Крутой мэн и железная леди - Арсеньева Елена - Страница 65

Алёна, для тебя решиться уйти со мной не сложнее, чем перейти улицу на красный свет: вроде бы опасно, но надо только выждать миг…

Напрасно я тебе позвонил во время передачи, вот что! Это тебя окончательно запутало. Теперь ты не сможешь увидеть очевидного! Ты складываешь два и два, но получаешь пять.

Боже мой, как ты слепа. Ведь шифр, избранный мною, удивительно прост, ты и сама не раз им пользовалась, возможно, даже не отдавая себе в этом отчета. И презираю тебя за недогадливость, и жалею, и радуюсь. Мне иногда просто нестерпимо молчать. И боюсь: а вдруг я все же не успею тебе это рассказать? Как принято выражаться, жизнь непрестанно вносит свои коррективы. Поэтому решено: это письмо я не запрограммирую на самоуничтожение, а в следующем открою тебе всю историю, вернее, весь (да, это слово гораздо ближе тебе!) весь сюжет этого гениального преступления. Впрочем, может быть, ты догадаешься раньше?..

Как бы я этого хотел!»

Алёна сидела неподвижно, вглядываясь в текст и потирая онемевшие пальцы.

Вдруг стало холодно. Жар работы, жар ожидания открытия уступил место дрожи. Да уж, открытие оказалось просто-таки леденящим…

Она взяла со спинки кресла большую серую шаль и закуталась в нее чуть ли не с головой.

Так вот оно что…

Так вот оно что!

Понятно, теперь понятно… не всё, конечно, но очень многое. Странно: стоит только допустить, что это ОН, ввести в уравнение эту неизвестную прежде величину, и всё моментально становится на свои места! ОН прав, конечно: можно было и раньше догадаться. Подсказок ей давалось – хоть пруд пруди.

Догадаться надо было, когда ты первый раз увидела этот телефон на дисплее мобильника. Вернее, когда по номеру, который ты видела на дисплее мобильника, ответил Влад!

Надо было. Но не догадалась. Просто забыла об этом… память-то девичья!

Тогда забыла, а теперь вспомнила.

Ох, детективщица ты, детективщица, бедный, забывчивый, недогадливый «Достоевский»… Понадобилось просто-таки носом ткнуть тебя в очевидное, чтобы ты поняла, с какой стороны дует этот леденящий ветер, понять, что прав горемыка Простилкин: Лечили рабов – врачи болели .

Врачи болели! В этом-то всё и дело!

Кстати, о Простилкине. Надо немедленно спуститься на первый этаж, в Капину квартиру, и сказать Косте, что она прочла его записку, разгадала код и вообще… многое разгадала! Наверное, почти всё.

Неслабое дело. Если верны ее догадки – дело вырисовывается практически подсудное. И впрямь – целая шайка работает. Шайка из пяти человек. А Носачев, интересно, тоже в деле? Или так, случайно примазался?

Тогда он рискует, ох, рискует… Дружки у него – один другого краще. Не убьют – так в психушку упекут, им это устроить раз плюнуть.

Самое время, между прочим, поговорить обо всем этом со Львом Муравьевым! Что ж Сан Саныч не звонит, не зовет на свиданку с приятелем?

Алёна набрала номер соседей – никого нет. А сотового Сан Саныча она вчера по глупости не спросила, вот жалость!

Между прочим, Капа может его знать. А почему бы и нет? Во всяком случае, за спрос денег не берут, а Алёне так и так надо повидаться с ней и с Костей.

Алёна подошла к двери, открыла ее – и вскрикнула от неожиданности: на пороге стоял Юрий Литвиненко.

– Привет!

– Привет, – прошептала она, охрипнув от неожиданности. – Ты здесь что…

– Да ты с ума сошла? – крикнул Юрий сердито. – Почему трубку не берешь?

– А мы что, уже окончательно перешли на «ты»? – не удержалась от ехидства Алёна.

Юрий запнулся.

– Извините. Это я от беспокойства, честное слово. Иззвонился весь: и вчера, и сегодня… Почему трубку не берете? То не берете, то занято у вас мертво, а мобильник вообще отключен… – Улыбнулся обезоруживающе. – А вы против, чтобы мы перешли на «ты»?

– Не люблю преждевременной фамильярности – ни в устной, ни… в письменной форме.

– Учту, – кивнул Юрий. – Можно войти?

– Извините, но я хотела ненадолго уйти… к соседке.

– Я буквально на минуточку. – Юрий бесцеремонно отодвинул Алёну и вошел. – Я хотел поговорить с вами , но не через порог ведь. Говорят, это к расставанию – через порог говорить.

– А вам что, не хочется со мной расставаться? – снова съехидничала Алёна.

– Пока нет. – Юрий захлопнул дверь.

Взял Алёну под локоть и провел в комнату:

– Да мне и в самом деле надо поговорить с вами! Сядьте-ка!

Она опустилась на край дивана.

Юрий подошел к окну, выходящему во двор.

– В прошлый раз я не обратил внимания, куда ваши окна выходят. Чудесный двор! Бузина еще только начинает цвести, но запах такой сладкий, его ни с чем не перепутаешь!

– Это жасмин, – пояснила Алёна. – А бузина с той стороны, с Ижорской.

– Да? – со странным выражением спросил Юрий.

– Да, это точно, – сказала Алёна, словно о чем-то очень важном.

– Поня-атно…

– Мне тоже.

Его глаза сузились.

– Вот оно что… тогда получается… – Он отвел глаза от Алёны, глянул на компьютер.

Подошел. Уставился на экран.

Алёна знала, что он там видит: перевод второго письма. Она не закрыла программу!

Сдавленно вздохнула.

Успеет вскочить, выбежать в коридор – или он поймает?

Нет. Не успела! Юрий отошел от компьютера и медленно опустился в кресло напротив, закинув одну на другую длинные ноги. Мокасины на нем были размера сорок шестого, не меньше, изрядно стоптанные и запыленные. Джинсы под коленками жеваные, снизу обтрепанные до ниток и с застарелой грязью на штанинах.

Куртка какая-то… явно ему большая, потертая джинсовая рубашка…

Не отличается этот господин аккуратностью, что и говорить. И волосы в хвостик собирает, похоже, потому, что лень их часто мыть, а вовсе не ради соблюдения стиля. Не помешал бы этим волосам «Head and shoulders»! А еще лучше – элементарный дешевый майонез «Провансаль»: радикальное средство от перхоти!

Юрий сплел длинные пальцы и улыбнулся.

То ли готовится что-то сказать, то ли ждет, что начнет разговор Алёна.

Много чести!

Его кресло стоит у самой двери. Не проскочить – перехватит! Так что теперь тебе остается одно: тешить свою гордость, которая и не дала тебе удрать.

Ну как же! Это ведь ниже твоего достоинства!

А ведь ты успела бы, успела! И в квартиру его могла бы не впустить – вытолкнула бы за дверь, захлопнула бы ее, подняла крик…

Если бы да кабы, во рту бы выросли грибы, и был бы это не рот, а целый огород!

Правильно говорил тот противный таксист: будь проще…

Буду. Если повезет.

– Ну, я вижу, ты всё знаешь… – протянул Юрий, указав легким кивком на компьютер.

– Не всё, но кое-что, – сказала Алёна тихо. Боялась, что голос задрожит, если она заговорит хотя бы самую чуточку громче.

– А что… – Он прищелкнул пальцами. – Что тебя навело на мысль?

– Ну конечно, упоминание о красном свете! – честно призналась она. – Я никогда не иду на красный. У меня фобия какая-то, честное слово. И улицу где попало не перехожу. А ты… – Она запнулась, но тут же продолжила: – А ты меня в тот вечер, когда мы шли с передачи, дважды на красный тащил. Ты не дальтоник, случайно?

– А, так мы все-таки перешли на «ты»? – Светлые, холодные глаза его откровенно смеялись. – И правильно, это сближает. Нет, я не дальтоник, я вполне нормальный. Но какой смысл ждать зеленого света, если дорога пуста и никто не мешает? И, главное, никто не увидит, как ты перейдешь ее на красный свет…

– Ага, – кивнула Алёна. – Я так понимаю, это принцип жизни «Робеспьера»? В том смысле что если можно что-то устроить безнаказанно, то это нужно устроить? И плевать на правила и на людей?

– А ты на котором письме остановилась, на втором? Или прочла третье и четвертое? – весело спросил он.

– Только два первых.

– Ну-у… – разочарованно протянул Юрий. – Так ты, значит, ничего не знаешь, только предполагаешь! Я в последних двух письмах вообще всё рассказал и по полочкам разложил, даже думать не надо!