Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта - Страница 10

Почувствовав себя совершенно одинокой, Катрин подбежала к двери на улицу и открыла верхнюю половинку. Дождь прекратился, оставив после себя блестящие лужи. По трубам бурно стекала вода с крыш. На мосту, который до этого был пуст, снова закипела жизнь. Цепь убрали, и двое стражников исчезли. Группы людей, многие из которых сильно покачивались, рука об руку проходили по мосту, распевая песни во все горло. Марион была явно не единственной, кто праздновал победу народа. Катрин услышала пение и крики со стороны таверны «Три молотка» на другой стороне моста. Вечерние колокола Нотр-Дам еще не отзвонили. Было не похоже на то, чтобы сегодня они заставили кого бы то ни было идти по домам. Эта ночь явно принадлежала празднованию.

Катрин с тревогой думала о том, что делает сейчас Ландри, и вспомнит ли он о веревке для Мишеля. Напротив, у Пигассов, за затянутыми промасленной бумагой окнами мелькали огни. Она перевела взгляд на нескольких солдат, которые, поддерживая друг друга, шатаясь, шли, занимая всю ширину моста, распевая:

О герцог Бургундский, Дай тебе Бог здоровья и силы!..

Катрин поспешно закрыла дверь и вернулась в мастерскую. Проходя мимо подвала, она задержалась. Ей нужно было бы проверить, не забыл ли Ландри принести веревку. Она подняла крышку и спустилась, позвав тихонечко:

– Мессир, это я, Катрин! Я хотела узнать, не забыл ли Ландри веревку.

Она услышала приглушенный шепот Мишеля:

– Не беспокойся, она у меня здесь есть. Ландри сказал, что вернется между полуночью и часом. Он трижды свистнет, чтобы дать знать, что он с лодкой ждет под мостом. Все идет нормально.

– Тогда попытайтесь немного поспать. Я тоже пойду в постель и спущусь, когда услышу свист. Моя комната выходит на реку.

Слабый скрип половиц наверху заставил ее поспешно закрыть крышку, сердце ее учащенно билось. Как раз в это время дворцовые часы пробили десять. Еще два часа ожидания. Катрин вернулась на кухню и присыпала огонь толстым слоем пепла. Потом она поставила на лестницу зажженную свечу для Лоиз и направилась к лестнице. Она едва ступила на нижнюю ступеньку, когда вошла Лоиз. Девушка была серьезна.

– Матери Ландри совсем плохо, – сказала она. – Ее покидают силы. Я хотела остаться, но мама отослала меня обратно, чтобы присматривать за тобой. Ты идешь спать?

– Да, но если ты хочешь поесть…

– Все в порядке. Я на самом деле не голодна. Идем спать. Ты, должно быть, устала, проведя ведь день в сточных канавах.

Сестры поднялись в их маленькую комнату и молча разделись. Лоиз произнесла сонное «спокойной ночи»и уснула, как только ее голова коснулась подушки. Катрин же легла с твердой решимостью не смыкать глаз. Оказалось, что это очень трудно. Как только она легла в постель, усталость, накопившаяся за весь этот незабываемый день, внезапно навалилась на нее. Тяжелые покрывала так сладко пахли листьями лавра. Желание выспаться, столь сильное у молодых, наливало веки свинцом. Но она не хотела сдаваться. Нужно было не спать, чтобы помочь Ландри, если что-нибудь случится.

Чтобы разогнать сон, она начала пересказывать себе истории. Она вспомнила все, что ей говорил Мишель. И еще был этот поцелуй! Она вздрогнула, вспомнив о нем. Равномерное дыхание Лоиз начинало действовать на нее усыпляюще. Она чуть было не заснула, когда неожиданный шум заставил ее вскочить: сна как не бывало.

Наверху тихонько скрипнула дверь, как будто ее открывали тайком. Над головой вдоль коридора осторожно прошаркали шаги, затем послышался скрип ступенек. Подняв голову, насторожившись, Катрин мысленно следовала за идущей, а это могла быть только Марион. Что бы она могла делать в такое время ночи?

Шаги приближались. Они затихли перед дверью их комнаты, а в щели появился свет свечи. Марион явно прислушивалась, чтобы удостовериться, что девушки крепко спят. Катрин приняла все предосторожности, чтобы половицы не заскрипели от ее движений. Через минуту снова послышались крадущиеся шаги Марион. Катрин не могла сдержать улыбку. После таких возлияний Марион, конечно же, нужна была свежая вода, чтобы прояснить голову от винных паров. Может быть, она и проголодалась. Она вернется к себе, как только найдет в кухне, что ей нужно.

Успокоившись, Катрин уже собралась снова лечь, как новый звук заставил ее насторожиться, а сердце забилось так неистово, что ей показалось, что оно вот-вот разорвется. Этот скрип нельзя было спутать ни с чем. Марион искала не воду. Должно быть, она спустилась, чтобы пополнить запасы вина из бочки в подвале.

Оцепенев от ужаса, девочка натянула рубашку, и убедившись, что Лоиз крепко спит, прокралась к лестнице. В спешке она не посмотрела под ноги и чуть не сломала себе шею, скорее скатившись, чем сойдя с лестницы. Крышка подвала была открыта, и из-под нее виднелся свет. Через секунду дом задрожал от ужасного вопля.

– Помогите! Помогите! – ревела Марион. Для Катрин ее голос звучал как труба, возвещавшая о конце света. – Арманьяк! Помогите!

Полумертвая от страха, Катрин соскользнула по лестнице и увидела толстуху Марион в нижней юбке, вцепившуюся в мундир Мишеля. Она визжала как одержимая. Мишель, с пепельным лицом, безуспешно пытался вырваться. Страх и выпивка сделали Марион вдвое сильнее, чем обычно. Катрин набросилась на нее, как дикая кошка, нанося удары и царапаясь. В конце концов та ослабила хватку.

– Уймись, старая дура! – сердито крикнула Катрин. – Уймись, ну же! Заставьте ее, мессир, замолчать! Ударьте ее! Она соберет всех соседей!

Марион продолжала кончать с удвоенной энергией. Резким рывком Мишель высвободился, и Катрин, повиснув на Марион, кивком головы указала на окно.

– Окно, быстро! Тебе придется прыгнуть в него! Это единственный шанс. Ты умеешь плавать?

Он уже почти достиг окна, когда Марион, не владея собой, злобно укусила, чтобы вырваться, Катрин за руку, и, продолжая визжать изо всех сил, схватила его за ногу. В ответ на ее вопли раздались тяжелые удары в ставни снаружи дома. Оглушенная болью, Катрин отлетела к поленнице, но тут же поднялась и стала соображать, чем помочь Мишелю. Он застрял в оконном проеме. Марион вцепилась в его ногу и он отбивался от нее другой. На полу блеснул топор, Катрин схватила его и кинулась на толстуху. Но, увы, как раз в этот момент дверь с треском рухнула, и толпа хлынула вниз по лестнице в подвал. Лица были красными и блестели в свете свечи. Катрин видела в них легион демонов, извергнутых адом. Один из мужчин выхватил топор из ее рук.

– Он из арманьяков! – хрипло крикнула Марион. Этого оказалось достаточно. В секунду Мишель, несмотря на отчаянное сопротивление, был схвачен. В это время Марион, у которой сквозь прорехи в рубашке проглядывали толстые бедра с синими, похожими на веревки, варикозными венами, со вздохом удовлетворения шлепнулась в угол. Она подползла к бочке вина и растянулась под краном, чтобы вволю напиться.

Пораженная, Катрин едва могла удержаться, чтобы не упасть в обморок, и прислонилась к поленнице. Подвал был полон народу, и каждый старался ударить Мишеля. И каждый удар мучительно отзывался в сердце девочки. В этой низкой, сводчатой каморке, дымной от масляных ламп, принесенных кем-то сюда, дерущаяся масса оборванных, залитых вином людей, осыпающих жестокими ударами своего пленника, представляла собой необычайно жестокую сцену. Вышитый серебром пурпурный камзол Мишеля был наполовину сорван с его плеч. Кто-то крикнул:

– Э, да это же тот смазливый парень, что удрал сегодня от нас по пути на Монфокон! Тот, кто плюнул в лицо герцогу…

Конец фразы потонул в диком крике:

– Убить его! Убить! Отдайте его нам!

Связанного Мишеля выволокли по лестнице на улицу, где его появление вызвало взрыв негодования. В пьяных голосах звучала ненависть и дикое возбуждение. Катрин слепо бросилась за ним. Она вскарабкалась по лестнице и хотела выскочить, но белая как мел Лоиз встала на ее пути. Дом был полон народу. Мастерская кишела людьми, которые рылись в шкафах и дрались друг с другом за ценные чаши и кувшины. Выскользнув из рук потрясенной Лоиз, которая вжалась в стену, Катрин бросилась на улицу.