Фиора и Папа Римский - Бенцони Жюльетта - Страница 30

— Никогда Флоренция не признавала другой власти, кроме власти своих настоятелей и тех, кто принес ей богатство, честь и свободу, — Медичи.

— Вы только послушайте ее! — воскликнул папа, с трудом поднимаясь на свои больные ноги. Приступ гнева овладел им. — Какая наглая особа! Она осмеливается говорить о правах, свободе и спорить о политике! Кардинал, прошу вас срочно отправить эмиссара во Францию, чтобы довести до сведения короля условия выкупа. А эта женщина пусть подождет ответа в тюрьме.

— Тогда вы можете меня казнить на месте, — с горечью ответила Фьора. — Король никогда не примет ваших условий и не пойдет на эту сделку. Впрочем, может быть, сейчас он не питает ко мне никаких дружеских чувств: я довела до сведения Людовика, что желаю вернуть ему его подарок, потому что мой сын не может быть воспитан на земле того, кто приказал казнить его собственного отца.

— Ты хочешь сказать, что король и пальцем не пошевельнет для твоего спасения?

— Вот именно. Приказав похитить меня, ваше святейшество совершил большую ошибку.

В этот момент двери зала распахнулись, и, прежде чем магистр Патризи успел объявить о визите, вошла молодая женщина и быстрыми шагами смело направилась прямо к трону. Совсем юная, очаровательная, с густыми, пышными волосами цвета меди и глазами, напоминающими прозрачный кварц с вкраплениями, она была одета с такой роскошью, что Фьора невольно залюбовалась ею.

На ней было очень элегантное платье из черного атласа, вышитое золотом, спереди оно было открыто так, что виднелась ярко-красная юбка. Кроваво-красные рубины украшали ее длинную шею, корсаж, застежки широких рукавов и золотую сетку, едва удерживающую ее пышные волосы. На ее плечи было накинуто бархатное манто, отороченное черным соболем. В ушах и на руках также сверкали рубины.

Выражение гнева разом сошло с лица папы и уступило место улыбке, когда красавица подошла поцеловать ему руку. Затем она поцеловала Сикста в щеку, после чего села на одну из подушечек, лежащих на ступеньках возвышения, расправив подол своего великолепного платья.

— Племянница, — сказал папа с легким укором, — когда же вы бросите эту привычку влетать вихрем сюда, совсем не заботясь о протоколе?

— Думаю, что никогда! Если бы это не нравилось вам, вы бы так ласково мне не улыбались, — заявила она с торжествующим видом. Красавица ослепительно улыбнулась и кардиналу Детутвиллю, которому она без всяких церемоний протянула руку.

— Вы красивы, как никогда, мадам, — сказал он любезно.

— Правда? — спросила она, не скрывая удовлетворения. — Никто не скажет, что к весне я жду ребенка.

Когда она говорила, ее взгляд невольно упал на Фьору. На мгновение их взгляды скрестились. Во взгляде племянницы папы не только не было никакого презрения, напротив, Фьора уловила в нем нечто вроде симпатии.

— У меня есть и другой недостаток, — добавила молодая женщина. — Мой хороший слух, благодаря которому я часто слышу то, что вовсе не предназначено для моих ушей. Кроме того, я очень любопытна и люблю совать свой нос в чужие дела.

— О чем вы говорите, моя дорогая? — спросил папа.

— Ну, например, мне хотелось бы знать, почему ваше святейшество приказало похитить эту женщину. И почему она представляет собой столь невыгодную сделку? Король, о котором только что шла речь, случайно не ваш монарх, монсеньор Детутвилль?

— Возможно, мадам, — ответил прелат, несколько смутившись. — Но здесь речь идет о государственных делах, и как бы его святейшество ни любил вас…

— Не ходите вокруг да около, брат мой! — прервал его папа, который снова начинал сердиться. — Это ее никак не касается.

Катарина, вы очень дороги моему сердцу, однако не хотелось бы, чтобы вы впутывались в историю, которая затрагивает нашу политику.

— Политика — это одно, а милосердие — другое, — смело ответила Катарина. — Я вижу молодую, без сомнения, благородную женщину, несмотря на грубую ткань ее платья. Кроме того, я вижу, что эта женщина совершенно выбилась из сил.

— Тогда пусть она преклонится перед нами, вместо того чтобы бросать вызов! Вы же ничего не знаете о ней, Катарина.

Это флорентийка, враг всех Пацци, которые дороги нам, как вам это известно. Дважды она шла наперекор нашим намерениям, и было бы целесообразно отправить ее на виселицу. Но…

Фьора была готова поклясться, что в глазах Катарины сверкнула молния при имени Пацци. Теперь она все вспомнила и догадалась, кто находится перед ней. Действительно, племянница папы, в замужестве Катарина Сфорца, была незаконной дочерью герцога миланского, выданная замуж в одиннадцать лет за Джироламо Риарио, любимого племянника папы, который, по слухам, был его сыном. Это был мужлан, о котором говорили, что он был то ли бакалейщиком, то ли таможенником, и в алчные руки этого человека Сикст хотел отдать королевство с его центром в Тоскане!

— Но, ваше святейшество, — храбро продолжила молодая женщина, — ведь вы еще не вполне уверены, что сделка не удастся?

— Да, это так. По тому ответу, который магистр Детутвилль получит из Франции, мы и решим ее судьбу. А пока ее отправят в замок Святого Ангела и будут содержать в тюрьме до тех пор, пока это понадобится.

— Если вы рассматриваете ее как заложницу, то не отправляйте гнить заживо в вашей тюрьме! Доверьте ее мне. Я смогу охранять ее, как это требуется, но с ней хотя бы будут хорошо обращаться, что король Франции примет во внимание, если вступит с нами в переговоры.

Этого его святейшество не мог вынести, даже если говорила особа, к которой, без сомнения, он питал большую нежность.

Снова встав во весь рост, он приказал:

— Прошу еще раз, племянница, не вмешиваться в это дело!

Будет так, как я сказал: она отправится в тюрьму, а вы пойдете с нами ужинать.

Охранники окружили Фьору. Тогда, к великому ее удивлению, вмешался магистр Детутвилль:

— Еще минутку, святой отец, прошу вас. Вы поместили бы в тюрьму замка Святого Ангела эту женщину, если бы она представляла собой обменную монету, на которую вы рассчитываете?

— Нет. Я бы решил отправить ее в монастырь Сан-Систо.

— Тогда к чему менять свои планы? Я хорошо знаю короля Людовика и его проницательный ум. Он не из тех, кто дарит свою дружбу без всякого разбора. В особенности если эта дружба доходит до того, что он дарит замок и земли по соседству с собой. Если только ваше святейшество не думает начать войну с моей страной, что разорвало бы мое сердце на части…

— Войну с Францией? Да вы сошли с ума, брат мой!

— Тогда не меняйте ничего в вашем первом решении. Прикажите отвести донну… Фьору? Я правильно назвал вас?

— Какое красивое имя! — воскликнула Катарина, которая явно не могла долго молчать. — Фьора, а дальше как?

— Бельтрами, мадам, — ответила Фьора, сделав молодой женщине глубокий реверанс и улыбнувшись. — После замужества графиня де Селонже.

— Что за светские разговоры! — воскликнул Сикст, цвет лица которого из красного перешел в багровый. — Но, может, вы и правы, Детутвилль. Отправим ее в Сан-Систо! Ее там будут хорошо охранять, и всегда найдется возможность отрубить ей голову или повесить, если ее хозяин не ответит надлежащим образом на наше предложение. Пусть ее уведут и прикажут капитану охранников отправить ее туда немедленно. Настоятельница ждет ее.

Фьоре надо было собрать всю свою волю в кулак, чтобы попрощаться с этим папой, отдаленно напоминающим того папу, образ которого она создала в своем воображении. Она преклонила колено почти у ног кардинала Детутвилля.

— Благодарю вас, монсеньор, за ваше великодушие. Молитесь, пожалуйста, за меня и моего ребенка, от которого меня оторвали. Клянусь, что я достойна вашей защиты.

Белая рука, на которой сверкал тяжелый сапфир, перекрестила ее в знак благословения, затем он посмотрел своими васильковыми глазами на Катарину, которая в этот момент повернулась в сторону Фьоры.

— Благодарю вас, мадам, — с достоинством произнесла Фьора. — Я этого никогда не забуду!