Полуночный лихач - Арсеньева Елена - Страница 69

Антон принял душ, убрал постель, перекусил, только сначала выбросил в унитаз грибы и старательно вымыл банку, едва справляясь с рвотными спазмами, которые так и одолевали его от запаха уксуса. И все время думал, думал…

А если не доходить до крайностей? Насколько вчера удалось понять, он неплохой водитель, вполне способен контролировать машину. Что, если побалансировать по краю, создавая рискованные ситуации, но вовремя уходя от прямой опасности?

Хорошая мысль!

Он вскочил из-за стола, торопливо оделся, с трудом заставив себя повозить электробритвой по зудящим, глянцево-розовым щекам. Вид собственного лица в зеркале вызвал отвращение. Но это-то ничего, это все заживет, довольно привлекательная (судя по фотографиям!) внешность к нему вернется рано или поздно, а вот память…

Ничего, вернется и память, даже если ее придется пригнать силком!

Дебрский запер все замки, выскочил во двор и шмыгнул в машину. Черт, документов-то по-прежнему никаких! Если его остановит патруль, если прицепятся… Не вернуться ли домой? Не оставить ли всю эту опасную затею?

И вдруг его осенило. Если остановят, можно сказать, что он шел да шел себе по улице и вдруг увидел эту брошенную машину, которая принадлежит его хорошей знакомой, подруге его покойной жены. Он якобы подождал, не вернется ли хозяйка, а потом забеспокоился и решил отогнать машину к Инниному дому. Принадлежность «Лады» всегда можно уточнить по каналам автоинспекции.

А что? Отличная выдумка. И очень правдоподобная. В конце концов, совсем не факт, что Антон потом, наигравшись вволю, не отгонит «Ладу» по месту жительства, чтобы еще больше запутать ситуацию. Инна ведь уверена, что на ее «Ладе» уехали в Дубровный Жека с Киселем. И если они бросили машину, значит, попали в неприятности. Антона она ни за что не заподозрит в двойной игре, потому что считает его беспамятным дебилом.

Ну и на здоровье! Чем дольше Инна будет пребывать в этом убеждении, тем лучше для означенного дебила!

Он включил зажигание и немножко прогрел мотор, с наслаждением вслушиваясь в его звук. У него раньше был «Форд»… Шикарная машина! Интересно, застрахована ли она? Надо будет, вернувшись, поискать свидетельство. Если Инна получила деньги за сгоревшую дачу, Дебрский вполне может получить страховку за сгоревшую машину.

Ага! Кое-что уже восстанавливается в памяти! А ведь он еще даже не начал свой эксперимент.

Куда же поехать? Для чистоты эксперимента, конечно, надо бы оказаться на той же самой чкаловской трассе, где произошла авария, однако туда надо пилить через весь город, потом через Балахну и Заволжье, так что лучше не рисковать, а окольными путями, минуя напичканный автоинспекцией проспект Гагарина, добраться до Щербинок, а уж потом – на Богородское шоссе, где и найти необходимые зоны риска.

Странно: все дороги он помнил отлично. Видимо, эта память существовала на грани рефлексов, вроде как элементарные бытовые навыки. Тем лучше, не будет блуждать.

Путь, который Дебрский выбирал для объезда, в этот час отнюдь не пустовал, поэтому он не выдержал – и пару раз попытался «не справиться с управлением». Невольные участники его эксперимента, однако, оказались истинными мастерами своего дела и ушли от неприятностей легко и быстро, ограничившись резкими сигналами. Правда, один парень презрительно потыкал себе в висок пальцем, словно хотел застрелиться. Дебрский предпочел не вспоминать, что означает сей интернациональный жест.

Выбравшись наконец из города и миновав опасный пост на развилке дорог, ведущих на Арзамас и Богородск, Дебрский начал действовать нахальнее. Иногда он просто отпускал руль и предоставлял «Ладе» полную свободу действия.

Вот удивительно – ему не было страшно! Он испытывал даже что-то вроде удовольствия, когда представлял, что чувствует водитель встречного автомобиля, видя бестолково рыскающую по дороге белую машину. Однако опять-таки ему везло на мастеров своего дела, да и сам он, с неудовольствием заметил Дебрский, в самый опасный момент хватался за руль – против воли, но хватался. Срабатывали все те же рефлексы. И постепенно Антон начал понимать, что его опасные игры, скорее всего, так ни к чему и не приведут. Слишком развит в нем инстинкт самосохранения, слишком сильно естественное для всякого водителя желание держать ситуацию под контролем. Ведь что произошло вчера ночью, на опасном светофоре? Болтливый шофер внезапно прошмыгнул перед носом джипа, потому Дебрский и испугался, что не был властен над ситуацией. Потому и вырвался на свободу обрывок памяти. Жалкий такой обрывочек… Но сейчас, когда Антон подспудно понимает, что не допустит опасности, воспоминания спокойно дремлют. Да что ж ему делать, руки связать себе, что ли?!

Он уже миновал Сартаково, Окский и начал выбираться на прямую дорогу к Богородску. Справа мелькнул знак опасного спуска, и Дебрский резко повернул туда. И тотчас понял: вот именно то, что ему нужно!

Он еще успел подумать, что это дорога для потенциальных самоубийц, а потом не было вообще времени думать о чем-то. Дорога шла под такой уклон, что Дебрский иногда невольно налегал грудью на рулевое колесо и не мог выпрямиться. Асфальт был кое-где посыпан щебенкой, однако ее уже размело на обочины, да и в такую сырую погоду, как сейчас, это мало помогало. Он вдавил тормоз до отказа, но толку не было никакого. «Лада», свистя шинами по асфальту, летела вниз, словно была пустой консервной банкой, а не отличной машинкой, битком набитой всякой умной техникой.

Дебрский наконец сообразил, что это за дорога. Она ведет в песчаный карьер и предназначена для большегрузных автомобилей. Невозможно представить себе, как можно подняться по этому почти отвесному склону, да еще волоча наполненный песком кузов, однако, наверное, как-то возможно, раз дорога существует. И она, похоже, скоро закончится. Еще через минуту, а то и меньше, «Лада» вылетит на берег Оки – и Дебрский снова вернется к тому же, с чего начинал свой путь: к полной пустоте.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он вдруг резко вывернул рулевое колесо влево, на полном ходу поставив машину поперек дороги.

Ее сильно повело вбок, назад, потом, подчиняясь силе инерции, «Лада» снова начала разворачиваться, какое-то время скользила задом наперед… Дебрского прижало к спинке сиденья, он опять вцепился в руль, вертя его уже совершенно бестолково, но добился-таки, что бесцельное скольжение автомобиля замедлилось – и «Лада» нырнула носом в кювет так резко, что рулевое колесо вдавилось Антону в грудь. Он даже вскрикнул от боли. Вслед за этим его подбросило, он ткнулся головой в ветровое стекло и закричал опять – потому что боль в голове и во всем теле стала нестерпимой!

И в это самое время рядом с ним закричал еще кто-то… закричала женщина… И в угасающем сознании Дебрского забилась угрюмая, злобная радость, оттого что она кричит, что ей плохо… Значит, он все-таки смог причинить ей боль, отплатив за то, что она сделала ему!

Кажется, так тяжело не было даже в прошлый раз, когда Николай уверился, что она погибла. Тогда он просто рухнул с головой в черную реку боли, даже не имея времени осмыслить свою потерю. Да и нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, чем обладал только в мечтах. Теперь же… теперь все стало иначе!

Остаток этого дня словно выпал из жизни и памяти. Какие-то бестолковые метания от телефона к двери, потому что все время ему мерещились звонки и стуки. Странно, что не выдавил лбом стекла, выглядывая во двор, а выйти не мог – вдруг она позвонит?! Главное, в чем он совершенно был убежден: Нина не могла уйти просто так, не сказавшись, не могла исчезнуть, не оставив записку.

Хотя почему, собственно? Ну кто он ей? Дважды случайный любовник. Средство спасения. Соломинка, за которую она уцепилась посреди внезапно разразившегося шторма жизни. Николай где-то читал, что женщине нужны связи на стороне не столько для секса, сколько для восстановления утраченной уверенности в себе, снятия тех комплексов, которые поселил в ней муж. Значит, любовник – не то орудие мести, не то фига в кармане, которую она украдкой показывает своему господину и повелителю.