Нечаянный поцелуй - Беннет Сара - Страница 62

К Дженове подошел Генрих и забрал у нее Рафа. Она отпустила его с некоторой неохотой, хотя твердо знала, что с Генрихом он в такой же безопасности, как и с ней. Она знала, что Генрих жизни не пожалеет, защищая его. Он замечательный человек. Сколько страданий ему пришлось перенести в жизни.

– Я так рад снова видеть тебя, Раф, – тихо произнес Генрих. – Я очень соскучился.

– Я тоже по тебе скучал, – признался Раф. – Теперь ты останешься в Ганлингорне, Генри? Останешься навсегда?

– Я не уеду, пока не буду уверен, что вам ничто не угрожает, – ответил он, избегая смотреть на Дженову. – Буду охранять тебя и твою матушку столько, сколько потребуется.

– Пока я не вырасту и не стану сильным, чтобы самому защищать ее, – уточнил Раф, прижавшись к Генриху. – Я очень устал, – объявил он и зевнул. – Можно мне пойти спать? – Но тут его посетила другая мысль, и, вскинув голову, он добавил: – Если только там нет Агеты. Я не желаю ее видеть.

– Агета сидит под замком, – сказал Генрих. – Она дурно поступила и должна быть наказана. Лучше поговорим об Агете утром.

Его слова, похоже, убедили Рафа, и вскоре он уже сладко спал на руках у Генри.

Болдессар едва удостоил взглядом окровавленное тело Алфрика. Мальчик хорошо дрался, гораздо лучше, чем он ожидал. Сквозь красное марево гнева Болдессар ощутил боль гордости.

С мечом Алфрика в руке он перешагнул через порог. Где этот священник? Это была идея Жан-Поля. Сам Болдессар не стал бы изощряться, взял бы Ганлингорн силой. Жан-Поль отговорил его. Нельзя злить короля, сказал он. Нельзя нарушать его законы, но их можно обойти.

– Где священник? – взревел Болдессар.

Люди в латах попятились, испуганно тараща глаза.

– Где этот мерзкий священник?

– В часовне, милорд, – осмелился кто-то ответить. – Сидит взаперти. Лорд Алфрик приказал…

Болдессар припечатал их всех свирепым взглядом, лишний раз напомнив, кто в замке хозяин, и направился к часовне.

Болдессар еще не пришел в себя после зелья, которое ему подсыпал его гнусный отпрыск. Он прищурил глаза. Рона. За всем этим стояла Рона, но теперь она узнает силу его гнева. Дойдя до часовни, он решил отдать ее солдатам гарнизона на расправу. После них она наверняка станет посговорчивее.

– Священник! Ты там?

Болдессар обрушил на толстую твердь дерева мощный кулак.

Изнутри донесся звук шагов, вслед за которым раздался слегка приглушенный резкий скрипучий голос:

– Болдессар? Выпустите меня отсюда.

– Обязательно выпущу, – проворчал Болдессар и, вынув из скоб тяжелый засов, отбросил его в сторону. – Я выпущу тебя, священник, а потом убью.

Вся злость и ненависть к Жан-Полю нашла отражение в его глазах, когда он распахнул дверь часовни. Священник стоял у порога, темная тень на фоне сияния свечей. Бросившись к нему с поднятым мечом, Болдессар вдруг ощутил, как в кипящем котле его ярости разливается холод ужаса.

– Милорд предсказуем, как обычно.

Этот резкий голос был последним, что услышал Болдессар, прежде чем лезвие ножа вошло в его грудь и пронзило сердце.

– Генри?

Он оглянулся. Она стояла на крыше башни за его спиной, тень на предрассветном небе, завернутая в плащ. В ее волосах играли отблески факельных огней. Бросив прощальный взгляд на мирные окрестности Ганлингорна, Генрих направился к Дженове.

Даже измученная и бледная, она была прекрасна, как всегда.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Генри, взяв ее за руку и уводя внутрь, на лестницу.

Замок отдыхал. Молодой хозяин находился дома, в тепле и безопасности. Жизнь вошла в привычную колею. Почти.

– Я искала тебя.

– Я хотел убедиться, что нам ничто не угрожает, Дженова. Я обещал, что буду вас охранять, и выполняю обещание.

Они достигли лестничной площадки, где некоторое время назад занимались любовью, и Генрих сделал свое невнятное предложение. Он все еще не осмеливался представить, что когда-нибудь снова сможет владеть ею, как тогда; ему было трудно свыкнуться с мыслью, что она с такой легкостью отнеслась к его пребыванию в Шато-де-Нюи.

И все же эта ночь давала ему шанс.

– Что будет? – спросила она.

– Надеюсь, скоро прибудет армия из Кревича. Я также отправил послание регенту, архиепископу Ланфранку, в котором рассказал о замысле Болдессара. Ему не избежать наказания, Дженова. Я об этом позабочусь.

Дженова надеялась, что его прогноз верен. Она не представляла, как сможет жить здесь дальше в подобном соседстве. Особенно если Генриха с ней не будет, чтобы служить поддержкой и опорой и стоять рядом, как стоял эти дни этот чудесный, восхитительный человек. После суматохи последней ночи она полагала, что он не уедет. Но то, что он сказал Рафу, заставило Дженову усомниться.

– Дженова, – тихо позвал он. Он все еще не побрился. Вскоре у него отрастет борода, как у саксонца. – Позволь спросить тебя всего лишь раз. Я понимаю, что не стою твоего мизинца, и думаю, что не отважусь вновь вернуться к этому вопросу. Я устал. Я очень устал и хочу отдохнуть. Я готов проспать сто лет и хочу проснуться в твоих объятиях.

– Милорд!

Они оба с испугом повернули головы. Воспоминания последних часов вновь всплыли на поверхность, вызвав в животе болезненные спазмы. Дженова побледнела, Генрих обнял ее и прижал к себе, наблюдая, как Рейнард поднимается вверх по ступеням.

– В чем дело? Ты разбудишь Рафа.

Рейнард принял смиренный вид, но настойчивая решимость в его взгляде осталась.

– Милорд, в зале внизу находится мастер Уилл. Он прибыл из Ганлингорнской гавани. Он говорит, что священник поднялся на борт одного из кораблей, который готовится к отплытию…

Генрих сорвался с места и опрометью бросился вниз по лестнице в большой зал.

Повсюду на скамьях и матрасах лежали спящие люди, было еще очень рано. На дворе пропел петух. Мастер Уилл стоял у догорающего в очаге огня. При виде Генриха он оживился.

– Милорд, священник… Я знаю, что он вам не друг… Я находился на пристани, когда он прискакал верхом, чтобы переговорить с вами. Сейчас он там, в гавани. Он поднялся на борт одного торгового судна, из тех, что ходят по Ла-Маншу. Он прибыл менее часа назад и привез с собой кучу денег, чтобы купить себе на судне место.

– И ему это удалось?

– Поначалу капитан не хотел. Священник собирался взять на борт своего чертова черного жеребца. Но священник предложил ему кругленькую сумму, и капитан сдался.

– Когда они отчаливают?

– Сейчас, милорд. Я специально прибыл, чтобы предупредить вас! Начинается отлив.

Генрих обернулся. Рейнард стоял за его спиной, а Дженова как раз подходила к двери.

– Пока меня не будет, Рейнард, ты останешься за главного, – бросил он, направившись к выходу. – Я остановлю его, если сумею.

Шагая через зал, он разбудил толчками и криками нескольких воинов, велев им подниматься. Звякая мечами и шаркая сапогами, за ним потянулась вереница солдат.

Рейнард и мастер Уилл переглянулись.

– Вы правильно поступили, что сообщили нам эту новость. Лорд Генрих вас отблагодарит.

Мастер Уилл кивнул, и его светлые глаза блеснули.

– Я знаю. Полагаю, его благодарности хватит, чтобы вспомнить обо мне, когда Ганлингорнская гавань станет богатой и процветающей.

Рейнард покачал головой:

– Лорд Генрих предпочитает людей, заботящихся о всеобщем благе, мой друг. Имейте это в виду.

Мастер Уилл фыркнул и отвернулся в поисках вина и пищи, чтобы подкрепиться и вознаградить себя за труды. Провожая его взглядом, Рейнард почувствовал, как ему на плечо легла чья-то теплая рука. Улыбнувшись, он обернулся.

Рона приняла ванну, и ее золотистые волосы были влажными и гладкими. Она надела одно из голубых платьев Дженовы, оказавшееся чересчур длинным для нее. Чтобы не запутаться в подоле, она подтянула его на талии и подоткнула за пояс.

– Миледи, – пробормотал он и наклонился, чтобы поцеловать в губы.