Изумруды пророка - Бенцони Жюльетта - Страница 29

– Неужели и правда коллега? – удивился Альдо, склоняясь над маленькой ручкой, затянутой в светло-коричневую, в тон сумке и туфлям, перчатку. – В это почти невозможно поверить...

– Да почему же? – спросила она.

– Потому что я в жизни своей не встречал археолога, который хоть отдаленно напоминал бы вас. Типичный представитель этой корпорации скорее усат, бородат, желчен, не моложе сорока и с пылью веков, въевшейся под ногти...

– Ну и портретик вы нарисовали! – весело произнесла она. – Я очень рада, что не подхожу под это описание, и тем не менее могу вас заверить, что действительно принадлежу к числу служащих Британского музея.

– Что ж, придется мне примириться с этой очевидной истиной.

Под легкомысленной любезностью сказанных им слов Морозини старался скрыть смутное беспокойство. Ему совершенно не нравились ни сияющая физиономия его друга, ни что-то слишком уж нежные взгляды, которые тот расточал своей новой знакомой. Влюбиться в девицу, сбежавшую зачем-то на Восток из Британского музея, представлялось Альдо самым неуместным, что только можно было совершить в данных обстоятельствах. У него оставалась слабая надежда на то, что это прелестное создание поселится у какой-нибудь подруги или у родственников. Но и эта надежда вскоре рассеялась: достопочтенная Хилари Доусон, как и все прочие, остановилась в «Пера-Паласе», и Альдо пришлось дожидаться, пока она со всеми своими чемоданами и картонками поднимется к себе в номер. Только после этого он смог приблизиться к Адальберу, который внезапно превратился в мечтателя и смотрел вслед возносившейся ввысь в кабине лифта стройной фигурке с тем вдохновенным видом, с каким Ламартин, должно быть, созерцал волны воспетого им озера.

– Ну, разве она не восхитительна? – изрек археолог со вздохом, который окончательно вывел из себя Морозини.

Схватив Адальбера за руку, он буквально приволок его в бар, в этот час почти безлюдный.

– Я никогда не стану восхищаться созданием, только что выпорхнувшим из Британского музея, и мне очень хотелось бы запретить тебе с ней связываться! Похоже, ты несколько спятил, раз притащил к нам эту девицу, которая скорее всего немедленно начнет совать в наши дела свой хорошенький носик.

– Да что это на тебя нашло? Почему ты во всем видишь только плохое? – обиделся Адальбер, уязвленный в своих лучших чувствах.

– Не во всем, но английская археологиня – это последний человек, который мог бы нам в существующих обстоятельствах понадобиться. Зачем она сюда явилась? Она тебе что-нибудь рассказала на этот счет?

– Разумеется! Мы заговорили о работе во время первого же ужина в поезде. Хилари пишет трактат о китайском фарфоре, и она добилась от турецкого правительства разрешения изучить собранную в Старом Серале огромную коллекцию, состоящую из столовой посуды султанов и полученных этими султанами подарков.

– А в ответ ты, утонув в ее голубеньких глазках, доверчиво поведал ей, что мы с тобой собрались в Стамбул ради того, чтобы отыскать пару изумрудов...

– Ну все, прекрати! Хватит! Во-первых, я вовсе не тонул в ее голубеньких глазках, я всего лишь нахожу ее глаза очаровательными, и только. Во-вторых, я сказал ей, что мы интересуемся сокровищницей тех же самых султанов, – признай, это вполне естественно для такого специалиста, как ты, – и что мы собираемся туда заглянуть...

– А разрешение, надеюсь, ты получил?

– Конечно. Без него я не приехал бы... И в-третьих, мне не хотелось бы, чтобы ты вмешивался в мою личную жизнь. Я-то ни разу тебя не упрекнул, пока ты с ума сходил по некой обворожительной польке...

– Оставь ее прах в покое! – резко оборвал его Морозини.

– Я и не собираюсь нарушать его покой, я только пытаюсь объяснить тебе, что я тоже не деревянный чурбан и что у меня тоже есть живое сердце. Что, я не имею на это права?

– Ладно, признаю твою правоту, – вздохнул Морозини, – и даже прошу у тебя прощения... Но согласись, что эта прелестная девушка появилась очень уж некстати...

«Или очень уж кстати», – прибавил он мысленно, хотя вслух, разумеется, этого не произнес. Он невольно сопоставил появление достопочтенной Хилари Доусон с предостережением ясновидящей, над которым, впрочем, до сих пор запрещал себе задумываться: «Тебе грозит опасность...» Может быть, это было глупостью, граничившей с безумием, но он пообещал себе принять приглашение гадалки, хотя откладывал это со дня на день уже пятые сутки после отъезда Луизы Казати.

– О, поверь мне, ничего страшного в этом нет, – отозвался Адальбер со своей обычной добродушной улыбкой, – и я не предполагал, что ее присутствие может настолько тебя раздражать. Неужели твоя поездка в Прагу привела тебя в такое нервное состояние? Ты привез оттуда какие-то неприятные известия?

– Хуже не придумаешь. Иегуда Леви умер, и на эту ниточку нам больше рассчитывать не приходится.

– Это очень печально, но, вполне может быть, не так уж трагично. Я-то уверен в том, что камни уже много веков преспокойно дремлют среди оттоманских сокровищ...

– Если только какой-нибудь из этих султанов – например, почему бы не Мурад Второй? – не додумался завещать похоронить их вместе с собой... Вспомни наши богемские приключения! А если мое предположение верно, нам на этот раз придется вскрывать уже не заброшенную могилу в глухом лесу, а гробницу в мечети посреди Бурсы!

– Ну, скажи, почему надо сразу представлять себе самое худшее?

– Не знаю. Может быть, потому что меня недавно предупредили об угрожающей мне опасности. И, поскольку мы так прочно с тобой связаны, эта опасность, наверное, угрожает не только мне, а и тебе тоже.

– Кто мог тебе такое сказать? Прорицательница какая-нибудь? Гадалка?

– Молодец, сообразил! Стопроцентное попадание!

Голубые глаза Адальбера округлились от удивления: он-то думал, что всего-навсего удачно пошутил.

– Ты что, теперь к гадалкам ходишь? Вот уж от кого я этого не ожидал.

– Нет, конечно. Просто так вышло, что мне пришлось встретиться с одной из таких женщин... Давай закажем еще по стаканчику, и я тебе все расскажу!

Потягивая из бокала сухой мартини, Альдо рассказал о случайной встрече с маркизой Казати; и о том, как ему пришлось ее проводить к Саломее; и обо всем, что произошло у ясновидящей... Наконец он повторил фразу, которой та приглашала его прийти снова в любое время.

– И ты так до сих пор и не зашел к ней? Я на твоем месте полетел бы на крыльях на следующий же вечер! Это же чертовски волнующая история!

– Слишком волнующая! Не прими меня за самовлюбленного хлыща, но я достаточно хорошо умею читать в женских глазах, и в глазах Саломеи я прочел нечто вроде приглашения. Понимаешь, что я имею в виду? И тогда я подумал, что она заговорила об опасности только для того, чтобы раздразнить мое любопытство...

– Вполне возможно, и в таком случае я плохо представляю себе, как бы ты мог, живя в постоянной тревоге из-за Лизы, соответствовать желаниям прекрасной еврейки. И все-таки не забывай о том, что сказала тебе твоя Казати: «Она говорит слишком правдивые вещи!» Может быть, стоило бы все-таки к ней сходить и узнать, в чем дело? Если хочешь, я пойду с тобой...

– Спасибо, старина, но я уже могу обходиться без няньки! И я лучше сумею устоять перед этой Саломеей, чем старик Ирод, даже если она вздумает проплясать передо мной танец семи покрывал!.. Ладно, давай на время обо всем этом позабудем и вернемся к Топкапы-Сараю. Значит, у тебя есть необходимое нам разрешение?

– Посольство не чинило ни малейших препятствий. Завтра же мы отправимся во дворец и начнем переговоры. И не беспокойся, Хилари с нами не пойдет: у нее встреча назначена на послезавтра...

Слабое, но все-таки утешение!

На следующий день Ортакапы – тяжелые стрельчатые ворота, заключенные между двумя восьмиугольными башнями с островерхими крышами, – приоткрылись перед Альдо Морозини и Адальбером Видаль-Пеликорном, одетыми как подобает элегантным деловым людям. Эти Срединные ворота и вели в Топкапы-Сарай, дворец Пушечных Ворот, и в прежние времена лишь султаны имели право въезжать в них верхом. Впрочем, если не считать вида транспорта, по этой части здесь ничего не изменилось, потому что машину, на которой приехали Альдо с Адальбером, им пришлось оставить снаружи.