Отрава для сердец - Арсеньева Елена - Страница 78

– Гнев господа ее настиг, – успокаивающе кивнул Марко. – И она это знала… она так и извивалась вся, будто ее уже поджаривало адское пламя, когда она ползала у меня в ногах и молила о пощаде. Но разве я мог пощадить ее, когда увидел, что Гвидо мертв?

Троянда взглянула на него, и слезы навернулись на ее глаза. Марко слабо улыбнулся:

– Тебе жаль меня? О да… спасибо тебе за это. Я ведь и за тебя отомстил, когда прикончил Цецилию, верно? Хотя сначала у меня и в мыслях не было ее убивать. Я угрожал кинжалом, да, но лишь пытаясь заставить ее помочь мне спасти брата. Я пробрался к ней ночью и так напугал, что она согласилась провести меня сюда через потайной ход. Я хотел увести его, а ее запереть здесь. Но он умер… умер задолго до моего появления!

– Он убил себя сам? – спросила Троянда, осторожно касаясь влажных мертвых волос.

– Да, сам. Он не стал ждать, пока закончатся его хлеб и вода и смерть придет за ним во мраке. Он шагнул к ней навстречу при свете, без страха. Как воин. Как мужчина! Он был настоящим мужчиной, а не просто телом в сутане!

– Да, – отозвалась Троянда, – он был мужчиной…

Что-то шевельнулось рядом. Она подняла голову и почти удивилась, увидев Григория. Она и забыла о своих спутниках. А ведь они все время были здесь и слышали каждое слово этого странного разговора. И теперь Григорий понял – что он понял? А может быть, он толком не знает итальянского и все, о чем здесь говорилось, прошло мимо его ушей?

Ладно, сейчас это не важно. Надо уходить…

Вдруг Васятка, немо замерший в углу, резко шагнул к двери, ведущей в коридор, и сделал всем знак молчать. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием и потрескиванием фитилька в светильнике, и в этой тишине Троянда отчетливо расслышала торопливые шаги.

По коридору кто-то шел, и не один человек – несколько!

– Ключи! Принесите ключи! – послышался мужской голос.

– Они у аббатисы, – отозвался другой.

– Ну так сходите за ней. Пусть она покажет вам другой ход, перекройте его. Я сам слышал крик и голоса из этой кельи и должен удостовериться, что заключенный не сбежал.

– Ну, аббатису им долго придется искать, – пробормотал Марко, снимая с пояса Цецилии связку ключей. – Да и это – тоже.

– Надо уходить, – прошептала Троянда, – иначе они взломают дверь.

– Уходите, – кивнул Марко. – А я останусь с Гвидо.

– Останешься здесь? – ахнула Троянда. – Но ведь тебя схватят, осудят…

– Я уже сам себя приговорил, – слабо вздохнул Марко. – Уходи, спасайся! Только… напоследок скажи, что прощаешь меня!

Тяжело вздохнув, убийца Анисьи опустился на колени перед ее дочерью. Опустил голову, и тусклый свет позолотил обильную седину, покрывающую волосы, которые Троянда помнила жгуче-черными, зловеще-черными.

Слезы подступили к глазам.

Вся жизнь ее, вся ее загубленная, исковерканная жизнь пронеслась перед мысленным взором… И она заломила руки, замотала головой, чтобы не слышать тихого, отчаянного рыдания. Ей было жаль его, мучительно жаль, и все же она не могла переломить себя и даровать ему то прощение, о котором он просил.

И, верно, Марко понял, что молит о несбыточном. Тяжело поднялся; не глядя на Троянду, кивнул на темное зияние тайного хода:

– Ну, бог тебе судья. А теперь идите… нет, бегите! – вскричал он в следующую секунду, ибо в дверь вдруг заколотили чем-то тяжелым: верно, не найдя ключей, стража принялась сбивать замок.

Григорий шагнул к двери, выхватил кинжал, но Марко преградил ему дорогу. Глаза его были прикованы к Троянде:

– Нет, умоляю! Уведи их. Уходи сама, спасайся. Ты не можешь меня простить… что же, пусть так, но позволь мне хотя бы умереть за тебя!

Помедлив, Троянда кивнула. В этом она не могла ему отказать! И, перекрестив Марко на прощание, она взяла Григория за руку и потянула к потайному ходу, возле которого уже приплясывал от нетерпения Васятка. Он ринулся по лестнице, но Троянда задержалась: предстояло еще запереть дверь. Григорий тоже остановился. И пока Троянда искала секретную педаль, пока часть стены медленно и тяжело возвращалась на свое место, они могли видеть, как распахнулась дверь и несколько вооруженных людей ворвались в келью. Лишь на миг приостановились они при виде двух мертвых тел, простертых на полу, а потом всем скопом бросились на человека, в руке которого тускло поблескивало лезвие такого короткого по сравнению с их клинками ножа.

Троянда не помнила, как они скатились по лестнице, как выбрались из монастырских садов. Наверное, она лишилась сознания еще в подземном переходе, потому что ощущение жизни вернулось к ней вместе с дыханием прохладного ночного ветра, и затхлым запахом воды в канале, и торопливым плеском весел. Темные фигуры сгибались и разгибались, сильно посылая лодку вперед: Григорий с Васяткою гребли что было мочи, а Троянда полулежала, свернувшись, на корме, и холодные брызги, срывавшиеся с весел, иногда окропляли ее ледяной лоб.

Подобно стреле, знающей конечную цель, лодка пролетела сквозь путаницу каналов и скоро врезалась в сумятицу прибоя. И только тут до Троянды дошло, что опасности они счастливо избежали и возвращаются на корабль.

Она села, пытаясь разглядеть лицо Григория в блеклом свете занимающегося утра. Сердце вдруг так забилось, что Троянда зажала его рукой.

– Зачем ты меня опять туда везешь? – спросила она, не зная, какого ответа ждет… но уж не того, которого дождалась:

– А что, прикажешь снова выбросить тебя в море?

– Выбросить? Но за что? – пролепетала Троянда – и еще больше обмерла, когда Григорий произнес по-итальянски:

– Значит, ты, монашка, католичка, была замужем за монахом?

О господи… Господи, он все слышал! И, конечно же, все понял! Нет, ведь не все. Он понял только то, что слышал. Он ведь ничего не знает о Троянде. Совсем ничего и потому не должен смотреть на нее так сурово. Сейчас она соберется с мыслями и объяснит ему все-все…

– Не надо, – вскинул руку Григорий. – Не трать попусту слов. Лживая русалка… Но чего иного ожидать от православной, которая перекрестилась в католичество?

– У меня не было выбора, – упавшим голосом прошептала Троянда.