Солдат удачи - - Страница 20

Таков был первый запрет, религиозный; второй же заключался в том, что, невзирая на расовую принадлежность, анхабы не питали склонности к убийству и насилию. Конечно, речь шла не об охоте на птиц или животных, а о разумных созданиях – их убийство вызывало у большинства острую психическую травму, сходную с помешательством. То был врожденный инстинкт, получивший название «хийа», генетически запрограммированный механизм, хранивший анхабов от самоуничтожения. Лишь небольшая их часть – трое-пятеро из тысячи взрослых – обладала способностью к убийству, и эти люди составили касту джерасси – правителей, военных феодалов и солдат. Они не верили в богов и не страшились посмертной кары; они воевали, делили владения и власть – сначала, в эпоху копья и клинка, между собой на каждом континенте, затем, когда возникли государства и новое оружие, рожденное техническим прогрессом, пришел черед межрасовых конфликтов.

Эти войны казались сперва не столь разрушительными и свирепыми, как на Земле. Питала их алчность, а целью оставалась власть, уже не над конкретным материком, а над планетой, но велись они только мужчинами-джерасси – которых, при миллиардном населении Анхаба, было не слишком много, тысяч восемьсот. Сражались с надводных и воздушных кораблей, не пулевым, а лучевым оружием: прятались за силовыми щитами, резали суда клинками плазмы, пускали в ход генераторы инфразвука и ослепляющие вспышки, энергетическим ударом вызывали шторм. Мощное оружие, губительное для людей, но, к счастью, не для окружающей среды; взлет технологии на Анхабе оказался стремителен, век пороха и пара – недолог, а нефтяная и ядерная эры – еще короче, без потрясающих воображение катастроф.

Битвы, однако, были ожесточенными и продолжались лет пятьдесят, а может, и больше – в точности никто не знал, так как от тех времен, канувших в бездну ста тридцати тысячелетий, сохранились только пыль, прах да скудный флер легенд, питавших домыслы историков. Но, вероятно, битвы велись лишь за контроль над воздухом, морем и островами, ибо силы противников были примерно равными, и ни одной из сторон не удавалось преодолеть континентальную защиту и высадиться на чужом материке. К тому же любой из этих семнадцати анклавов был для остальных анхабских рас терра инкогнита, землей неведомой – ведь из-за различий между анхабами никто не мог заслать к врагам своих разведчиков.

Так продолжалось до поры, пока на континенте Йодам не создали иразов – очень примитивных и неспособных абстрактно мыслить, зато не ведавших запрета хийа. Они не являлись, подобно Голему, квазиживыми существами; плоть их была металлической, мозг – электронным, а спектр реакций – простым и жестко запрограммированным. Но дело свое они знали и в том кровавом ремесле не имели соперников. Отличные боевые машины, стремительные, смертоносные и почти неуязвимые.

Вскоре их легионами были захвачены два континента, соседних с Йодамом, и на Анхабе стало двумя расами меньше. Их ликвидация велась под лозунгом борьбы за жизненное пространство и источники сырья, а геноцид оправдывался тем, что истребляемые, собственно, не люди: одни имеют рудиментарный глаз во лбу, а у других на шее жаберная щель. Прежде такие различия не представлялись чем-то существенным и одиозным; врагов считали врагами, но не отказывали им в праве именоваться людьми. Однако положение изменилось – теперь джерасси Йодама, добившись перевеса сил, могли диктовать биологические эталоны.

Перевес, однако, оказался временным, а ответные меры – вполне адекватными: на одних материках стали производить собственных иразов, на других вывели в ближний космос орбитальные модули с излучателями, на третьих создали препараты, подавляющие запрет хийа, сделав все население боеспособным. Это было похоже на взрыв, вызванный страхом тотального уничтожения: все с лихорадочной поспешностью вооружались, готовясь к Великой Войне, и все объявляли лишь свою расу истинно человеческой, а остальных – нелюдью и монстрами. Анхаб семимильными шагами двигался к Армагеддону.

Спасение пришло из храмов и монастырей ориндо. Они объявили об Откровении, ниспосланном Вселенским Разумом адептам-ясновидцам: жизнь на Анхабе священна, корень ее един, и различия меж планетарными расами – лишь результат естественной мимикрии, приспособления к среде на тех или иных материках. Но каждая личность, любой обитатель Анхаба способны к преображениям, к метаморфозам внешним и внутренним, к изменению физиологии и тела; а значит, проклятье постоянства не заклеймило плоть, она текуча и пластична и, направляемая мыслью, может отлиться во многих формах, стать такой, какой желает обладатель. Чудовищной, прекрасной, устрашающей… Или неуязвимой и долговечной. Долговечность означала молодость, стабильный обмен веществ, стиравший на клеточном уровне все возрастные перемены, жизнь в течение многих столетий в юном и прекрасном теле – неоценимые сокровища, что даровала анхабам природа. Богатства, о коих они не ведали до сих пор… Но ключ к ним был в руках ориндо, поскольку пробуждение эндовиации – так называлась способность к метаморфозам – требовало определенных навыков.

Дальнейшая история анхабов включала три периода: Посева, Плодоношения и Жатвы. Посев был самым бурным, кратким и радикально изменившим мир; за два-три века Анхаб превратился в благословенную землю, где реки текли молоком и медом. Воинственных джерасси усмирили, власть перешла к сторонникам ориндо, и для анхабов, познавших секрет преображения, смена обличья стала делом обыденным. Дар телесной трансформации гарантировал еще и долгую жизнь; в первом поколении метаморфов она равнялась тем же двум или трем столетиям, в последующих возросла, и на Анхабе ограничили рождаемость.

Второй период – Плодоношения – тянулся не веками, а более сотни тысячелетий. Это было время великое и гордое, эпоха переустройства мира, невероятных открытий и фантастических проектов: наклон планетарной оси изменили, сгладив сезонные колебания, пробили тоннели под морями и повернули реки вспять, чтоб увлажнить пустыни, соединили мостами материки, срыли горные хребты, справились с бурями и штормами и усмирили гнев вулканов. Теперь Анхаб сиял белизной облаков и аметистовым заревом морей, но свет, тепло и жизнь не кончались за границей атмосферы – там, оболочками планетного зерна, плыли эфирные поселения, заводы, энергостанции и спутники связи, верфи, погодные обсерватории и гавани космических кораблей. Лучи от этих сверкающих сфер тянулись к звездам, к чужим таинственным мирам, и многие анхабы отправлялись в путь – хотя их корабли, которые нес фотонный ветер, были еще неторопливы и странствовали среди звезд десятилетиями. Но счет их жизни был иной, чем у существ недолговечных, а любопытство – велико.

В конце эпохи Раннего Плодоношения в подпространство отправился первый системный зонд. Системный – значит разумный, способный к обучению и автономным действиям; квазиживой корабль-ираз, чей мозг уже не являлся скопищем электронных деталей, а в общих чертах походил на человеческий. Матрицей мозга служили аллопланты, искусственные вещества, созданные в биохимических лабораториях и позволявшие имитировать структуру нервных тканей – правда, лишь тех отделов мозговой коры, которые отвечали за логическое мышление. Эмоциональный мир таких существ не поражал богатством, они не имели ни интуиции, ни подсознания и обладали лишь примитивными чувствами, но в том, что касалось тяжелой работы или опасных экспериментов, были незаменимыми помощниками.

Зонд благополучно вернулся, преодолев чудовищное расстояние до ближней галактической спирали. Окно во Вселенную было распахнуто; казалось, до звезд, сиявших в небесах, можно дотронуться рукой.

В эры Среднего, Нового и Позднего Плодоношения анхабы достигли многих миров, безлюдных и мертвых по большей части, но иногда обитаемых, что представлялось невероятной удачей и редкостью. В этих странствиях они не искали Вселенский Разум, считая его измышлениями ориндо, но просто Разум во Вселенной был – и, как подтверждалось опытом, с одними его представителями можно было договориться, тогда как контакт с другими являлся опасным и бесполезным. Это зависело в равной мере от цивилизованности и физиологии чужаков; среди звезд встречались и первобытные дикари, и незрелые, слишком воинственные расы, и странные монстры, контакт с которыми был невозможен в силу неодолимых различий в мышлении.