Сделка с дьяволом - Бенцони Жюльетта - Страница 46

Слишком короткое, слегка тревожащее и полное недомолвок, которые Гортензия никак не могла истолковать, письмо. Может, Франсуа и Жан поссорились? И Гортензии все сильнее хотелось вернуться во Францию и снова зажить по-прежнему. Даже благородная цель, которой она посвятила себя вместе с Фелисией и Дюшаном, сделалась невыносимой, поскольку ей не было видно конца.

Принц Франсуа, казалось, забыл об обитательницах дворца Пальм, и с отъездом Вильгельмины в ее поместье де Саган во дворце воцарился покой. Городские сплетники в мельчайших деталях обсуждали жизнь молодого человека. С наступлением весны его здоровье улучшилось, каждый день он совершал прогулки за город на одной из своих лошадей – Мустафе или Рулере, с удовольствием посещал оперу или бургтеатр, присутствовал на приемах, устраиваемых эрцгерцогами, или обедал у них, заказал себе новую карету, тщательно следил за тем, чтобы выглядеть элегантно, и вообще делал тысячу самых разнообразных дел. Но знали также, что принц не посещал больше частные дома, после отъезда Прокеша наблюдение за ним усилилось, и его всюду сопровождала охрана. Даже Мармон не наведывался больше в Хофбург.

– Я все рассказал, – грустно поведал он Фелисии поздним апрельским вечером, заглянув во дворец Пальм проведать своих друзей и выпить с ними чашечку кофе. – Во мне, как видно, отныне не нуждаются. Я ему очень сочувствую. К нему легко привязаться, так же, как к его отцу…

– В таком случае, – прошептала Гортензия, – почему бы не помочь принцу устроить свою судьбу вопреки намерениям Меттерниха?

Он задумчиво посмотрел на молодую женщину.

– Вы полагаете, я никогда об этом не думал? Но что я могу? Один…

– Вы в этом уверены? – спросила Фелисия. – А может, стоит оглянуться вокруг? Вдруг разглядите помощников?

В этот вечер ей не сиделось на месте. Повинуясь некоему предчувствию, она на всю ночь отпустила слуг, и они направились на сельский праздник в Гринцинг. И теперь, скрестив руки на груди, принцесса Орсини вышагивала взад-вперед по гостиной. Великолепное платье из красного шелкового муара и черные волосы, уложенные в золотистую сеточку для волос, придавали ей сходство с принцессой эпохи Возрождения. Мармон глядел на Фелисию с нескрываемым восхищением.

– Возможно, ваша помощь понадобится… – начала она.

И в эту самую минуту звук выстрела, затем другой разорвали ночную тишину; стреляли так близко, что обе женщины тотчас поняли, что произошло. Фелисия резко остановилась и посмотрела на Гортензию.

– Ах! – только и вымолвила она.

Мармон бросился к одному из окон и распахнул его.

– Стреляли будто бы на Миноритенплац?

Обе женщины вышли на балкон, пристально вглядываясь в темноту, более густую в этот вечер из-за разбитого фонаря. Слышались крики, кто-то бежал, кто-то кого-то звал. Фелисию била нервная дрожь.

– Надо пойти посмотреть! – заявила она. И, подхватив подол платья обеими руками, бросилась бегом через гостиную, оставив Гортензию и Мармона одних на балконе.

– На что это она побежала смотреть? – проворчал маршал. – Там явно какая-то потасовка. Ее могут задавить. Пойду-ка я с ней…

– Не стоит! – Гортензия улыбнулась, пытаясь скрыть тревогу. – Она любопытна, как все римские кошки, и обожает бродить в толпе. Будьте уверены, она скоро вернется. Давайте пройдем в гостиную, на улице прохладно.

Но маршал ее не слушал. Перегнувшись через перила, как будто хотел спрыгнуть вниз, он окликнул бегущего по улице человека.

– Эй, месье! Не скажете ли, что там происходит?

Человек остановился на мгновение, только для того, чтобы выпалить задыхающимся голосом:

– Стреляли в князя де Меттерниха. Я бегу за подмогой, чтобы попытаться задержать стрелявшего – нищего, которому удалось скрыться с помощью какого-то громилы.

– А князь? Он…

Но человек был уже далеко, он бежал в сторону Хофбурга с криками: «На помощь! Лови убийцу!» На улице царила неразбериха, жители выскакивали из домов, желая узнать, что случилось, и смешивались с теми, кто уже был на улице. Гортензия с балкона убеждала Фелисию вернуться, красное платье принцессы резко выделялось на темной улице. Но ее усилия были тщетны. Принцесса чего-то ждала, и Мармону лучше было этого не видеть.

– Уверяю вас, – опять повторила Гортензия маршалу, – нам лучше вернуться.

– Скажите-ка это вашей подруге. Я иду за ней. Ее затолкают, если люди, спешащие к Балхаусплац, ринутся туда…

Остановить его было невозможно. Но едва маршал выбежал с балкона, Гортензия увидела, как из темноты появился Тимур, не столько поддерживая, сколько почти неся на себе Дюшана. Они нырнули под свод дворцовых ворот, и Фелисия быстро закрыла за ними дверь. Не видя ничего больше, Гортензия вернулась в гостиную. Она успела только подойти к камину, как появилась Фелисия, а за ней Дюшан и поддерживающий его Тимур. Гортензия поспешила им навстречу.

– Боже мой! Вы ранены?

– Нет! – ответил Тимур. – Получил сильный удар тростью по голове, немного оглушен. Скоро ему станет лучше.

С материнской заботливостью он положил лженищего на кушетку, покрытую желтой парчой, и подложил ему под голову подушку. Фелисия отправилась за бутылкой коньяка, а Гортензия с тревогой склонилась над находившимся в полузабытьи человеком. Стоя посреди гостиной, Мармон, встретивший их на лестнице, с хмурым видом наблюдал за происходящим, но никто не обращал на него внимания. Наконец Гортензия решилась спросить:

– А Меттерних? Что с ним?

– Увы, он жив! – хмуро ответил Тимур. – Он выронил из рук трость и нагнулся за ней, как раз когда раздался первый выстрел. Тут на полковника набросился лакей, и второй выстрел пришелся по фасаду министерства. К счастью, я оказался рядом, иначе полковник не добрался бы сюда… Нам удалось раствориться в ночи…

– Не объясните ли вы мне, что здесь происходит? – четко выговорил Мармон. Почувствовав в его голосе ледяные нотки, Фелисия передала бутылку с коньяком Гортензии и подошла к маршалу.

– Вам нужны объяснения? Я думаю, вы и так все поняли. Я, Фелисия Орсини, графиня Морозини, предприняла этим вечером попытку убить австрийского канцлера, виновного, помимо прочих злодеяний, в смерти моего мужа Анджело Морозини, расстрелянного в Венеции. Имеете ли вы что-либо возразить на это?

– Абсолютно ничего; замечу лишь, что это очень на вас похоже. Еще осмелюсь заметить, что в этом доме вскоре будет полно полицейских, вас арестуют, а может быть, и еще хуже… если этого человека обнаружат здесь.

Он подошел к кушетке, на которой Дюшан медленно приходил в себя, подкрепившись изрядной дозой коньяка, и, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на лежащего.

– Месье Грюнфельд? Да? Простой учитель фехтования из Эльзаса, влюбленный в терции и кварты? Из какого вы полка, месье? Драгун, гусар, егерь?

Воспламенившись больше от гордости, чем от вина, Дюшан резко вскочил и встал навытяжку.

– Полковник Дюшан, двенадцатый гусарский полк, господин маршал! К вашим услугам!

При этих простых словах целая волна чувств отразилась на лице герцога де Рагуза, а Фелисия, которая смотрела на него во все глаза, даже поклялась бы, что заметила в уголке его глаз слезу. Внезапно Мармон протянул Дюшану руку, тот без колебаний пожал ее. Маршал улыбнулся.

– Жаль, что вы промахнулись! – со вздохом сказал он. – Как было бы хорошо… для Римского короля.

– То, что не получилось сегодня, может удаться завтра, – ответил Дюшан. – Я попытаюсь еще раз.

– Прекрасная цитата из Цезаря Борджиа, – возразила Фелисия, – но, боюсь, на этот раз все будет гораздо сложнее.

– Особенно если вас арестуют и заключат в тюрьму, – добавил Мармон. – Вам нельзя здесь оставаться.

– А я и не останусь. Я собираюсь вернуться к себе. Тимур меня буквально вытащил оттуда благодаря проезжавшей мимо карете. Но все же надо быть осторожным.

– Вас могли узнать. Возвращаться к себе так же неосторожно.

– Я могу отправиться к Пальмире, я там оставил свою обычную одежду. Она меня ждет.