Князь сердца моего - Арсеньева Елена - Страница 46

– Эта дама – моя жена. А это – Мольер[62], – рассердился старик.

Доктор вернулся к рассуждениям, из коих можно было понять, что болезнь дамы (та самая delirium tremens) проистекает от дорожной усталости и угнетенного душевного состояния...

– ...и беременности, – подсказал супруг, и доктор едва не выронил свою слуховую трубку.

– Ах, да она еще и беременна? Поздравляю вас, друг мой, поздравляю! – проговорил он с жаром. – Ну, коли госпожа беременна, так и говорить не о чем! Успокоится ее нервическая усталость – излечится и болезнь.

– Очевидно, понадобятся какие-то лекарства?.. – осведомился супруг.

– Я принесу их позже. Они не столь необходимы, как спокойный сон. Я рекомендовал бы оставить госпожу одну. Нет, конечно, ей нужен присмотр, однако меня призывают дела... прочие больные... Я хотел бы знать только одно: кто из вас особенно крепко любит госпожу? – Врач пристально воззрился на оторопевших от такой прямоты мужчин.

– Я нахожу ваш вопрос оскорбительным, сударь! – заявил наконец кузен. – Конечно же, родственные чувства гораздо сильнее чувств супружеских...

– Позвольте! – воскликнул муж дамы. – Но ведь брак освящен церковью, а это означает связь любви земной и небесной.

– Всякий брак может быть расторгнут, в то время как узы крови нерасторжимы, – возразил молодой человек.

– Сказано в Писании: «Остави отца и мать свою и прилепися к нему», то есть к супругу, – заметил не без ехидства старик.

– Я вот к чему спрашиваю, господа, – пояснил врач. – Лучшим способом лечения delirium tremens является мысленное воздействие на больного. Action in distans[63], – уточнил он. – Поэтому я предлагаю, чтобы один из вас, чьи чувства менее горячи, остался с дамой, а другой, кто любит ее особенно сильно, отправился бы до вечера прогуляться по окрестностям, всем существом своим желая ей скорейшего выздоровления. Решайте, кому быть сиделкою, а кому истинным врачевателем.

– Вон вы как повернули, – пробормотал кузен. – Ну, коли так... разумеется, сударь, вы – супруг, ваши чувства – глубже, а значит...

– Значит, вам и осуществлять action in distans, – подхватил врач, беря упомянутого супруга под руку и настойчиво увлекая его за дверь. – Заодно обсудим вопрос о моем гонораре.

Супруг хотел воротиться за цилиндром, однако кузен оказался проворнее и нахлобучил на него головной убор уже в дверях, которые тут же запер, надо полагать, чтобы никто не помешал отдыху больной.

Убедившись, что кареты врача и супруга отъехали, молодой человек потрогал свою голову, грудь, руки («У него жар! Он тоже заразился!» – испугался трактирщик) и пробормотал:

– Нет, он ошибся, этот доктор. Все-таки чувства кузена к своей кузине очень горячи. Иногда просто обжигающе горячи!

С этими словами он прошел за ширму, по пути расстегивая штаны, на которых обозначилась такая выпуклость, что трактирщик вытаращил глаза...

«Однако!» – сказал он себе, и в то же мгновение из-за ширмы донеслись смех, чмоканье и ожесточенный скрип старой кровати. О мужчине и женщине, встретившихся в уединенном месте, никто не подумает, что они читают «Отче наш». А потому трактирщик подумал только, что одним рогоносцем в мире стало больше.

Тем временем коварно обманутый супруг, выехав за пределы города, отпустил карету и некоторое время шел пешком по берегу Бурны.

Наконец господин де Мон дошел до парома. Это было весьма оригинальное сооружение! На высоте ста футов над Бурной с одного берега на другой был перекинут толстый канат, и путники переправлялись через реку в круглом деревянном ящике, в котором имелись две дыры, в них и был продернут канат; а более тонкой веревкой пассажиры перетягивали ящик с одного берега на другой.

Старик оказался по-молодому храбр и, забравшись в ящик, бестрепетно переправился на другой берег. Здесь он посетил уютный ресторанчик, где в очаге жарко пылали обрезки лоз (в феврале как раз подрезали виноградники). Старик насладился ужином из прекрасных форелей, но вскоре хозяин с поклоном пригласил старого господина проследовать за собою и провел его в дальнюю комнату, убранную богато и элегантно, где его встретила дама, одетая очень изысканно. Черная кисея, прикрывавшая на манер чадры нижнюю часть ее лица, казалась необходимой принадлежностью ее туалета.

– Маркиза... – проговорил старик, склоняясь к руке дамы с тем изяществом и щегольством, которыми отличались лишь придворные последней французской королевы. – Я бесконечно счастлив видеть вас снова.

– Вы запоздали на час, однако я решила дать вам время пообедать: вы выглядели усталым, – участливо сказала дама.

– Сказать по правде, забот у меня прибавилось, – усмехнулся старик. – Я ведь женился. А поскольку жена моя внезапно захворала, то прибавилось и печалей.

От изумления дама некоторое время не могла и слова молвить.

– Вы женаты! – воскликнула она наконец. – Боже милосердный! Как же это случилось?

– Как это обыкновенно случается со всеми? – пожал плечами де Мон. – Magna res est amor![64]

Из всех латинских слов маркиза поняла только последнее, но и его оказалось достаточно.

– За два десятка лет нашего с вами знакомства я могла бы назвать столько же, если не больше, дам, страстно желавших принять фамилию де Мон, однако вы оставались непоколебимы. Кто же эта счастливица?

– Счастливец в данном случае – я, – произнес де Мон. – Тем более что скоро стану отцом.

Маркиза на мгновение прикрыла глаза. Возможно, опасалась, что они скажут слишком много?

– Верно, этим и вызвано недомогание мадам де Мон? – предположила она.

Нотариус кивнул:

– Совершенно верно.

– О, вы всегда отличались особой преданностью нашему делу, – восхитилась маркиза. – Оставить молодую жену одну в таком состоянии?

– Она не одна, – усмехнулся де Мон. – С нею ее кузен.

– Ах, кузен? – произнесла маркиза с некоторой заминкою.

– Да, – кивнул нотариус с безмятежным выражением лица. – Человек весьма достойный.

Маркиза вежливо улыбнулась.

– Слава богу, что вы им довольны, – подпустила она ехидства, такого, впрочем, изящного, что почувствовать его могла только женщина... или обманутый супруг.

– Да, о да! – развел руками де Мон. – Он оказался очень полезен в путешествии. Не напрасно говорится, что веселый спутник в дороге заменяет экипаж. Вернее, лошадь... или всадника? Уж не знаю, как у них там сейчас обстоят дела... – И нотариус, казалось, серьезно задумался над чем-то.

«Да он просто выжил из ума!» – решила маркиза, однако глаза ее хранили прежнее приветливое выражение.

– Поговорим о нашем деле, – предложил де Мон.

– Поговорим, – согласилась маркиза. – Знаете ли вы последние новости?

– Насколько мне известно, русская «партия мира», полагавшая, что настал благоприятный момент для заключения мира с Наполеоном, потерпела полное поражение после того, как 16 февраля последовало заключение союзного договора русских с пруссаками, по которому Россия выставляет армию в 150 тысяч человек и не слагает оружия до восстановления Пруссии в границах 1806 года. Пруссия же обязалась выставить до 80 тысяч человек. Главнокомандующим союзными войсками назначен Кутузов, однако он пока не предпринимает решительных действий. Во всяком случае, не намеревался делать этого до конца февраля.

– А сегодня какое число?

– 1 марта. Не хотите же вы сказать... – де Мон осекся.

– Вот именно, – кивнула маркиза. – Именно это я и хочу сказать! 27 февраля северная группа русских под командованием Витгенштейна вошла в Берлин!

Какое-то время нотариус смотрел на нее, будто пораженный громом.

– Откуда вы знаете? – прошептал он наконец.

– Как откуда?! – пожала плечами маркиза. – Откуда я все знаю?

– Ах да! Мадам Жозефина все еще держит руку на пульсе жизни маленького капрала? – усмехнулся нотариус. – И ваша кузина по-прежнему ее доверенное лицо?