Пылающий камень (ч. 1) - Эллиот Кейт - Страница 3

На темно-золотой коже женщины появились уродливые красные порезы, из которых сразу же хлынула кровь. Красные дорожки зазмеились по ее телу, пачкая юбку.

Противники снова сошлись — получив рану, каждый из них стал осторожнее. Теперь оба знали друг о друге больше и понимали, что легкой победы ожидать не приходится. За спиной Булкезу трепетали крылья — только настоящий воин, одолевший в схватке грифона, имел право носить их. У ведьмы неведомого племени по бронзовой коже стекала кровь, но она смотрела на своего противника так спокойно, словно он был ей абсолютно безразличен. Казалось, даже у камня за спиной Захарии больше эмоций, чем у нее.

Булкезу прыгнул вперед, замахнувшись мечом, — еще немного, и ведьме наступит конец. Захария замер. Но женщина отвела удар копьем и, скользнув в сторону, ударила Булкезу под колени. Тот упал, но тотчас вскочил снова, меч по-прежнему блестел у него в руке. А ведьма отпрыгнула назад, оставив копье лежать на земле. Булкезу злобно осклабился и шагнул к ней, но в это мгновение копье шевельнулось само по себе. Как змея, оно обвилось вокруг ног кумана, он упал, сумев сгруппироваться, но его клинок вошел в землю почти на всю длину и застрял, словно там, на глубине, в него намертво вцепились когти какого-то неведомого зверя. И как Булкезу ни старался, ему не удавалось извлечь оружие из подземного плена.

Женщина подняла руки, теперь у нее на груди мерцала лишь одна драгоценная нитка. Снова затряслась земля, сильнее, чем прежде, камни словно пустились в пляс: большие раскачивались, те, что поменьше, подпрыгивали, как ярмарочные паяцы на натянутом полотнище. Захария не устоял на ногах и упал на колени. Булкезу кинжалом пытался перерезать опутавшее его ноги волшебное копье, но у него ничего не получалось. С каждым ударом копье становилось все больше похожим на хищную тропическую лиану — оно выпускало корни и обвивалось вокруг лодыжек все прочнее, пока наконец ноги Булкезу не оказались намертво привязаны к земле. А отростки тянулись к его рукам, пытаясь связать его еще крепче. Булкезу в ужасе метнул кинжал в женщину. Она стояла перед ним безоружная, с простертыми к небу руками, творя какое-то колдовство, и представляла собой отличную мишень. Единственное, что она сделала, — посмотрела на своего врага.

Кинжал как будто полетел медленнее, а потом и вовсе застыл в воздухе, словно муха, попавшая в смолу.

Невозможно. Захария медленно поднялся на ноги, опираясь на камень. Кто же она?

— Будь ты проклята, ведьма, чего ты хочешь? — взревел Булкезу.

Она не ответила, казалось, она вообще не слышала его и не понимала, о чем он говорит. Вне круга камней в густом тумане по-прежнему метались всадники.

Булкезу вырывался, пытаясь освободиться от лианы, которая связала его по рукам и ногам. Его меч исчез, земля поглотила его. Булкезу бесновался — подумать только, мало того, что его повергла на землю слабая женщина, так из всего оружия у нее при себе было лишь дикарское копье и ничего больше! Сила ненависти Булкезу могла сравниться лишь в силой восхищения, которое испытывал Захария.

Бывший раб понял, для чего он выжил, — чтобы увидеть поражение Булкезу.

— Колдовство сильнее любого оружия, — произнес Захария на языке куманов. — Что проку в том, что ты могучий воин, а она всего лишь слабая женщина? Не важно, что ты сумел убить грифона и твое племя славит тебя за это. Ты можешь лучше всех сражаться и убивать, но она вооружена куда большим, чем простая сила. Ее колдовство связало тебя по рукам и ногам. Самое большее, на что ты способен, — это убить ее, но ты никогда не сумеешь подчинить ее своей воле, как это только что сделала она. И правда заключается в том, что ты вообще не можешь ее убить.

— Собака лает, но никому до нее нет дела, — рявкнул Булкезу, не глядя на Захарию, он не отрывал глаз от ведьмы. — А ты — всего лишь женщина, и сегодня ты нажила смертельного врага!

Но она только улыбнулась, похоже, ее лишь насмешили слова воина. Для нее он не представлял никакой угрозы. В эту минуту Захария почувствовал, что готов идти за ней куда угодно. Эта женщина была храброй, и с ней были ее боги. Что за важность, что его не считали мужчиной? Разве сам блаженный Дайсан не говорил, что все в мире равны и нет никого, кто бы мог сказать, что он лучше других? Эта женщина могла все, а он, Захария, ничего.

— Прошу тебя, — хрипло произнес он на вендийском. — Позволь служить тебе, чтобы и я мог обрести силу.

Она взглянула на него, отвернулась и, свистом подозвав к себе лошадь, взяла ее под уздцы. Возле костра лежали колчан со стрелами и лук, женщина подняла их и неспешно направилась к исходящему бессильной злобой Булкезу. Она выдернула перо грифона из крыльев, застывших над его головой под нелепым углом. Из пальцев тотчас же потекла кровь, но она лишь слизнула алые капли и принялась бормотать незнакомые слова, похожие на заклинание или молитву.

— Нет, прошу тебя, позволь мне сделать это. — Захария выступил вперед, а Булкезу разразился громкими проклятиями. — Позволь мне. Он унижал меня, и сейчас я могу вернуть ему долг сторицей.

Она отступила на шаг и, сощурившись, посмотрела на него. Захария еще ни разу в жизни не видел таких зеленых глаз — зеленых, как листья весной, зеленых, как драгоценный нефрит. Осмотрев его с головы до пят, она приняла решение. Не успел он и глазом моргнуть, как она оказалась возле него и проколола ему мочку левого уха своим обсидиановым ножом. Он вскрикнул — скорее от удивления, чем от боли, а она слизнула капельку крови с его кожи, вручила ему нож, а потом повернулась к нему спиной, как будто всецело ему доверяла.

— Бей! — выкрикнул Булкезу, сочтя это за невероятную удачу. — Ты получишь почетное место среди моих рабов!

— У рабов нет почетных мест. И ты больше мне не хозяин!

— Ты что, не понимаешь, кто она? Она из Ашиой — золотого племени, из тех, что исчезли, не оставив и следа.

Захария почувствовал, как по коже побежали мурашки, теперь все становилось на свои места и обретало смысл. Она пришла из мира духов. Эта женщина — из народа Аои, Исчезнувших.

Булкезу фыркнул, он все еще дергался, пытаясь освободиться из прочных силков. Ведь грифона мог убить только тот человек, который никогда не сдавался на милость победителя и продолжал драться, даже когда всем становилось ясно, что победить невозможно.

— Я ей страшно отомщу. Мои воины убьют ее и швырнут тебя мне под ноги, чтобы я смог раздавить тебя, как червя.

Захария рассмеялся, его страх растаял без следа, теперь он видел перед собой лишь поверженного врага, который так долго унижал его.

— Сначала ты пытаешься взять лестью, а потом угрожаешь, Булкезу. Но жизнь, которую ты грозишь отнять у меня, ничто по сравнению с тем, что я могу отнять у тебя. Потому что боги всех наделяют плотью, и все понимают, что рано или поздно им придется расстаться с нею, но если я нанесу удар по твоей чести, никакая доблесть и отвага тебя не спасут. Подумать только, Булкезу, самый сильный и могучий воин из клана печанеков, убит рабом, собакой, которого все называли не иначе как дерьмом!

— Я прокляну тебя! Ты навсегда останешься рабом, жалким червем под ногой воина! И однажды я убью тебя! Клянусь костями Таркана!

Захария потянулся к крыльям грифона, вздымавшимся над головой Булкезу. Он тотчас изрезал в кровь пальцы и ладони. Кровь стекала по рукам и капала на землю, а он упорно стаскивал с Булкезу крылья — символ его особого положения в клане.

Наконец крылья были сорваны, и Захария, обращаясь к женщине, крикнул:

— А теперь убей его!

— Его кровь ослабит меня, — спокойно ответила та, и по ее тону он понял, что спорить бесполезно. — И ты тоже его не тронешь, — добавила ведьма. — Если хочешь мне служить, выполняй то, что я прикажу, а не то, что тебе хочется.

Она взяла Захарию за руку и слизнула кровь с его ладоней, потом показала ему, чтобы он собрал осыпавшиеся в крыльев перья в колчан. Сама она достала несколько стрел, прикрепила к ним перья и взвесила каждую на ладони, проверяя баланс. Когда наконец результат ее удовлетворил, женщина подошла к восточному порталу, прицелилась и выпустила несколько стрел во всадников, окруживших святилище. Прежде чем те поняли, что происходит, женщина пристрелила четверых. Куманам пришлось отступить. Лишь удалившись на безопасное расстояние, они стали рассматривать стрелы, поразившие их товарищей. Захария видел, как, обнаружив оперение из стрел грифона, они принялись размахивать руками, а затем один из них поскакал прочь.