Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта - Страница 39

Красное солнце, появившееся над изгибами холма, на котором стояло аббатство, осветило приготовления, сделанные людьми Бегю де Перужа. Они закончили свою дьявольскую ночную работу: все двери были забиты и дома наполовину завалены соломой и дровами.

Около домов стояли бандиты с горящими факелами. Их позиция не оставляла никаких сомнений насчет их намерений. Остальные бандиты сгрудились у огромного деревянного бруса, который они нашли Бог знает где.

Гарэн и наемник были на лошадях. Они медленно приближались к закрытым воротам аббатства. На казначее, поверх его черной одежды, были надеты военные доспехи, и трудно было сказать, кто их этих двоих — он или Бегю де Перуж — являл собой более грозную фигуру.

Взглянув на стену, он увидал аббата и рассмеялся.

— Ну, что, господин аббат, каков ваш ответ? — спросил он спокойно. — Собираетесь ли вы вернуть мне мою жену или предпочитаете битву? Как видите, мы приняли некоторые мудрые предосторожности!

Прежде чем аббат смог ответить, Катрин выступила вперед. Она встала перед аббатом и прокричала:

— Ради Бога, Гарэн, прекрати эту жестокую игру! Разве ты недостаточно пролил крови? Почему невинные люди должны умереть из-за наших ссор? Разве ты не понимаешь, как все это отвратительно и несправедливо?

— Я хотел знать, — сказал Гарэн со скептической улыбкой — когда ты, в конце концов, покажешься. Если уж кого-либо и винить в этом деле, так это тебя, а не меня. Я твой муж, и твой долг следовать за мной, а не убегать…

— Ты прекрасно знаешь, почему я убежала от тебя. Ты знаешь, что я сделала это, чтобы спасти свою жизнь и жизнь своего ребенка и защитить свою свободу. Если бы ты не обращался со мной так жестоко, я никогда не ушла бы от тебя, но еще не все потеряно. Я ничего не прошу для себя, только дай слово, что пощадишь эту деревню и этот монастырь, если я вернусь к тебе.

Гарэн не успел ответить, как вперед выступил Бегю.

— Вначале выходите, — прорычал он, — а потом мы посмотрим! Я не люблю терять даром времени.

Аббат оттянул Катрин назад, в безопасное место.

— Вы зря тратите силы и зря волнуетесь, — сказал он. Они хотят напасть, и вы только погибнете без спасения души. Разве вы не понимаете?..

Катрин в отчаянии обернулась к Эрменгарде и, к своему изумлению, увидела, что на лице графини расплывается блаженная улыбка. Она стояла откинув голову на» зад, с удовлетворенным выражением на лице, как будто прислушиваясь к чему-то.

— О Эрменгарда! — воскликнула Катрин с упреком. Как ты можешь так улыбаться, когда люди должны умереть?

— Слушайте! — сказала Эрменгарда, игнорируя ее вопрос. — Вы слышите что-нибудь?

Катрин насторожилась. Глухой, отдаленный, но явственный звук раздавался из долины. Чтобы его услышать, требовался тонкий слух, но Катрин слышала его совершенно отчетливо.

— Я ничего не слышу, — пробормотал аббат.

— Я слышу! Мы должны вести игру, чтобы выиграть время, кузен. Говорите с ними как можно дольше!

Аббат подчинился, не совсем понимая зачем. Он опять выступил вперед и начал уговаривать бандитов пощадить невинную деревню и дом Господа. Но они слушали его с явным нетерпением, и Катрин поняла, что одни слова не удержат долго этих людей; жажда крови и грабежа была слишком сильна…

Снизу раздался разъяренный голос Бегю де Перужа.

— Хватит молитв! Мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать проповеди! Вы не отдаете девицу — мы атакуем!

Крик ужаса, который издала Катрин, когда вспыхнула первая куча соломы и дров, потонул в другом крике — крике триумфа Эрменгарды.

— Посмотрите! — закричала она, вытянув руку в направлении Дижона. — Мы спасены!

Услышав ее крик, все, включая бандитов, повернулись. Они увидели большой отряд всадников, направляющихся от плато к Сен-Сину. Солнце сверкало на их доспехах, шлемах и копьях. Их вел рыцарь, на шлеме которого возвышался плюмаж из белых перьев. Почти теряя сознание от радости, Катрин различила вымпел, развевающийся на его копье.

— Жак, Жак де Руссэ! И гвардия герцога!

— Они прибыли вовремя! — проворчала Эрменгарда за ее спиной. — Хорошо, что мне пришла блестящая идея переправить письмо аббата этому молодому идиоту. Я чувствовала, что должно случиться что-то неладное!

Их тяжелое испытание подходило к концу. Люди, стоящие на стене, могли наблюдать, как развивались дальнейшие события. Бегю де Перуж был человеком храбрым, этого нельзя было отрицать. Ему никогда не могло прийти в голову, поджав хвост, бежать перед лицом превосходящей силы, теперь приближавшейся к нему. Его люди развернулись и построились в боевом порядке. Гарэн, обнажив свой меч, присоединился к ним.

Видя это, Катрин не могла сдержать предостерегающего возгласа:

— Не ввязывайтесь в драку, Гарэн! Если вы обнажите меч против гвардии монсеньора, вы погибли!

Она не знала, что за непонятное чувство жалости заставило ее беспокоиться о судьбе человека, который желал только ее гибели. Во всяком случае, ее жалость была напрасной. Гарэн высокомерно передернул плечами и, пришпорив коня, с копьем наперевес бросился на пришельцев; за ним последовал весь отряд.

Битва была яростной, но короткой. Численное превосходство Руссэ было сокрушающим. Несмотря на сильное сопротивление, бандиты, которые дрались с отчаянной храбростью людей, не ждущих от своего противника ни жалости, ни пощады, они падали один за другим под ударами гвардейцев герцога. Зрители на стене аббатства наблюдали за жестокой дуэлью между Жаком Руссэ и Бегю де Перужем. Гарэн тем временем схватился с другим всадником, который был в таких же доспехах, что и остальные, но без шлема. Катрин узнала Ландри…

Исход битвы был решен за четверть часа. Руссэ ранил и сбросил с коня противника и, не мешкая, повесил Бегю де Перужа на ближайшем дереве. Несколько минут спустя Гарэн сдался под напором превосходящего по численности противника…

В то время как солдаты гвардии герцога были заняты освобождением обитателей деревни, размуровывая их двери и окна, аббат распорядился открыть ворота аббатства и спустился, чтобы лично приветствовать победителей. Катрин не посмела следовать за ним. Она осталась на стене с Эрменгардой. Жак де Руссэ медленно поднимался к аббатству, держа в руках свой шлем. Недалеко от него два солдата помогали Гарэну забраться на лошадь, предварительно связав ему руки за спиной. Государственный казначей был совершенно безучастен. Казалось, он полностью отрешился от того, что происходило вокруг, и даже не бросил ни единого взгляда в сторону монастыря. Такое высокомерное поведение возбудило в Катрин дикую ярость. Она была напутана, двое невинных людей погибли в страшных мучениях, а этому надменному человеку, похоже, нет никакого дела до того зла, которое он сотворил. Лютая ненависть охватила ее, бросив в дрожь… Если бы не молчание и неподвижность Эрменгарды, стоявшей рядом с ней, она бросилась бы на пленника и излила бы на него свое презрение и свою ненависть. Она почувствовала неудержимую радость при мысли, что он приговорил себя и скоро погибнет из — за преступного безрассудства. Она хотела бы, чтобы он увидел эту ее радость…

Глава девятая. ТАЙНА ГАРЭНА

Тем же самым вечером Жак де Руссэ отбыл в Дижон, взяв с собою своего узника. Отныне Гарэн находился во власти бургундского провоста и должен был быть заключен в тюрьму сразу же по прибытии в Дижон, ибо он обвинялся в государственной измене, покушении на убийство собственной жены, — вполне достаточно, чтобы послать его на эшафот не один раз! Жак де Руссэ и не скрывал этого во время своей краткой беседы с Катрин.

Решив напасть на монастырь, Гарэн значительно усугубил свое положение. Ведь первоначально Ландри только приказал начальнику стражи обеспечить безопасность Катрин, а для этого подвергнуть Гарэна домашнему аресту.

— К сожалению, я не могу пока что разрешить вам вернуться к себе домой, госпожа де Брази, — сказал Жак.

— Все имущество вашего мужа как государственного преступника будет опечатано. Не могли бы вернуться в дом вашей матери?