Маньчжурская принцесса - Бенцони Жюльетта - Страница 18

Была и другая мысль: а что если в результате семейной сцены молодая китаянка решила уехать? Так как Пьер не виделся с Бланшарами, то ему была неведома их интимная жизнь. Может, роман, зародившийся на берегу Нефритового канала, пришел к концу? Это, по крайней мере, объяснило бы взволнованное состояние молодой женщины. Но как знать? Во всяком случае, имела место какая-то драма, а он, несмотря на свою любовь, бессилен в этих обстоятельствах.

У него, конечно, мелькнула идея потихонечку выйти в Марселе и проследить за ней. Проехали уже три четверти пути. Он может сказаться больным в результате нападения и кое-кто из его коллег заменил бы его до Ниццы... Пьер испытывал беспокойство при мысли о том, чтобы оставить Орхидею одну в этом большом шумном городе с его круговертью и космополитизмом, а также с его опасностями, которые всегда подстерегают людей в больших портовых городах. Нужно было что-то делать...

Зимний день еще не наступил, когда поезд уже въезжал на вокзал Сен-Шарль. Сильный мистраль, дувший из Валенсии, гонял по платформе пыль и рвал одежду на тех, кто там находился. Пьер помог Орхидее спуститься по ступенькам вагона и задал ей очень невинный вопрос, смотря на толпу встречающих:

– Я что-то не вижу вашего мужа. Разве он не придет вас встречать?

– Да нет. Мы встретимся с ним днем в отеле.

– В «Ноайе», конечно?

– Нет. В другом... В самом ближайшем от этого вокзала. Мы... мы не задержимся в Марселе.

Мадам Лекур шла за молодой женщиной в сопровождении длинного бесцветного создания: волосы неопределенного цвета, то ли белокурые, то ли седые, лицо растерянное, а одежда тоже непонятного цвета. Она делала героические усилия, чтобы не зевать. Со свойственной ей свободой в выражении своих мыслей она тут же вмешалась в разговор:

– В «Терминюсе»? Что за странная идея. Ведь там же обычно останавливается много этих невозможных иностранцев, провинциальных нотариусов и коммивояжеров... да плюс еще вокзальный шум и дым.

– Мы проведем там лишь одну ночь. Это не страшно!

– А затем вы сядете на пароход?

– Думаю, так... но я не уверена. Мой муж хочет мне сделать сюрприз.

Эти вопросы раздражали Орхидею. Спустившись на землю, Орхидея подала руку Пьеру Бо:– Спасибо за вашу заботу и любезное обхождение! До скорого, надеюсь?

– Минуточку. Я позову вам носильщика. Он проводит вас прямо в отель.

Пьер тоже нервничал. Начальник поезда запретил ему выходить в Марселе.

– Дело конечно добровольное, старина, но у Леблю и Виньона тоже череп раскалывается. Постарайся дотянуть до Ниццы! Можешь рассматривать это, как мою личную просьбу.

Что было на это сказать? Впрочем, не все было потеряно. По прибытии ему нужно будет тут же вскочить в первый попавшийся поезд на Марсель и приехать сразу в «Терминюс», чтобы осведомиться, как идут дела.

Мадам генеральша, шедшая рядом с Орхидеей по направлению к контролерам, тоже попрощалась с ней:

– Я немного раздосадована, моя карета ждет меня, а я, признаться, думала, что мы пойдем вместе до вашего отеля. Встретимся ли мы еще?

– Будем надеяться. Я лично буду очень рада...

– Обменяемся адресами, во всяком случае, если вам что-то очень понадобится в ближайшем будущем, или пока вы здесь, или если вы будете проездом здесь, не стесняйтесь мне позвонить!

И она вынула из своей сумочки визитную карточку и протянула ее Орхидее. А затем неожиданно взяла ее за плечи и расцеловала в обе щеки, прежде чем удалиться крупными шагами. Следом за ней семенила мисс Прайс. Как заметила Орхидея, мадам Лекур не стала дожидаться, чтобы Орхидея дала ей свой адрес. По сути, это было неважно. Она увидела кучера в темно-зеленой ливрее с высокой кокардой, бросившегося навстречу старой женщине. Затем она потеряла интерес к этому и последовала за носильщиком, направившимся к другому выходу. Орхидея шла и думала, что вот так скоро будут сожжены все мосты с западным прошлым.

Несмотря на то, что мадам Лекур выразила такое презрение к отелю «Терминюс», это оказалось очень хорошее старинное здание с хорошей репутацией, персонал был тоже любезен и не любопытен. Орхидея записалась под именем мадам Ву Фанг, то есть так, как это рекомендовалось ей в письме. А поскольку у нее не было паспорта, заявила, что она ждет мужа, прибывающего завтра, у него-то и будут все бумаги на них обоих. Ей, естественно, поверили на слово и предложили очень удобный номер, стены которого были обтянуты желтым репсом с голубой тесьмой. Номер был украшен гравюрой богоматери-защитницы. Из двух окон и балкона открывалась великолепная панорама на город серо-розового цвета, простершийся до голубой линии Старого моста.

После приезда во Францию у Орхидеи осталось хорошее воспоминание о Марселе. Ей полюбилось это великолепие колесниц, карет, повозок, палаток, трамваев со свистками, гуляющих моряков, женщин, которые, как некогда их греческие предки, носили на голове корзины, полные фруктов, хлебов, кувшинов с маслом, некоторые из них торговали свежей рыбой, которая серебрилась у них в корзинках, подвешенных на бедрах. Хватало там и элегантных дам, красивых экипажей, так как древняя Фокея, благодаря Суэцкому перешейку стала богатым, процветающим и могучим государством. Эта кишащая жизнь выходила к морю, где на уровне воды просматривался лес мачт, рей, пеньковые троса и растяжки. Орхидее нравилось все это изобилие, яркие краски, сильный свет и голубой утренний воздух. Однако бегать по городу, опираясь на руку любимого тобою человека, будучи счастливой и необремененной никакими заботами, это совсем не то же самое, что взирать на него в полном одиночестве с высоты четвертого этажа, тем паче зная, что эти картинки больше никогда не повторятся.

Не испытывая желания идти в город, молодая женщина решила не выходить совсем, а сделать это завтра утром, перед отплытием. Нужно было купить кое-что перед долгой дорогой. Сославшись на усталость, она попросила подать ей покушать в номер и принести газеты. И совсем не для того, чтобы прочитать об убийстве своего мужа, о драме станет здесь известно не раньше, чем завтра, что будет небезынтересно для южан, а для того, чтобы проконсультироваться о времени отправления парохода и месте причала.

Но напрасно она пробежала всю портовую рубрику, судна под названием «Хуугли», отплывающего на следующий день, не было. И вообще не было ни одного судна на Дальний Восток раньше, чем через три дня.

В растерянной задумчивости присела она на край кровати, держа газету в задрожавших руках. Что бы это могло значить? Почему ей дали письменные указания, где нет ни слова правды? Для маскировки, если письмо случайно попадет в чужие руки? Это единственное разумное объяснение, которое можно допустить, так как в «Красных фонариках» любили окольные пути. Но одно было точно: завтра утром по прибытии Средиземноморского экспресса кто-то будет ее ждать. И именно у него ключ к разгадке, у беглянки выбора нет: необходимо с ним встретиться.

Оттолкнув ногой газету, она поискала в своей сумочке бирюзово-золотую застежку и погладила ее. Эта драгоценность – ее спасение и паспорт, это ключ ко всем бронзовым дверям Запретного города, и если новоявленный незнакомец будет ненадежен, она постарается не входить с ним в контакт, а сама попытается сесть на ближайшее судно на Китай. Да, но для этого надо ждать три дня в этом города... а это целая вечность!

Не успела она об этом подумать, как ее пронзила другая мысль: какая же она глупая! У ней ведь нет никаких бумаг на имя мадам Ву Фанг, да и ни на какое другое тоже. Она фигурировала только в паспорте Эдуарда, а он теперь далеко. Как пройти через таможню, контрольно-пропускной полицейский пост? А кто ее допустит на трап судна без бумаг? Нет, чтобы уехать без всяких осложнений, ей надо встретиться завтра с незнакомцем. До встречи уже осталось несколько часов. Другого выхода нет!

День тянулся бесконечно долго, а ночь была и того длиннее. Она заставила себя перекусить и немножко отдохнуть. Но сон был беспокойным и нервным, и облегчения ей он не принес, напряжение осталось. Что касается чая, который ей подали, то это было лишь одно название, а не чай: какая-то черновато-коричневая смесь непонятного отвара с водой для мытья посуды. Одним словом – пойло.