Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта - Страница 11

Она увидела Мишеля, беспомощно отбивающегося от вопящих чудовищ. Толпа перекрыла путь к дому Легуа и к самому мосту. Огни вспыхивали во всех окнах, и на узкой улочке было светло как днем. Катрин с ужасом смотрела на перекошенные лица, на уродливые от ненависти рты, на взлетающие кулаки и мелькающее оружие, зловещие сверкающие лезвия. В центре всего этого безумия и насилия был пленник. Его ноги были связаны. Он опустил голову, чтобы защитить ее от жестоких ударов, которые сыпались на него. Кровь струилась из разбитых щек и губ. Страшные женщины, размахивая веретенами, пытались выколоть ему глаза.

Вырвавшись от Лоиз, которая все еще пыталась удержать ее в своих объятиях, Катрин нырнула в самую гущу свалки. Она рисковала оказаться разорванной в клочья, но никакая сила не могла ее сейчас остановить.

Катрин пронзительно кричала, умоляла, царапалась и кусалась, пытаясь пробиться сквозь толпу к своему другу. Что-то горячее заструилось по ее щеке, затем она почувствовала боль. Это была кровь, но она не обращала на нее внимания. Хрупкая детская фигурка, брошенная диким зверям, она была как в аду.

– Мишель! – кричала она. – Мишель, подожди, я иду! Ей и на самом деле казалось, что она дюйм за дюймом движется к цели. Это была безнадежная неравная битва, битва перелетной птички со стаей стервятников. Но каким-то образом она продолжала идти, поддерживаемая чудом, отвагой и любовью. Если эти чудовища убьют Мишеля, им придется убить и ее, тогда они смогут вместе отправиться к Святой Деве и Господу Иисусу.

Внезапно Мишель согнулся под градом безжалостных ударов. Он сделал еще несколько шагов, шатаясь, но держась на ногах, благодаря своей удивительной воле к жизни. Потом, оглушенный и ослепленный струящейся по лицу кровью, упал на колени. Все его тело было единой кровоточащей раной. Катрин услышала, как он прошептал:

– Боже… смилуйся надо мной!

Грубые выкрики были единственным ответом. Он больше не мог сопротивляться и упал на землю. Конец приближался. Катрин чувствовала это по тому, как толпа возбужденно сомкнулась вокруг него словно для того, чтобы растоптать тело. Но тут внезапно раздался голос:

– Дорогу… Дорогу… Идет Кабош!

Катрин, уже закрыла кровоточащее лицо руками, чтобы не видеть ничего, но услышав это, она подняла голову. Это на самом деле был Кабош-Мясник, который, подобно большому кораблю в бурном море, рассекал толпу своими могучими плечами.

Она увидела своего кузена Легуа и позади него длинное бледное лицо Пьера Кошона. Чтобы пропустить Кабоша, толпа расступилась, открыв окровавленное лежащее тело, в котором трудно было узнать Мишеля. Через образовавшийся проход Катрин бросилась к нему, упала на колени и осторожно приподняла окровавленную светловолосую голову. Его лицо, превращенное в месиво, трудно было узнать: нос разбит, рот перекошен, один глаз выбит. Полумертвый, он слабо стонал.

– Итак, вы его нашли? откуда-то сверху прозвучал голос Кабоша. – Где он был?

– В подвале Гоше Легуа. Похоже, пользовался его гостеприимством. За это мы спалим его дом!

– И мост вместе с ним? – холодно произнес Кабош. – Я здесь принимаю решения.

Несмотря на потрясение, Катрин чувствовала, как по переломанному телу, которое она нежно обнимала, пробежала дрожь. Мишель с болью пробормотал:

– Я сам спрятался в их доме… они не знали… я был там…

– Это не правда! – крикнула Катрин. – Это я…

Мощная рука зажала ей рот, и она почувствовала, что ее отрывают от земли. Кабош одной рукой поднял ее и прижал к груди.

– Попридержи язык! – прошептал он. – Иначе будет трудно спасти хоть кого-нибудь из вас… если это вообще удастся.

Полузадушенная мясником, Катрин перестала кричать, но продолжала сквозь слезы, дождем льющиеся на его волосатую руку, умолять:

– Спасите его. Спасите, я прошу. Я буду за это вас так любить.

– Я не могу. Слишком поздно. Смерть теперь для него будет только милосердным освобождением…

Катрин с ужасом увидела, как он пнул окровавленное тело.

– Мы снова его нашли! Это главное! – крикнул он. – А теперь давайте его кончать. Иди сюда, Гийом Легуа, давай посмотрим, как ты орудуешь большим ножом теперь, когда ты богат и хорошо устроился! Прикончи ради меня эту падаль!

Кузен Гийом вышел вперед. Его лицо тоже было очень красным, и на его бархатном кафтане алели брызги крови. Несмотря на богатый наряд, он снова стал самим собой, опять превратился в мясника, с теми же инстинктами, как и у остальных. Это можно было видеть по тому, какое удовольствие доставляет ему вид крови, по улыбке на его влажных мясистых губах. У него в руках был тяжелый мясницкий нож, который уже хорошо поработал за этот день. Кабош почувствовал, как в его руках напряглось тело Катрин, и понял, что сейчас она закричит. Он зажал ей рот свободной рукой и шепотом приказал Гийому:

– Шевелись. Прикончи его побыстрей… ради ребенка.

Гийом кивнул и наклонился к Мишелю. Из милосердия Кабош быстро перенес руку со рта Катрин на глаза и плотно закрыл их. Она ничего не видела, но слышала все… смертельный хрип, а затем отвратительный булькающий звук. Толпа завопила от восторга. Вывернувшись, как угорь, Катрин выскользнула из рук Кабоша и упала на колени. От того, что она увидела, ее глаза в ужасе расширились, а руки зажали рот. Перед ней в темно-красной луже лежало тело Мишеля с отрезанной головой. Из шеи, почти достигая ее колен, еще лилась кровь. Рядом лучник в зеленом мундире герцога Бургундского спокойно насаживал голову на копье.

Казалось, жизнь медленно оставляла разбитое усталое тело Катрин. Она окаменела с ног до головы. И вдруг из ее горла вырвался крик. Это был тонкий, жуткий звук, который все поднимался и поднимался до невообразимой высоты, и кровь стыла у всех, кто его слышал.

– Заткни ей глотку! – крикнул Кабошу Легуа. – Воет, как собака, почуявшая труп.

Кабош наклонился и попытался поднять Катрин. Но она, словно парализованная, тай и оставалась скорченной, даже тогда, когда он взял ее на руки. Ее тело от ужаса свела судорога, глаза остановились, зубы стучали, и нечеловеческий вопль все еще рвался из ее горла. Трясущейся рукой Кабош пытался закрыть ей рот. Она смотрела на него невидящим тусклым взглядом. Внезапно крик перешел в хрип; так хрипят пойманные животные. Детское со страдальческим выражением личико стало серым, как камень. Тело в руках Кабоша конвульсивно содрогалось. Жестокая боль, как от тысячи ножей, пронзала его. Перед глазами стоял красный туман, а гул в ушах, казалось, расколет голову. Сильная боль в затылке заставила девочку снова закричать, но на этот раз значительно слабее. Вдруг она обмякла на руках у Кабоша. Катрин услышала, как кто-то позвал:

– Лоиз! Лоиз! – Но голос казался таким далеким, словно шел из глубины земли.

Потом была только черная, разверзшаяся дыра, в которую, как казалось Катрин, она падает камнем, устремляясь вниз.

Глава вторая. БАРНАБИ-РАКУШЕЧНИК

Прошло много дней, длинных дней, когда рассветы и сумерки, ночь и день слились для Катрин. Она находилась между жизнью и смертью, ее сжигала горячка, которая грозила унести ее из царства живых. Она не чувствовала боли, но дух, казалось, покинул тело, чтобы вступить в долгую и утомительную борьбу с призраками страха и отчаяния. Из глубины бездны, в которой она находилась, ей снова и снова виделись ужасные сцены смерти Мишеля и искаженные лица убийц, кружащиеся в фантастическом танце вокруг его тела. Изредка свет и покой разума, казалось, возвращался к ней, но тут же вновь возникали незнакомые и зачастую омерзительные лица, которые девочка изо всех сил старалась отогнать от себя.

Иногда ей казалось, что очень далеко в длинном темном туннеле, в конце которого светилась еле заметная искра света, кто-то плачет. Катрин брела по этому бесконечному туннелю в поисках этой искорки света, но чем дальше она, спотыкаясь, шла, тем длиннее становился туннель.

Однажды вечером туман рассеялся, вещи вокруг нее наконец-то стали на свои места и приняли четкие очертания. После долгого ожидания она вышла из тьмы бессознательности. Все, что окружало ее, было настолько странным, что поначалу она просто приняла это за продолжение своего кошмара. Она лежала в темной комнате с низким потолком, крышей которого была каменная арка, поддерживаемая грубыми колоннами. Единственный свет в комнате исходил от огня, который высоко взметался в грубо сложенном очаге. Покрытый копотью котелок, подвешенный на крюке над пламенем, кипел и издавал соблазнительный запах вареных овощей. Тощий оборванный человек сидел на трехногой табуретке у огня и помешивал содержимое котелка длинной ложкой. Этим человеком был Барнаби-Ракушечник.