Твой враг во тьме - Арсеньева Елена - Страница 32

Речка выбегала откуда-то из зарослей и красиво вливалась в выложенный диким камнем грот. От мостика до него было недалеко, и Лёля при ярком лунном свете вполне могла различить края трубы, забранной решеткой.

Сердце тревожно стукнуло. Интересно, здесь глубоко?.. А ей-то что? Купаться собралась? Да нет, просто интересно знать, далеко ли за ограду выходит речка. Что, так и бежит по трубе целые километры? Нет… в памяти всплыл серебряный разлив пруда сразу за оградой, который она мельком видела в окно, но не обратила внимания. А сейчас вспомнила. Значит, там труба кончается. И что интересно, вода не покрывает трубу, там остается пространство, на глаз вполне достаточное, чтобы кто-нибудь мог проплыть или пройти по тоннелю, свободно дыша воздухом, с удобствами, так сказать…

«Неизвестно, какая здесь глубина, – попыталась урезонить Лёля свои разошедшиеся мечты. – Может быть, сразу с ручками и ножками! А плаваю я как топор».

Еще не очень понимая, что собирается делать, Лёля сошла с мостка, спустилась на отлогий берег и потыкала в дно кочергой. Во всяком случае, у берега мелко, воробью по колено. А вот как дела обстоят в трубе, которая резко сужает русло? Значит, там сильное течение и, возможно, большая глубина?

«Да какая тебе разница? – подумала Лёля. – Труба забрана решеткой, туда все равно не пробраться. А если, к примеру, она засорится, заилится? Ее же должны как-то прочищать. В таком респектабельном хозяйстве, где даже двери сами собой открываются, не могут допустить, чтобы заилился водосток!»

Ну, предположим, в трубу как-то попадают. Единственный путь – через это отверстие, забранное решеткой, которая, конечно, заперта на замок.

Лёля покрепче сжала кочергу… Тут же ей пришло в голову, что вместо замка на решетке тоже может быть какая-то электронная штуковина. Хотя вряд ли – под водой-то?

Лёля вошла в речку и побрела по вязкому дну, опасливо поглядывая на собак. Сейчас как поднимут лай! Как бросятся в воду, кусая беглянку за ноги!

К ее изумлению, собаки смирно сидели на берегу и спокойно следили, как Лёля подбирается все ближе к решетке. Похоже, ночные купания не относились здесь к числу запретных удовольствий, даже для беглецов. Или… или просто хозяева усадьбы заранее знают, что этим путем убежать невозможно?

Лёля постаралась отогнать от себя эти мысли и подергала решетку. Та глухо стукнула о камень – и сердце радостно стукнуло в ответ. Решетка не закреплена наглухо! Где-то здесь есть замок!

Опустила руки в воду и нащупала его. О господи, да нынче особенно счастливая ночь! Амбарный замчище даже на ощупь покрыт ржавчиной. Такое впечатление, что последние десять лет, как минимум, его не касалась рука человека. Ну что, настала пора попробовать крепость кочерги?

Лёле отродясь не приходилось сворачивать замки кочергой. Сначала она никак не могла приноровиться, но… нужда заставит калачи печь! Скоро что-то хрустнуло – вода глушила звуки, но этот звук Лёля уловила всем телом! Правда, оставался еще вопрос, что именно хрустело: изящная модерновая кочережка или старый опытный замок. Она с трепетом вытянула из воды кочергу… цела вроде! Пошарила по решетке, дернула – и та медленно отодвинулась сантиметров на десять. Понятно – ее замыло илом и песком. Лёля встала на четвереньки и принялась расчищать прутья внизу. Сломала ноготь о какой-то камень. Нет, это не камень, а упавший замок. Лёля хотела отбросить его подальше, но вместо этого зачем-то повесила на петлю вывернутой дужкой.

Наконец-то удалось отодвинуть решетку настолько, чтобы протиснуться в трубу. Впрочем, это только так говорится – труба. Там не было ни чугуна, ни бетона. Стены выложены диким камнем, дно – тоже. Причем дно кое-где размыло, ноги ступали по плотному песку, но кое-где еще торчали камни. Лёля где шла, согнувшись в три погибели, где ползла на четвереньках, сбивая колени и пальцы о камни, прощупывая путь впереди своей универсальной кочергой, старательно уверяя себя, что без труда уцепится за выступы на стенах, если дно вдруг резко пойдет вниз. Нет, не шло – только стало совсем уж каменистым и твердым. Несколько метров Лёля тащилась в полной темноте, затем бледные отсветы пали на воду, и вскоре перед ее глазами разлилось целое озеро серебряного света.

Пруд! Конец тоннеля! Она добралась!

Увы, здесь тоже была решетка. Лёля с трепетом протянула к ней руки, пытаясь встать с усталых, избитых колен, – и вдруг нога ее канула вниз, а вслед за тем исчезла опора и под другой ногой.

Вода покрыла ее с головой. Лёля полусидела на корточках, так что глубина вряд ли могла быть такой уж большой, но трезво рассуждать в такой ситуации мог кто угодно, но только не она. Мало того, что Лёля не умела плавать, – она боялась воды, и все те долгие минуты, пока брела и ползла по тоннелю, ее давил страх перед этой водой, которая была здесь везде, везде. От нее так трудно дышать, она может таить в себе самые коварные неожиданности. И в самом деле таила! Едва не захлебнувшись, Лёля вцепилась в проклятую решетку, подтянулась, повисла, как обезьяна, держась руками и ногами, чисто инстинктивно зажав под мышкой кочергу. Мгновение дикой, до истошного крика, нерассуждающей паники… Потом наступило отрезвление, сердце чуть замедлило свой сумасшедший бег: да некуда тут было так уж глубоко проваливаться, ну подумаешь: чуть подмыло дно, ухнула бы Лёля насилу по грудь, если бы вытянула ноги, коснулась дна… Но она все-таки не стала проверять догадку: утвердилась на двух прочно лежащих камнях и начала обследовать решетку.

Не много потребовалось Лёле времени, чтобы понять: судьба устала ей помогать. Либо рабочее время удачи закончилось. Эта решетка оказалась намертво впаяна, вбита, вмонтирована, вкручена в камни. Никаких замков, простых или сложных. Ни малейшего зазора. Просто сваренная из колючих прутьев невозможность, которая намертво отделяла Лёлю от серебристого разлива пруда, от шума рощ по его берегам, от белого лица луны, спокойно смотревшей на узницу…

Потрясение, разочарование были столь сильными, что Лёля даже не могла заплакать. Молча, как полумертвая, она балансировала на камнях, изредка безнадежно встряхивая решетку. Неизвестно, сколько прошло времени, как вдруг до отупелого сознания Лёли стало доходить, что свет луны как бы меркнет. Да ведь ночь идет к утру!

Эта мысль была как удар. Близится утро, бегство не удалось, значит… Значит, надо возвращаться, пока не проснулись обитатели усадьбы. Неизвестно ведь, как здесь карают при попытке к бегству. Скорее всего как во всяких тюрьмах: шаг вправо, шаг влево…

Она бросила последний тоскливый взгляд на прекрасную картину свободы, написанную равнодушным Творцом, и не чуя ног побрела-поползла по тоннелю.

Теперь он казался еще длиннее, дно – еще неудобнее. «У меня все коленки будут в синяках», – подумала Лёля, и слезы навернулись на глаза. Наконец она добралась до первых ворот, протиснулась в щель, придвинула на место решетку и даже замок навесила. Может, еще лет десять, как минимум, его не коснется рука человека, а за это время судьба Лёли так или иначе изменится.

Вот именно: так или иначе!

Она выползла на берег, и из травы тут же бесшумно возникли друзья-бультерьеры. Надо же – никуда не ушли. Похоже, они и не сомневались, что Лёля рано или поздно к ним вернется, поэтому так безропотно и отпустили ее на эту мокрую прогулку.

Мокрую, да… С нее течет ручьями, а перед утром стало еще прохладнее. Выколачивая зубами дробь и почему-то чувствуя стыд под внимательными взглядами собак, Лёля сняла джинсы и футболку, выкрутила до боли в ладонях, как могла натуго, вылила воду из кроссовок, отжала носки и оделась. Вообще, могла додуматься и снять кроссовки, прежде чем отправляться в реку, повесила бы их на шею, что ли. Хотя они все равно намокли бы, когда Лёля ухнула в промоину. Да и ноги вконец искалечила бы, босиком-то…

Было отвратительно в мокром. Вдобавок холод пробирал все сильнее.

Лёля наддала было трусцой, чтобы согреться, но тут же спохватилась: обычно сторожевые собаки натасканы бросаться на бегущих. Лучше не пытать судьбу, хватит на сегодня.