Заклятие Горца - Монинг Карен Мари - Страница 21

Он удержался от улыбки. Не было никакого смысла объяснять ей о воздействии Гласа. Она не поняла бы; эта девушка обладала иммунитетом, что изрядно бесило его. Нереальным иммунитетом. Его хорошее настроение таяло на глазах. Сузив глаза, он в сотый раз изучающе осмотрел ее, пробуя выявить хоть какое-нибудь отличие в ней, которое могло бы объяснить ее уникальность.

Он не мог разобраться в этой бессмыслице. Из всех молодых женщин, Парки [6], эти не имеющие чувства юмора суки, выбрали его вынужденным спасителем единственную женщину, которой он не мог управлять, что было для него впервые.

— Мне понадобится кредитная карточка, — сказал мужчина за стойкой.

Кейон открыл рот, чтобы снова использовать Глас, но Джессика уже вручала мужчине что-то. Он понятия не имел, что это было. Пожав плечами, он позволил ей почувствовать себя полезной. Так как знал, что женщины также любили чувствовать себя значимыми. Хотя он предпочитал использовать другие способы, чтобы они ощущали себя необходимыми.

Как женщины. В его кровати. В то время как он был в них.

Но в этот раз, ох, в этот раз с ним творилось что-то необъяснимое. Более тонкая версия того выброса энергии, которую он почувствовал в первый раз, когда она дотронулась до него, происходила с ним каждый раз, когда он прикасался к ней. Это было почти невозможно находиться рядом и не дотрагиваться до нее. Все время, пока она висела у него на плече, он чувствовал, что нежный обжигающий поток струится через все его тело. Везде, где их тела соприкасались, он чувствовал, как тихие электрические разряды потрескивали под кожей.

И он знал, что она чувствовала то же самое, хотя и не показывала этого. Когда он так дерзко поместил руку на ее венерин холм, он был готов к негодованию, возмущению, агрессивным нападкам. Он заслужил это. Он никогда не обращался с женщиной в такой манере, по крайней мере, до того момента пока они не становились любовниками или до полного соблазнения. И все же, не смотря ни на что, он знал, что она не будет критиковать его.

Это было так, словно его рука просто нашла свое место на ней. И она тоже знала это.

Ты становишься причудливым, Келтар. Скоро ты будешь думать, что она — твоя истинная половинка.

Согласно легенде Келтар, каждому рожденному в клане Друиду предназначалась родственная душа, совершенное сочетание сердца, ума, и тела, в придачу с горячей, пламенной страстью, которую нельзя было отрицать. Если бы мужчина рода Келтар дал священную друидскую клятву своей истинной любви, и его половинка охотно возвратила их, то они могли бы связать свои души навеки, в этой жизни и после нее. Клятвы свяжут их неразрывно. Если Келтар давал клятву, и она не была возвращена, он был обречен остаться одиноким. Часть его сердца навсегда будет потеряна, будет жаждать любви женщины, с которой он никогда не сможет быть вместе, навечно привязанный к ней в этой жизни и во всех последующих воплощениях, будучи на небесах, черт, или даже в вечной тюрьме, созданной Темными Сидхе. «Придется ли честь свою потерять… — так начиналась легендарная клятва, — отдам свою жизнь за тебя…»

Он насмешливо фыркнул. У него не было жизни, которую можно было отдать. И очень немного осталось души.

Много ли чести, даже если он один дал бы клятву. Чего он не делал.

— Что? — спросила она, задаваясь вопросом, почему он фыркнул.

Он опустил взгляд на нее. Она искоса смотрела на него, при этом ее голова была откинута назад. Ее короткие блестящие черные локоны переливались в свете гостиничных ламп, а мягкая золотистая кожа, поцелованная солнцем, светилась, как у девушки, любившей находиться на открытом воздухе — а взгляд выражал одновременно любопытство, раздражение, волнение и решимость.

Только от одного такого ее взгляда у него перехватывало дыхание. А он не относился к мужчинам, с которыми это часто происходит. Это было выше его сил — то, как она выглядела, — это была женщина в сексапильной упаковке.

Джессика С. Джеймс была редкостной женщиной, именно такой, какую он давно мечтал найти. Умная, эрудированная, она обладала сильной волей, дерзостью и независимостью. В девятом столетии, по сути, он положительно отнесся бы к приступу гнева у женщины, даже если он был бы полностью необоснованным, — он ценил любое проявление характера. Но, будучи урожденным лэрдом замка и наследником знаний Друидов, фактически все, что он видел от девушек, начиная с нежного возраста, было повиновение, уважение и страх. Да, милорд. Если это нравится Вам, милорд. Как я могу угодить Вам, милорд? Это вино вам нравится, милорд? Могу ли я хоть что-нибудь для Вас сделать, милорд? И это только ухудшалось, поскольку с возрастом он становился внушительной силы мужчиной, волшебником, и воином.

Его все больше и больше влекло к более зрелым женщинам, как эта. Он подозревал, что ей было около двадцати пяти лет. В его столетии в этом возрасте у нее было бы уже не менее трех или четырех малышей, и она потеряла бы нескольких мужей. Он предпочитал женщин, которые обладали большим жизненным опытом, женщин, которых года сделали мудрыми и более интересным. Ему чертовски нравился зажигательный секс, который был одним из лучших его занятий! — но он также любил пообщаться в перерывах между любовными схватками.

Эта женщина была, бесспорно, интересна. Вне всякого сомнения. Агрессивная и сексуальная. Ее пухлая сочная нижняя губа чрезвычайно соблазняла его.

Он наклонил голову и попробовал ее на вкус.

Она была мягкой, шелковистой и весьма притягательной. Он мягко прикусил ее нижнюю губу, затем его рот ласково прижался к ней, смакуя ее сладость. Он не пытался углубить поцелуй; время для обжигающих страстных поцелуев еще не настало. Сейчас ему достаточно было просто, не спеша, с наслаждением вкушать ее. Его мягкие и медленные ласки должны были успокоить ее. Когда он почувствовал, что ее тело податливо прильнуло к нему, он медленно, эротично отпустил ее нижнюю губу.

Она смотрела на него пораженным изучающим взглядом, из ее полуоткрытого рта вырвалось глубокое дыхание.

Его рот покалывало от прикосновения. Ему хотелось узнать, ощущала ли она то же самое. Хотелось знать, о чем она подумала, почувствовав это.

Он мысленно потянулся к ней, чтобы выяснить это, глубоко внутри подозревая, что это не сработает. Если Глас не оказывал на нее никакого эффекта, он очень сомневался, что получится использовать «проникающее слушание».

«Проникающее слушание» было способностью Друида чтения мыслей и сердец людей и было еще одним из его самых больших талантов. Нет, это не было абсолютной правдой. Он превосходил других во всех способностях Друида. Так было всегда.

Он был аномалией: единственный из Келтаров, рожденный со всеми способностями его предков, смешавшимися вместе; природное отклонение или проклятие древней, благородной, и предсказуемой родословной. В то время как его отец превосходил всех в заживлении ран, его дед обладал огромным опытом в предсказании погоды для посева и жатвы, а его дядя специализировался на воздействии Гласом и алхимии. Кейон родился со всеми этими талантами стократно усиленными, и плюс способности, которые никогда прежде не проявлялись ни у одного Келтара. Большей частью из-за этого он и попался в ловушку Темного Зеркала.

Слишком много власти для одного человека. Остановись, Кейон, — так обычно говорила его мать, глядя на него обеспокоенными глазами. — Однажды ты переступишь черту.

Это и произошло с ним. Он жаждал Темных реликвий для себя, даже зная, что они изначально несли развращающую сущность черной магии, и что ни один человек не мог обладать одной из них и остаться неизменным. Однако, он так же, как и Лука, жаждал еще большей власти; но там, где Лука желал в совершенстве овладеть злом, Кейон ошибочно высокомерно верил в собственную неспособность быть развращенным или побежденным хоть человеком, хоть магией.

Как неправ он был.

Но это были другие времена, давняя история, о которой лучше забыть.