Принц снов - Бенджамин Курт - Страница 13

Братья натянули поводья и неторопливо направились вперед, сопровождаемые любопытными взглядами незнакомцев – и шпионов императора, и гарнов-торговцез. Скоро они заняли свое место в караване. Мастер Ден, казалось, и не заметил отсутствия братьев, зато Льинг и Хмиши обменялись недовольными обеспокоенными взглядами. Карина следила за приближением всадников, настороженно сощурившись, однако на губах ее играла улыбка, а взгляд ни на секунду не отрывался от лица Адара.

Карина ясно выбирала Адара, и ее предпочтение отзывалось в сердце Льешо болью. Но у этих двоих так много общего – даже темперамент сходный. А он – что может предложить девушке он? Смущенный Льешо уступил брата его спутнице, а сам вернулся в компанию карлика со странным именем Собачьи Уши. Пусть лекари обсуждают состав порошков для лечения воспаления мочевого пузыря – он больше никогда не позволит себе открыть собственные чувства. Однако карлик, судя по всему, придерживался иного мнения: он смерил Льешо насмешливым взглядом, словно влюбленного дурачка, которому приспичило поплакать на чьем-нибудь плече.

– Если ты настаиваешь именно на таком выражении лица, то, клянусь, путь не покажется тебе близким, – заметил Собачьи Уши, взирая на спутника с высоты верблюжьих горбов. – Я вовсе не уверен, что в моем репертуаре достаточно песен о разбитом сердце.

Льешо внимательно взглянул на карлика. Да, он желал Карину – или, возможно, просто хотел, чтобы она желала его. Но если задуматься, любовные разочарования вовсе не тревожили его душу. Истинную боль приносил Долгий Путь. Истина заключалась в том, что теперь, когда они действительно направлялись домой, он никак не мог простить себя за то, что в трагическое время, меряя дорогу шагами в противоположном направлении, он был еще слишком мал, чтобы понимать происходящее. Поэтому сейчас ему хотелось плакать, кричать, вгрызаться зубами в горло врагов, ногтями вырывать из груди сердца – все для того, чтобы накормить умирающих в тяжком пути верных подданных. Увы, врагов поблизости не было; раздавалось лишь нежное позвякивание верблюжьих колокольчиков, тихонько постукивали и шуршали товары в тюках, негромко переговаривались люди, неторопливо шагали животные – им предстоял дальний путь. Льешо не с кем было разделить терзавшие его мучения.

Неожиданно все звуки каравана заглушил громкий голос. Это император Шана, сидевший на своем верблюде в окружении тюков шелка и звенящих медных кастрюль, запел гимн провинции Гуинмер. Собачьи Уши достал из футляра флейту; ее чистый, высокий, слегка дрожащий голос красиво переплетался с выразительной старинной мелодией.

Харлол бросил на Шу встревоженный взгляд, словно пытался решить, шутит ли купец или выражает свои чувства вполне искренне? Однако слуги Шу хором подхватили гимн, а второй куплет уже пел и сам новый погонщик. Поющие обращались к духам пустыни Гансау; гимн в провинцию Гуинмер принесли странствующие по пескам кочевники. Даже мастер Ден – лукавый бог Чи-Чу в человеческом обличье – счел необходимым присоединиться к всеобщей молитве, возносимой чуждым духам.

Запел и Адар, и скоро уже весь караван с воодушевлением распевал красивый старинный гимн.

Когда же наконец торжественная песнь подошла к концу, над караваном взлетела новая мелодия – на сей раз обращенная к лукавому богу веселая песенка, и с особым удовольствием ее подхватил мастер Ден.

Шагая рядом с верблюдом императора, мастер Ден широко улыбнулся Льешо, приглашая его разделить удовольствие посвящения в тайну. Льешо ответил на улыбку улыбкой, хотя и несколько натянутой. Мастер Ден подмигнул, словно говоря: «Эй, парень, выше голову! »

В этом был весь Чи-Чу.

Льешо все понял и, соглашаясь, быстро кивнул. Но как же можно радоваться, когда ясные глаза Карины с обожанием обращены к брату?

Едва умолк смех, сопровождавший молитву лукавому богу, и над караваном наступила тишина, как гарны затянули собственный гимн. Несколько голосов нестройно подхватили напев, однако со всех сторон тут же раздались шиканье и негромкие, но вполне красноречивые угрозы расправиться с неверными.

Шу поступил иначе: он запел другой гимн гарнов – тот, в котором не было ни злости, ни вызова, а звучала лишь благодарность ветру, дождю и земле – исконным богам этого народа. Собачьи Уши недовольно пожал плечами, но поднял к губам флейту и поддержал мелодию. Купцы-гарны, хотя и с явной неохотой, тоже присоединились. В разных концах каравана раздавалось нестройное пение, однако момент напряжения уже прошел – осталось лишь смутное предвосхищение надвигающейся бури.

Гимн наконец закончился, Собачьи Уши убрал флейту, и путники занялись обычными, будничными разговорами. Петь больше не хотелось, а до Кунгола предстоял еще долгий-долгий путь.

Глава шестая

Круглый, полный диск Великой Луны Лан висел низко – Лан догонял младших братьев, Ган и Чен, а те уже почти достигли зенита. Хабиба двигался по мастерской уверенно и точно. Маг как-то сказал ему, что Лан – вовсе не луна, а тлеющее в темноте умирающее солнце. И теперь Льешо ожидал, когда же слабый свет Лана засияет ярче и озарит темную мастерскую.

Маг снял с полки неглубокую серебряную чашу и аккуратно, куском мягкой ткани начисто ее протер. До краев наполнил чашу чистой холодной водой из глиняного кувшина.

– Что ты делаешь?

Маг наклонился так низко, что нос его почти коснулся воды, однако на вопрос не ответил.

– Хабиба?

Льешо на секунду задумался о том, как он сюда попал и почему Хабиба ведет себя так, словно не замечает его присутствия. Однако юности не свойственно надолго задумываться о подобных вещах. Так что Льешо встал на цыпочки и заглянул через плечо волшебника. В это время Великая Луна Лан поднялась уже достаточно высоко и наполнила отражающееся в чаше небо жемчужным сиянием. Она затмила своим светом лучи маленькой луны Хан, и та плавала в отражении, словно черная жемчужина. Рисунок серебряной вазы отражался в воде; казалось, будто жемчужина Хана висит на тонкой серебряной цепи.

– Ну, так где же ты? – обратился Хабиба к образу в воде. Волшебник упорно искал Полуночную Нить, потерянные в бою у Небесных Врат жемчужины Великой Богини. Три такие жемчужины хранились у Льешо; судя по всему, волшебник обнаружил еще одну.

Словно во власти неведомых чар рука Льешо сама собой потянулась к плавающей в серебряной чаше темной жемчужине луны. Но в этот момент случилось так, что юноша упал в воду, в серебряную чашу – прямо головой вперед. Удивительно, что вода расступилась, словно туман, и целиком поглотила свою добычу.

– Помогите!

– Держись! – послышался ответ.

Льешо вытянул руку и схватился за прочную серебряную цепь – падая, он пролетел мимо. Держась за цепь, юноша закачался над пропастью, а потом обеими ногами уперся в широкие плоские звенья и поднялся по ним.

– Кто здесь? – спросил он.

Голос, который произнес «Держись!», не принадлежал ни Хабибе, ни Каду. Конечно, в такой момент вполне можно было ожидать появления Чи-Чу, но голос не походил и на голос лукавого бога.