Главный противник - Басов Николай Владленович - Страница 8

Глава 4

Обучение началось дня через три, когда основные проблемы по устройству на новом месте были решены. Аймихо при этом выказали весьма спокойное отношение к Ростиковому нежеланию прямо сотрудничать с ними, словно настолько верили в успех, что и волноваться по этому поводу считали бессмысленным.

Он-то сам, впрочем, волновался, и изрядно. Сначала решил, что все это глупости и было бы только лучше, если бы его оставили в покое. Потом начал прикидывать, что могло бы произойти в его жизни, если бы он снова вернулся к былой активности, к карьере и службе в том значении, как он понимал ее, то есть честно, на благо города, а не отдельных его вождей. И к исходу второго дня вдруг вообразил, что аймихо тянут время, а на самом деле пора начинать.

Это навело его на неприятное подозрение, что новые соседи, или гости, или даже новая часть человечества Полдневья каким-то образом влияет на него, стараясь поднять восприимчивость ко всем тем догмам и методам, которым решили его научить. В самом деле, племени, способному менять каким-то образом русла подземных рек, вероятно, ничего не стоило изменить мысли одного человека, к тому же живущего неподалеку.

И все-таки этому Рост не очень поверил. Просто не мог допустить, что такое возможно. То есть с ним, как со всеми прочими, случилось в Полдневье столько странного, что он отвык от глупого материализма, которым была пронизана советская идеология на Земле. Он допускал, что в природе возможны ситуации, когда неизвестно отчего к человеку приходит новое знание. Еще он допускал, что сила духа, тайное желание, определенный образ мысли выстраивают события таким образом, что они как бы сами собой принимают желательный оборот. Но что можно вот так запросто, мимолетно влиять на него самого – этого он допустить не мог.

Обучение началось с утра. Причем Рост даже не очень-то и осознал, что оно началось. Просто к нему, сидящему на пороге дома, чистящему доспехи и обдумывающему, как бы заполучить пару коз и уткогусей от новых соседей, подошел Сатклихо, сел рядышком и вполне миролюбиво спросил:

– Надеюсь, мы не оскорбляем своей внешностью твое зрение?

– Ничуть, – бодро ответил Рост.

– Отлично, – кивнул старик. Подумал, добавил, как бы про себя: – Хорошо бы еще, конечно, твою восприимчивость на запахи проверить… Но пока попробуем обойтись без этого. – Он с уважением посмотрел на Ростиковы железные доспехи и спросил, меняя тему: – А наши девушки тебе как показались?

– Красивые, – безрадостно проговорил Рост.

– Понимаешь, я не просто так спрашиваю. Если ты не будешь находиться в состоянии полного физического комфорта, мы не сможем…

Последняя формулировка сразила Ростика.

– Послушай, Сатклихо, ты сколько времени учил русский?

– Лет семь, едва мы приняли решение двинуться в вашу сторону.

– Вы в то время находились очень далеко?

– Для Полдневья – не очень. Мы были в состоянии вас ощутить, прочитать и, конечно, до вас добраться. Что и проделали.

– Телепатически?

– Очень узконаправленной, длиннофокусной телепатией. Собственно, это уже не телепатия, это скорее… Волновой перехват. – Старец потер руки, словно ощущая в них какое-то неприятное жжение, встряхнул их, словно сбрасывал капли воды, и добавил: – В любом случае следует признать, нам повезло. Такая сходимость по физиологии, по генетике… Я даже начинаю подозревать, что это не случайно. Мы – выходцы из одного и того же мира.

– У нас на Земле никто не знает телепатии.

– Во-первых, никто не знает, из каких мы времен, может быть, мы ваши давние предки, когда цивилизации могли иметь другой психофизиологический режим, вполне позволяющий развить не только телепатию, но многое другое. А во-вторых, мы можем оказаться вашими потомками. То, что мы прибыли в Полдневье на четыре тысячи лет раньше, ничего не доказывает.

– Как звучит ваш язык?

– Ты хочешь по звучанию слов понять, происходим ли мы из одного мира?

Казалось, Сатклихо поражен такой глупостью. Но Рост и сам уже все понял.

– Нет, просто… Согласен, это в самом деле не очень умно. – Чтобы не попадать впросак, он как следует поразмыслил, прежде чем задал следующий вопрос: – Четыре тысячи лет – это много. Вот только… вы что же, всегда вот так бродяжничали?

– Бродяжничество разрушает культуру. Вернее, невозможно подняться выше определенного, очень низкого уровня… Не спрашивай, почему так происходит, я не смогу объяснить, не используя базовых элементов нашей науки об обществе, которых ты не знаешь. – Сатклихо подумал и добавил очень жестко: – Мы были довольно развитой расой здесь примерно на протяжении трех тысяч лет. У нас была хорошая специализация… Но мы проиграли войну, которую не должны были начинать. И вот теперь находимся на грани физического истребления.

– Специализация – что это такое?

– Каждое разумное сообщество тут имеет ту или иную специализацию. Проще говоря, раса делает то, что у нее лучше получается. Есть математики, есть биологи, лингвисты, солдаты, крестьяне.

– Кем были вы?

Сатклихо помедлил, прежде чем ответил:

– Мы были жрецами. Пытались выстроить из разных верований единый, эффективный для Полдневья культ.

– Общую для всех веру?

– Не только веру. Но личностные методы развития. Персональные схемы постижения божественной воли и отклонения от нее.

– Разве нечто божественное может отклониться от предназначения?

Сатклихо усмехнулся.

– Предусматривая в каждом человеке свободу воли, Абсолют, разумеется, предусмотрел и отклонение от идеальной, наиболее приемлемой для мира версии. Долг настоящего человека не доводить дело до этого, но если уж это случилось… Нужно исправлять положение. Вот мы сейчас, оказавшись в том состоянии, в каком ты нас застал, и пытаемся все исправить.

– С помощью человечества?

– С помощью человечества.

Страшное подозрение заползло в душу Ростика.

– Эй, а вы не пытаетесь исправить свои ошибки за наш счет? Не пробуете втравить нас…

– Неправильно, Ростислав. Мы, приняв крещение, стали едины. Мы есть вы, а вы, так сказать, выходцы с Земли, больше ими не являетесь… Вернее, конечно, являетесь, но практически… об этом можно забыть.

– Я понял. – Рост подумал. – Может, вы и правы. Но, выражаясь твоими словами, мы по-настоящему перемешаемся только тогда, когда у нас появятся общие дети. Если это возможно.

– Это возможно. И дети эти будут очень талантливые, – с явным удовольствием проговорил Сатклихо.

Новое подозрение возникло в Ростике. И оно было естественно у мужчины, жизнь которого, к сожалению, оказалась не самой удачной на личном, как говорится, фронте.

– А не хотите ли вы использовать наших?..

Он не договорил. Но его прокурорский тон не вызвал в Сатклихо ни малейшего затруднения в самом вопросе.

– Ваших женщин? – Он откровенно расхохотался. В его веселости было даже что-то обидное. – Все как раз наоборот. Сколько ты видел у нас мужчин? Мало, верно?

– Откуда я знаю, может, они все в Боловске остались?

– Они не остались в Боловске. Они все тут, и их столько, что мы не сможем даже надеяться на продолжение нашего рода без помощи ваших мужчин… Хотя бы в прежнем количестве. А желательно – с увеличением общей популяции. – Сатклихо помолчал, потом договорил: – Так что все наоборот. Мы предлагаем вам любовь наших женщин и рассчитываем, что детей, которые появятся, вы будете любить не меньше, чем рожденных от ваших природных жен.

– И все-таки, – решился Рост на самый неясный теперь вопрос, – почему вы так уверены, что дети появятся? Генетика, штука, хоть и проклятая, но тонкая.

– Почему «проклятая»? – удивился Сатклихо. – Генетика – обычная, как ей и положено быть.

– Это я так, – пробормотал Ростик, – наших вождей на Земле имею в виду.

– Мы не гадаем, – признался Сатклихо, – мы знаем, что все будет хорошо. Мы потратили на изучение вашей природной структуры…

Словно пелена спала с глаз Ростика. Он все понял, даже вскочил. Как оказалось, одна из плечевых пластин лежала у него на коленях, хотя он забыл о ней. Теперь она свалилась в пыль, и осталась там лежать, тускло поблескивая старой ковкой.