловые лапы; вскочив со скамейки – на бегу – он заранее знал, что произошло.

Она мертва.

Он мертв тоже.

Конец истории.

Конец.

Потом ему было стыдно за эти секунды. Стыдно до пунцовых ушей. Потому что, бегом огибая газон и елку, он страшно жалел себя. Себя и Гран-Грэма. Больше никого.

За лесом ног отлично видна была красная клякса на мостовой. Алый Анжелин пиджак – на белых полосах «зебры».

– Пропустите… Пожалуйста, пропустите…

Кто-то схватил Влада за руку. Болезненно и цепко; Влад обернулся.

– Ее толкнули, – сказал Богорад. – Ее толкнули прямиком под машину. Я это видел своими глазами!

Влад отстранил Богорада. Отодвинул с пути еще кого-то; «Вы врач?» – спросили ему вдогонку. Он не ответил.

Анжела лежала на спине. Крови не было. И без того хватало красного цвета; Влад подумал, что ненавидит людей, выдумавших алую одежду.

– Анжела?

Ее взгляд с трудом нашел его. Остановился на его лице.

– Отойдите! – это полицейский. – Дорогу бригаде!

Сквозь толпу действительно пробирались люди в белых и синих халатах. Рявкнула – и сразу же умолкла – сирена.

– Я ее муж! – рявкнул Влад неожиданно для себя. – Отойдите сами…

Появились носилки. Влад огляделся в поисках Богорада; того нигде не было видно.

– Я поеду в больницу! Я ее муж!

– Заткнитесь, – устало бросил немолодой врач.

Молодой человек с перепуганными, лихорадочно блестящими глазами что-то объяснял полицейскому. Размахивал руками так, что стоящие рядом опасливо сторонились. Рядом стояла желтая машина с распахнутой дверцей. Владу показалось, что он видит вмятину на неновом запыленном капоте.

– Расступитесь! Отойдите! Что вам здесь, цирк?!

Влад, никого не спрашиваясь, влез в машину, куда уже поставили носилки. Сел рядом; Анжела не закрывала глаза. Время от времени взгляд ее терял собранность, устремлялся в никуда; тогда Влад плотнее сжимал ее пальцы, и Анжела с видимым усилием фокусировала взгляд.

Дважды или трижды ее губы шевельнулись, но Влад так и не расслышал ни слова.

С мигалками, с сиреной, со всем этим воем и сполохами «Скорая» шла по городу – шла, брела, не мчалась. Тянулась, то и дело притормаживая, хотя дорога впереди была чиста, очищена шарахнувшимися в стороны машинами.

– Скорее! – не выдерживал Влад. – Что вы… делаете?! Скорее!

Врач смотрел на него угрюмо и зло.

– Скорее! Да скорее же!

– Заткнись, – кротко посоветовал врач.

Машина рванула было вперед – и угодила колесом в выбоину. Врач подпрыгнул на низкой скамейке; Анжела издала странный шелестящий звук – будто сухое дерево под порывом ветра.

Врач выругался:

– Легче! Лег-че, ч-черт…

Влад замолчал.

Теперь самое легкое сотрясение медленно ползущей машины било его, будто током. И он видел, что врача било тоже.

Анжелина рука остывала.

Запах, которого не забыть.

– Уйдите, – сказал раздраженный врач. – Идите, поспите… от того, что вы будете здесь торчать, пользы не будет никому.

– Впустите меня, – сказал Влад.

– Вы соображаете, что говорите?! Отойдите с дороги. У меня нет времени с вами тут…

Влад отошел. У стены стоял ряд клеенчатых кресел, вроде как в кинотеатре; Влад сел, прислонился затылком к холодной стене и опустил веки. На секунду.

…Он в кино. Ему пятнадцать лет; рядом сидит Иза, грызет семечки и смеется невпопад. Сидящие впереди зрители оборачиваются и раздраженно шипят; Влад шепотом просит Изу не нарываться, но она не слушает и снова хихикает.

Влад смотрит на экран. На экране – круглое темное окно (осциллограф? Что-то из курса школьной физики… Или нет?). Поперек окна протянута зеленовато-светящаяся зубчатая линия; неровная, как верхушки далекого леса. Изломанный горизонт.

Зрители, сидящие спереди, уже не стесняются говорить громко. Их голоса эхом отдаются от стен, накрывают собой весь зал, грохочут в ушах, но Влад не понимает ни слова – как будто говорят на чужом языке. Тогда зритель, сидящий сзади, прижимает к затылку Влада холодное дуло пистолета; Владу неудобно, но он терпит. Он же все-таки в общественном месте… Значит, надо вести себя сдержанно…

Зеленоватая линия вздрагивает. Зубцы становятся реже; секунда – и вместо неровной кромки леса перед Владом тянется морской горизонт, гладкий, прямой, будто проведенный под линейку.

– Конец, – громко говорит зритель, сидящий прямо перед Владом.

Иза хихикает. Тот, что сидит сзади, плотнее прижимает пистолетное дуло к Владовому неподвижному, затекшему затылку.

– Давай! – кричит зритель, сидящий прямо перед Владом. – Давай же, давай!

И ругается гадкими словами.

Но Влад знает, что фильм закончен.

Прямая поперечная линия все тянется и тянется; Влад понимает, что надо встать и уйти. Что сейчас в зале зажжется свет.

Сейчас.

Влад зажмуривает глаза. Она свободна, говорит зритель с пистолетом, тот, что сидит позади. Она – совершенно – свободна.

– Я ненавижу этот фильм, – говорит Влад вслух, и Иза наконец-то перестает смеяться, а вместо этого берет его за плечи и сильно встряхивает:

– Господин Палий?!

Влад поднял веки.

В желтом свете лампочки, освещавшей коридор, над ним нависал раздраженный врач – тот, что прогонял его минуту назад. Тот, что просил уйти с дороги.

– Она жива, – сказал врач. – Ей повезло.

– Значит так, – сказал Богорад. – Нам с вами надо хорошенько подумать, что и как говорить полиции. Потому что как минимум нужна сиделка у входа в палату – плечистая такая сиделка, с оружием и желательно с боевым опытом. А полиция может приставить к вашей подруге охрану, только если будет заведено дело о покушении на убийство, только если вы – мы – внятно сумеем объяснить, что это покушение не было первым… Писем с угрозами нет у вас?

– Нет, – сказал Влад. – И не было.

– Гм, – пробормотал Богорад с сожалением. – Плохо, что вы не женаты. Как муж, вы могли бы… Но вы не муж.

– Я должен видеть ее каждые три дня, – сказал Влад. – Можно чаще. Но ни в коем случае не реже.

Богорад странно на него покосился, но ничего не сказал. Подумал, почесал переносицу:

– Вот что. Я попытаюсь… впрочем, это я сам, это мое дело. У меня есть добрые знакомые в полиции, дело о покушении будет заведено… Только подумайте сперва, нужно ли это вам. Ведь тогда всплывут факты, которые… Например, первый же вопрос: есть ли у вашей любовницы враги?

– Она мне не любовница, – сказал Влад.

– Ну хорошо, у жены… есть ли враги? Кто может желать ее смерти? И если дело попадет на инициативного неленивого человека… Нужно ли? А, Влад?

– Мне нужно, чтобы она жила, – сказал Влад почти с отчаянием. – Остальное – не важно…

– Ну, жить она будет, – Богорад легкомысленно махнул рукой. – А вот если всплывут те давние смерти ее мужей и любовников? Как вы думаете…

– Она никого не убивала, – резко сказал Влад.

– Вам виднее, – хмыкнул Богорад. – Тот, кто ее преследует, так не считает.

Влад нахмурился. Богорад, наоборот, лучезарно улыбнулся:

– Помните, я говорил вам, что профессионалы так не действуют? Это не профессионал. Это чей-то друг или родственник, одержимый, так сказать, местью, или там еще какими-то соображениями… Вы сегодня обедали? Я – нет. Может быть, составите мне компанию?

– Я не хочу есть, – сказал Влад.

– А надо, – со значением сказал Богорад. – Надо… пойдемте.