Кречет. Книга I - Бенцони Жюльетта - Страница 33

Жиль повиновался почти машинально, положил перед собою лист бумаги, взял перо, проверил, хорошо ли оно очинено, и приготовился писать. Он чувствовал себя не совсем уверенно, понимая, что этот высокомерный человек собирается устроить ему весьма строгий экзамен. Жиль ощущал, что ладони его стали влажными, а в горле образовался комок. Однако когда «господин секретарь» начал диктовать, неприятное, мешающее ему чувство исчезло. В конце концов, это тоже было сражение, и пусть перо и не такое благородное оружие, как шпага, но оно может стать для него пропуском в Америку.

Письмо, адресованное г-ну де Сартину, министру военно-морского флота, представляло собой длинное послание, посвященное снабжению эскадры г-на де Тернея продовольствием. Оно было изложено весьма официальным языком и заканчивалось недвусмысленным требованием о дополнительной выдаче звонкой монеты. Однако теперь перо весело поскрипывало в руке Жиля, подгоняемое надеждой, окрылившей молодого человека.

Закончив диктовать, секретарь поднес послание к своему длинному носу и прочел его с надменным вниманием, затем положил его на свой стол и поторопил Жиля перейти к следующему испытанию. На этот раз речь шла о длинной колонке цифр, с которой нужно было произвести различные действия: сложение и т.п., что вызвало у Жиля легкую гримасу неудовольствия, поскольку, как мы уже знаем, математика не относилась к числу любимых им предметов. Однако он справился и с этим заданием, и, как он надеялся, достаточно хорошо.

Затем, не медля ни минуты, его мучитель приступил еще к одному испытанию, предложив Жилю множество вопросов из области морской географии, которые он задавал по-английски отвратительно-равнодушным тоном, требуя немедленных ответов.

Однако если господин секретарь думал этим смутить Жиля, то он ошибался. Благодаря стараниям своего крестного. Жиль довольно хорошо говорил на языке Шекспира, и если его произношение и было не совсем оксфордским, то, по крайней мере, в нем не было налета провинциальности.

Отворилась дверь, и Жиль едва успел вскочить со стула, так как вошедший был сам генерал Рошамбо.

Взгляд Рошамбо скользнул по Жилю и остановился на экзаменаторе, умолкшем на полуслове.

– Что скажете, господин Жего? – спросил граф.

Худое тело секретаря почтительно согнулось в поклоне.

– Мы уже почти закончили, господин граф, я полагаю, что молодой человек оправдал рекомендации господина виконта де Ноайля. Он порядочно образован и неплохо изъясняется, почерк его довольно хорош, а его английский язык мне кажется вполне удовлетворительным.

– Проверить его английский язык мы попросим господина Ферсена, который владеет им в совершенстве. Ну что же, я весьма признателен вам, господин секретарь. Теперь прошу оставить нас одних.

Секретарь испарился как тень, оставив лицом к лицу великого воина и того, кто так желал последовать за ним в Америку.

Рошамбо уселся в кресло, где только что сидел Жего, и внимательно посмотрел на молодого человека.

– Мне кажется, сударь, что вы способны выполнять работу, для которой вас рекомендовал господин де Ноайль. Однако вы должны понимать, что, перед тем как я вам ее доверю, я желал бы узнать вас немного получше. Расскажите мне подробно о себе…

Жиль, не колеблясь, достал из кармана письмо, которое ему дал аббат Талюэ вместе с другими необходимыми бумагами: метрикой, свидетельством о крещении и тому подобными, и протянул их графу.

– Вот здесь все мои бумаги, господин генерал!

С вашего позволения, я присоединю к ним вот это письмо, которое, похоже, никогда не попадет к адресату. Оно написано господином аббатом де Талюэ-Грасьоннэ, моим крестным отцом, и адресовано госпоже дю Куедик де Кергоале, но я думаю, что описывает меня весьма подробно, поскольку эта дама меня вовсе не знает. Если же это письмо покажется вам недостаточным, то я с удовольствием отвечу на все вопросы, которые вы соблаговолите задать.

Генерал молча взял письмо, внимательно прочитал его, что заняло у него некоторое время, так как было довольно длинным, затем возвратил его Жилю. Впервые Жиль увидал в глазах графа легкую улыбку.

– Значит, вы сбежали из Ваннского коллежа? Благородная кровь, но без имени… или почти так? Вижу, вижу… Но скажите мне, почему вы так хотите отправиться за океан, чтобы драться рядом со мной? У вас не должно быть на этот счет никаких иллюзий: все мои люди должны будут драться… даже мой секретарь!

Глаза Жиля сверкнули.

– Я надеялся что вы скажете: «Особенно мой секретарь!» – сказал он с юношеской пылкостью, что сразу же смягчило холодный взгляд Рошамбо. – Что же касается Америки… то мне кажется, что меня ожидает там нечто важное… Я не знаю хорошенько, что же это может быть, но я знаю, что должен туда отправиться… любой ценой!

– Ну что же, посмотрим! Где вы остановились?

– Э… вообще-то в гостинице «Красный столб».

– Как это?

– Я хочу сказать, что я провел ночь под крышей этой гостиницы, но в действительности я ночевал в карете какого-то полковника, даже имя которого я не знаю!

На этот раз Рошамбо рассмеялся.

– Хорошо придумано! Однако карета полковника, как бы хороша она ни была, не кажется мне подходящим приютом моему секретарю! Отнесите свой багаж в гостиницу «Белый адмирал» на бульваре Дажо, где квартирую я сам, там вы и поселитесь. Устраивайтесь в гостинице, а в два часа пополудни явитесь ко мне на борт «Герцога Бургундского», и мы начнем работать… До свидания, сударь!

Секунду спустя Жиль, еще не верящий своему везению, стоял на верхней площадке главной лестницы. Он был так счастлив, что чувствовал крылья за спиной.

Этому можно было легко поверить, увидав, как он помчался вниз по лестнице, не помня себя от радости, и попал прямо в объятия молодого виконта де Ноайля, который давно уже прохаживался у ее подножия, явно кого-то поджидая.

– Эй, эй! – запротестовал виконт, засмеявшись. – Нельзя ли полегче, черт возьми! Куда это вы так спешите?

Покраснев одновременно от радости и от смущения, ибо он чуть было не сбил с ног своего ангела-хранителя, Жиль не без усилий восстановил равновесие и поклонился.

– Ах, господин виконт! – вскричал он. – Тысяча извинений! Я вас не заметил.

– Легко верю! Вы ничего не замечали вокруг!

Вы бросились в атаку, как татары из войск маршала Саксонского в битве при Фонтенуа. Похоже, что ваши дела идут неплохо…

– Дела просто великолепны! И все благодаря вам! Ах, господин виконт, как я вам обязан! Как я вам благодарен! Я принят секретарем к графу Рошамбо! И мне даже дали комнату в гостинице!

– Я очень рад! Только не нужно преувеличивать мои заслуги: я всего лишь подсказал ваше имя, не более. Если вас приняли на службу, то потому только, что вы выказали себя достойным занять этот пост и сумели понравиться. Я очень этому рад! Ну что ж, будем драться с англичанами вместе! Я думаю, что в сражениях вы найдете немало возможностей переменить ваше положение…

– Всей душой надеюсь на это! Но… прошу вас в довершение ваших благодеяний ответить мне на один вопрос…

Ноайль рассмеялся.

– О! Мои благодеяния! Вы делаете мне слишком много чести. Я не такой уж добряк, молодой человек! Я бываю злым, даже очень злым, если на меня находит такой стих. Тем не менее задавайте ваш вопрос…

Жиль посмотрел прямо в глаза виконту.

– Почему вы помогли мне? – спросил он в упор. – То, как мы познакомились, вовсе не свидетельствует в мою пользу: я украл коня вашего друга… К тому же я вам не ровня, у меня нет никакого титула… Я не вашего круга, а мое положение…

– Положение можно обрести, – ответил Ноайль самым серьезным тоном. – В наш круг можно вступить… Что же касается титула, то я умею судить о людях и полагаю, что делаю это весьма успешно. Я нахожу, что вам не хватает очень немногого, меньше, чем вы думаете сами, и что вы сделаете честь моему суждению о вас. А затем…

– Что?

– Ладно уж, скажу! Вы выказали чувство такого трогательного обожания к нашему доброму Лафайету, что я захотел немедленно доставить к нему столь пылкого поклонника. У него их не так уж и много, знаете ли, и я впервые встречаю человека, который высказывается с такой непосредственностью. Черт возьми! Парень сбежал из коллежа и украл лошадь, чтобы присоединиться к нему! Жильбер будет в восторге!