Твой враг во тьме - Арсеньева Елена - Страница 27

Это ее немного успокоило, потому что буйное воображение уже нарисовало каменную стену, усыпанную поверху битым стеклом, или вовсе плетень колючей проволоки, по которой, конечно, еще и ток пропущен. А этот тесовый забор… Не бывает дощатых заборов, в которых не расшаталась бы хоть одна дощечка! А вдали, может быть в километре, а то и меньше, Лёля при свете полной луны увидела аккуратную россыпь низеньких домиков по берегу неширокой речки.

Деревня, поселок, люди! Другие люди! Не доктор, не Асан, не мохнатый урод, который копошится на полу! Надо пробираться в деревню, там-то Лёля найдет приют, защиту, помощь! А эта река…

Не Волга, конечно, слишком узкая. Приток какой-нибудь. Только чего?.. Неизвестно ведь, куда ее завезли. Ладно, даже если придется рассчитывать только на себя на вражеской территории, эта река выведет ее куда-нибудь – может, и к спасению.

Но все это будет еще не скоро. Пока задача – выбраться из дома.

Странно – за спиной по-прежнему тихо.

Лёля торопливо начала спускаться, стараясь идти как можно осторожнее. Но все-таки казалось, кроссовки колотят по ступенькам просто-таки неприлично громко! И если внизу кто-то есть, охрана какая-нибудь…

Лёля замерла, вцепившись в перила и изумленно озирая открывшийся взгляду холл. Даже в лунном свете, проникавшем сквозь высокие французские окна, видно было его разительное отличие от унылого коридора второго этажа. Мягко поблескивала полировка мебели, мерцала обивка, серебрились ковры, сверкали вазы, полные цветов. Пахло сладко, крепко – розами. На стенах во множестве – неразличимые темные квадраты. Да ведь это картины!

Лёле вдруг стало легче на душе, будто привет из дома получила. Когда вернется, больше маме слова поперек не скажет, пусть хоть весь потолок обобьет картинами! Если вернется…

Она ринулась к окну, радуясь, что ковер глушит шаги. Отсюда открывался совсем другой вид. Темная, неразличимая масса деревьев. Лес, так близко подступивший к дому? Нет, пожалуй, парк. Старый-престарый парк, словно в каком-нибудь дворянском гнезде.

Лёля огляделась. Вон дверь. Интересно знать, она тоже открывается только снаружи? Но если поднапрячься, можно вспомнить, что ни Асан, ни доктор, выходя из Лёлиной «темницы», тоже не лязгали засовали и не клацали замками. Может быть, есть какой-нибудь совсем простой способ: например, дверь реагирует на тепло ладони, на движение. Лёля отогнала от себя вопрос, почему в таком случае ее ночной гость до сих пор не выбрался из комнаты. Может быть, и правда оглушен. Или вообще решил там навеки поселиться, нравятся ему, к примеру, темницы, покинутые узниками, извращенец он! Такое страхолюдное существо не может не быть извращенцем.

Кстати, здесь наверняка окажутся другие – если и не извращенцы, то обычные охранники, уж наверное. Окружающая тишина несколько расслабила Лёлю. Пора и об оружии позаботиться.

Она огляделась, сразу отбросив мысль о стульях и вазах. Вроде бы вон там камин? А около камина не может не быть чего-нибудь типа кочерги для углей.

Там оказался целый набор – с совочками, скребками, метелочками. Была и кочерга – вернее, легонькая, субтильная кочережка, – однако Лёле стало поспокойнее, когда сжала ее деревянную рукоятку. Вот теперь – к двери.

Дверь по стилю выбивалась из окружающей роскоши. Здесь должно находиться что-то палисандровое или хотя бы дубовое, филенчатое, а на самом деле – гладкий холодный металл с неизбежным «глазком» и какой-то темной коробочкой, приляпанной там, где у нормальных дверей ручка.

Лёля помахала перед коробочкой, потом приложила к ней ладонь, подергала, пытаясь повернуть… Как же, угрюмо кивнула она себе, это была бы просто клиника – столько удач подряд! Неужели придется крушить окно? Тогда уж точно шума не избежать. Надо сначала проверить – может, окно заперто не столь хитроумно, может, там есть какие-нибудь примитивные, вульгарные шпингалеты? Лёля шагнула к окну – и мороз пробрал по коже, когда уловила за спиной какое-то движение.

Обернулась…

Дверь была открыта, лунный свет пятнал белые колонны крыльца, играл на лужайке перед домом, опалово дробился в бассейне большого, мерно шелестящего фонтана.

Лёля вылетела из холла, как пуля, и дверь мягко, почти неслышно захлопнулась за ее спиной.

Самурай. Лето, 1997

Сыновья Семибратова, погодки Санька и Костик, одному шесть, другому пять, похвастались пацанам с соседней улицы, что в гараже у них стоит папкина машина.

– Врете, – заявил пацан по имени Славик.

Семья Славика купила дом на Земляничной всего месяц назад, поэтому Санька еще не очень хорошо познакомился с наглым новичком, бывшим на два года его старше.

– Врете, у вас ни машины нет, ни папки. Моя мамка говорила, ездил к вашей какой-то хахаль, а теперь отстал. Она семью чужую разбивает, а вас вообще от разных мужиков родила.

Мишка Шерстобитов, сосед Славика, оскорбительно захохотал.

Костик заплакал, хотя не понял и половины. Санька смотрел на обидчика, вытаращив от изумления глаза.

Как это – нету папки? А кто на каждый Санькин и Костин день рождения подарки привозит? Ради кого мама наряжается, и поет, и на крылечко выбегает – ждать? Про кого бабуля непрестанно ворчит:

– Загубила ты, Аська, свою жизнь, в сенях вон крыша течет, а твой-то где? Был бы мужик как мужик, сидел бы дома, а то знай в своей Москве вершки сшибает!

Как это – нету папки?!

– Нету, нету! – с видом превосходства повторил Славик. – Ни папки, ни машины!

Мишка снова захохотал.

И тут Саньку осенило:

– Хочешь, докажу?

– Как?

– Пошли в гараж!

Гараж стоял не рядом с домом, а через улицу, среди десятка других таких же невзрачных железяк. Ключи висели на веранде – Санька знал где. Велев мальчишкам подождать, он прошмыгнул на веранду и снял ключи.

– Санька, ты чего тут? – выглянула мама.

Санька успел сунуть ключи в карман и сказал почти правду:

– Мам, мы со Славкой и Костиком пойдем за гаражи поиграем.

Это было обычное дело – там, за гаражами, свалили горой несколько самосвалов отличного песку. Теперь на этой горе играла вся округа, избороздив песок траншеями и настроив диковинных дворцов.

Мама вздохнула – наверное, вспомнив, какими братцы обычно приходят с горы и сколько времени приходится выбивать песок из их кроссовок. Но вдруг побледнела, зажала рот рукой и, буркнув что-то невнятное, убежала.

Санька решил истолковать ее слова как согласие и пошел за калитку, думая о том, что мама в последнее время что-то все время болеет, а бабуля еще больше ворчит:

– Ну да, еще третьего крикуна тебе не хватало! Вот как однажды бросит тебя твой-то голубь залетный, что с ними делать со всеми будешь? А из роддома тебя опять кто – подружка Галина забирать будет?

Все это было не очень понятно, а потому Санька быстро обо всем забыл.

Когда он вышел на улицу, Мишки рядом с остальными не было.

– Да его обедать позвали, – сказал Славик. – Он и убежал.

Санька понял: Мишке просто стало стыдно, что поддакивал новичку. Уж он-то отлично знал: есть у Семибратовых машина! Как-то раз папка даже катал и Мишку Шерстобитова, и сестренку его Наташку, и других пацанов. А Славика не катал – потому что Славик тогда не жил на Земляничной улице.

Мальчишки добежали до гаражей, нашли дверь с номером 11 и начали возиться с замком. Но не тут-то было! Даже Славик, бывший ростом повыше остальных, не доставал до скважины.

Мимо шел сосед Николай Васильевич, как всегда, заплетая ногами и прижимая покрепче карман, в котором весело плескалась начатая бутылка.

– Вы чего тут делаете, пацаны? – шумнул как бы сердито.

Санька и Костик испуганно схватились за руки, но Славик не растерялся:

– Да вот их бабуля послала из гаража гаечный ключ принести, а мы дверь открыть не можем.

– Га-еч-ный ключ, – с восторгом повторил малыш Костик, который любил всякие незнакомые слова.