Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта - Страница 47

Время от времени взор Катрин, блуждая, останавливался на этом человеке, который отныне стал ее мужем. Колючий мороз зимнего дня, казалось, трогал его не более чем сознание того, что он только что женился. Он стоял возле нее, сложив руки; единственный глаз неподвижно смотрел на алтарь с тем странным вызывающим выражением, которое так поразило Катрин при их первой встрече в Нотр-Дам. Его отделанная соболем одежда из черного бархата, похоже, была не толще, чем обычно, и он не надел плаща поверх своего короткого камзола. Драгоценностей на нем тоже не было, за исключением большого капле видного, ослепительно сверкающего алмаза, искусно вставленного в лапы золотого леопарда, приколотого к складкам капюшона. Когда Гарэн снял перчатки, чтобы взять за руку Катрин, она с удивлением обнаружила, что его руки теплые. Во время всей службы Гарэн стоял так безжизненно и неподвижно, что легко мог сойти за одну из многочисленных статуй, украшавших церковь.

Поднявшись на ноги после вознесения даров, Катрин почувствовала, что плащ спадает, и уже собралась ухватить его, как кто-то быстро вновь накинул его на ее дрожащие плечи. Чуть – чуть повернувшись, она увидела Одетту де Шандивер и улыбнулась в знак благодарности. Месяцы, прошедшие после смерти Барнаби, подарили ей нового друга: дочь госпожи де Шандивер вернулась домой.

Тремя месяцами ранее завершился тернистый путь незадачливого Карла VI. Он умер в объятиях своей возлюбленной, в уединении своего дворца Сен-Поль. Оказавшись теперь совершенно одинокой и подвергаясь все большим притеснениям со стороны Изабеллы, ненависть и злоба которой усилились с тех пор, как тучность королевы почти лишила ее возможности двигаться, «маленькая королева» возвратилась в свою родную Бургундию. Между доброй молодой женщиной – ангелом-хранителем безумного короля и Катрин, гордой и прекрасной, завязалась дружба. Одетта знала, почему Гарэн женится на Катрин; ей также было известно, что побудило Филиппа принять решение превратить маленькую горожанку в знатную даму, и она искренне жалела свою подругу. Ей самой был известен ужас быть отданной незнакомцу, но Небо, по крайней мере, явило ей свою милость, позволив любить этого неизвестного мужчину, невзирая на его безумие, и она полюбила его гораздо сильнее, чем считала возможным.

Но сможет ли Катрин полюбить Филиппа, надменного сластолюбца, не позволяющего, чтобы что-либо стояло на пути его желаний? Одетта, со всей мудростью своих тридцати трех лет, очень в этом сомневалась.

Служба заканчивалась, и Гарэн подал жене руку. Старые дубовые двери часовни медленно, со скрипом отворились, открыв убеленный снегом зимний пейзаж. По церкви промчался порыв ветра, пустив в пляс пламя огромных желтых восковых свечей, стоявших на алтаре, и вызвав дрожь у горстки людей, присутствовавших на этом почти что тайном бракосочетании. Снаружи у главного входа, прижимаясь друг к другу для большего тепла, стояла группа замерзших крестьян с синими носами и красными, потрескавшимися от холода руками. Теперь все они начали кричать: «Счастливого Рождества!»– но не очень убедительно, ибо им очень хотелось вернуться в свои дома. Гарэн запустил руку в глубокий кошель, который носил у пояса, вынул пригоршню золотых монет и бросил их в снег. Крестьяне закричали и возбужденно бросились за деньгами, едва не затеяв при этом драки.

На всем этом был до странности нереальный, почти что зловещий отпечаток. Вспоминая веселые церемонии, на которых она присутствовала, когда женились коллеги дяди Матье, и шумные крестьянские свадьбы в краю виноделов, Катрин сказала себе, что это, бесспорно, самая унылая свадьба, на которой она когда-либо бывала. Даже небо, казалось, отражало общее настроение. Оно было желтовато-серым, свинцовым, набухшим от готовящегося выпасть снега, и каркающие вороны, пролетая мимо, усиливали мрачное впечатление от происходящего…

Ледяной воздух ожег лицо, и было больно дышать. Катрин прикусила губы, чтобы удержаться от слез. Если бы не сердечная дружба Мари де Шандивер и Одетты, она чувствовала бы себя ужасно одинокой в этот самый важный в жизни каждой женщины день. Ни Жакетт, ни Лоиз, ни добрый дядюшка Матье не удостоились чести быть приглашенными на свадьбу, несмотря на слезные мольбы Катрин.

– Это невозможно, – только и говорил Гарэн. – Монсеньор возражал бы против их присутствия, хотя сам он и не смог быть на свадьбе. Вы должны постараться заставить всех забыть о вашем низком происхождении и для начала позаботиться об этом самой.

– Не очень-то надейтесь на это! – яростно вскричала Катрин. – Как я могу забыть мою матушку или сестру, или дядю, или кого-нибудь из тех людей, которых я люблю! И я хочу, чтобы вы ясно поняли еще кое-что. Если вы попытаетесь воспрепятствовать тому, чтобы я приглашала их в этот так называемый «мой дом», я сама пойду на свидание с ними, и никто на земле – ни вы, ни кто-либо другой – не остановит меня.

Гарэн устало пожал плечами.

– Вы можете делать, что вам угодно… если только будете при этом благоразумны.

На этот раз она даже не ответила ему. В течение нескольких дней будущие жених и невеста не сказали друг другу ни слова. Катрин дулась. Ее дурное расположение духа, однако, не возымело ни малейшего действия на Гарэна, который, казалось, не спешил достичь примирения. Отсутствие матери и дяди в день свадьбы было жестоким ударом для новобрачной. На нее не произвело впечатление прибытие посланцев от герцога Филиппа, который задержался во Фландрии. Это были беспечный, элегантный Юг де Ланнуа, близкий друг Филиппа, чей бесстыжий пристальный взгляд не очень-то способствовал тому, чтобы Катрин чувствовала себя непринужденно, и молодой, но непреклонный Николя Роллен, который лишь несколькими днями ранее был назначен канцлером Бургундии. Было ясно, что оба они присутствовали затем лишь, чтобы выполнить неприятную обязанность, и это несмотря на то, что Роллен был ближайшим другом Гарэна. Катрин знала, что он не одобряет этот брак.

В главном зале замка Брази двенадцать гостей, прибывших на бракосочетание, ждал торжественный обед. Стол, стоявший перед полыхающим огнем, был покрыт шелковой камчатной скатертью и уставлен великолепным сервизом из позолоченного серебра. Государственный казначей любил пышность и изысканность. Зал украшали роскошные аррасские гобелены, которые не только создавали уют, но и предохраняли от мороза. Сам замок был небольшим. Основная часть здания примыкала к массивной башне. Войдя, Катрин направилась через зал к камину погреться. Голова ее разламывалась от боли. Ей казалось, что она промерзла до самого нутра. Сара, возведенная отныне в ранг главной камеристки, помогла ей снять плащ. Катрин с радостью отдала бы и свой высокий серебристый головной убор в виде полумесяца, усыпанный сапфирами и окутанный облаком тончайшей вуали, но придворный этикет не позволял сделать этого.

Сам Гарэн, после нападения на него Барнаби, не проявлял к Катрин никакого интереса, и она не осмеливалась посмотреть на мужа. Собственно говоря, с тех пор Катрин вообще не виделась с ним, поскольку он сопровождал герцога Филиппа в поездках. В конце августа скончался английский король Генрих V. Победитель сражения при Азенкуре умер в Венсенне от свища, оставив ребенка нескольких месяцев от роду – своего сына от Екатерины Французской. Со своей обычной осторожностью Филипп Бургундский отказался от приглашения стать регентом Франции и возвратился во Фландрию, не дожидаясь погребения короля. Филипп остался во Фландрии даже после того, как до него дошло известие о кончине короля Карла VI 2. Гарэн де Брази был там вместе с герцогом, однако каждую неделю присылал подарки: драгоценности, произведения искусства, часослов, богато иллюстрированный Жакмаром де Эсденом, и даже пару караманских борзых, славящихся как превосходные охотничьи собаки. Но никогда не было даже коротенькой записки. В то же время Мари де Шандивер регулярно получала письма с наставлениями о подготовке к свадьбе и правилами учтивости, которые следовало преподать невесте. Гарэн вернулся за восемь дней до свадьбы, как раз вовремя, чтобы не дать Катрин пригласить свою семью.