Мышь и три ее сына - Житков Андрей - Страница 4

Поджав когти, Мышь осторожно ступила на деревянный пол. Пятеро монахов, закрыв глаза, молились богу. Мышь отошла от них подальше в угол и пала ниц. Мышиный бог сидел на полу, поджав лапы, его ужасный хвост стоял торчком, желтые глаза были широко открыты.

— Знаю — знаю, — сказал бог, не дав Мыши произнести и слова. Сейчас ты попросишь умного, как я, красноречивого, как я, мудрого, как я. Но где, скажи на милость, взять мне такую душу? Отдать свою?

— Что ты, что ты! Мне не нужен ни сильный, ни умный, ни красивый. Мне нужен сын, который просто будет любить меня.

— Лукавишь, Мышь! У людей научилась этому гнусному ремеслу! — рассердился бог, и его хвост качнулся вправо. — Хорошо, я дам тебе то, о чем ты мечтаешь. К людскому богу недавно приходила беременная женщина, и он наделил ее именно такой душой. Хочешь, я отберу ее у нее?

Мышь вспомнила о прекрасной женщине, сидевшей на обочине недалеко от дацана, и закричала:

— Нет-нет, не отбирай у нее нерожденную душу! Возьми неприкаянную, что рыщет по свету в поисках хозяина!

— Нет у меня таких! — глаза Мышиного бога сверкнули, и его ужасный хвост качнулся влево. — Знаешь ли ты, маленькая, ничтожная серая мышь, что ничего из ничего не бывает? Отобрав у другого, могу дать я тебе душу! Я тебе уже дал самую прекрасную и самую сильную из душ, а теперь ты воротишь носом и просишь о том, чего сама не знаешь! Ненасытна ты, как баранья утроба! Ступай прочь и не смей больше появляться мне на глаза! — Бог ударил хвостом о пол, проломив его. Монахи и Мышь подпрыгнули в ужасе. Мышиный бог ударил хвостом по деревянному столбу, и дацан затрясся, готовясь развалиться. Монахи и Мышь бросились к выходу, разбежались в разные стороны.

Мышиный бог бесновался недолго — не успела Мышь добежать до поворота, а он уже остыл, забрался на балку под крышей храма, его желтые глаза закрылись, а хвост свернулся кольцом.

Мышь перевела дух и огляделась — беременной женщины нигде не было видно.

— Женщина, женщина! — стала звать ее Мышь. Она побежала к краю дороги и глянула вниз — на камнях пара горных баранов обгладывала верхушки веток дикого орешника. Мышь побежала по дороге что было сил. Она искала молодую жену князя до вечера, прячась от бородачей и канюков в расщелинах, но так и не нашла.

Родила Мышь мальчика и назвала его Цаггареллом. Мальчик, как сумасшедший, дрыгал ногами и руками, а лицо его было как спелое яблоко. Мышь целыми ночами носилась по кухне в поисках еды для младшего сына. Был он ненасытен, а, наевшись, хватал матушку и сжимал в ладошке, норовя выдавить, как лимон, или таскал за хвост, так что у Мыши темнело в глазах. Рос Цаггарелл медленно.

Однажды Мышь отправилась в княжеские кладовые, чтобы добыть для младшего сына немного овечьего сыра и сушеных ягод, а когда вернулась, ребенка в норе не нашла. Она бегала по кухне и звала его до тех пор, пока не пришли повар с мальчиком, чтобы сварить для князя утренний чай. Мальчик рассказал повару необыкновенную историю, которая случилась с ним ночью, и Мышь все узнала.

Мальчик, зная, что по ночам на закрытой кухне творятся чудеса — звери и птицы появляются, как духи, из воздуха, жара и колдовства, — решил спрятаться в самом большом чугунном котле, что стоял в дальнем углу кухни. Котлом этим давно не пользовались — был он такой тяжелый, что и пятеро не смогли бы сдвинуть его с места, разве что слону он был под силу. От времени котел прохудился и весь потрескался. Вдоволь начихавшись от скопившейся в котле пыли, мальчик припал глазом к большой трещине в стенке и стал терпеливо ждать.

Скоро огонь в очаге догорел, и кухня погрузилась в темноту. «Сейчас он появится», — думал мальчик, трясясь от страха, и представляя себе то Дракона, то Буйвола, а то и самого Мышиного бога — говорили, что пострашнее он большого Тигра, бьет хвостом и носит на груди ожерелье из человечьих черепов. Неожиданно мальчик услышал плач младенца и решил, что по двору прошла кормилица с княжеским сыном и его голос донес ветер через трубу очага, но плач раздался снова — настойчивый, громкий, как голос медной трубы, в которую дуют монахи на праздниках. Тогда мальчик вылез из котла, подбросил в очаг коры и стружки. Огонь тут же весело заплясал, обрадованный подарку. Мальчик подошел к тому месту, откуда доносился плач, и увидел младенца наполовину вылезшего из мышиной норы. Он вопил, и от его крика падали сковороды, скисало молоко и взметались из очага к небу тысячи огненных светлячков. Мальчик помог младенцу выбраться из норы, взял на руки и стал покачивать. Скоро младенец замолчал и заснул. Мальчик направился к дверям кухни, повторяя шепотом: "Вот он! Ну вот же он! "

Скоро весь о чуде облетела дворец, князь призвал мальчика к себе и велел рассказать, как все было. Потом князь с большой свитой пришел на кухню, велел осветить дыру в углу, сам встал на четвереньки и, приложив щеку к каменному полу, долго смотрел в нору, удивляясь, как младенец мог там поместиться. Он пожаловал мальчику семь тяжелых серебряных монет и отдал приказ воспитывать найденыша вместе со своими сыновьями.

Услышав историю мальчика, Мышь заплакала. Не был ее младший сын ни сильным, ни красивым, ни умным, досталась ему чья-то невзрачная, убогая, хромая, никчемная душа, но был он плоть от плоти ее, и не могла она бросить мальчика в беде. Мышь почистила шерстку, смазала овечьим жиром хвост, завила колечками усы и отправилась в княжеские покои.

Молодая жена князя снимала с себя дорогие одежды, собираясь лечь спать, когда увидела крохотную серую мышь, которая бежала по пологу кровати, быстро перебирая лапками.

— Мышь! — закричала женщина.

От ее крика Мышь упала с полога прямо на шелковое одеяло, расшитое драконами. В спальне появился князь. Не долго думая, он снял тяжелый сапог и запустил им в Мышь. Мышь увернулась от сапога и запищала как можно громче:

— Князь, я мать того мальчика, которого принесли тебе сегодня.

— Ты? Мышь? — князь расхохотался. — Этого не может быть!

— Это правда. Принесите его сюда, и он тут же узнает свою матушку.

Князь подошел к кровати и сдернул одеяло. Драконы шумно изогнули спины, выпустили из пастей огонь, и Мышь оказалась на ковре.

— Ладно, если он не признает в тебе мать, я утоплю тебя в миске с кунжутным маслом, — князь хлопнул в ладоши и велел появившемуся слуге принести ребенка.

Когда младенца принесли, он спал, и князь ухватил его за нос. Мальчик проснулся и заплакал. Князь поднес его к Мыши. Увидев матушку, Цаггарелл весело угукнул, схватил ее и стал давить, как лимон. Мышь едва на задохнулась в его жаркой ладони.

— Теперь ты мне веришь? — спросила Мышь, когда мальчик ее отпустил.

— Он принял тебя за игрушку. Чудес не бывает.

— Тогда я скажу тебе, что есть у меня еще два сына: Тигр и Павлин.

Князь громко расхохотался.

— Тигр и Павлин! Павлин и Тигр! — повторял он сквозь смех. Тебе бы сказки сочинять, Мышь!… И где же они? — спросил он, утирая выступившие на глазах слезы.

— В лесу, где никто не может их обидеть.

— Приведи сюда хотя бы одного из них, и я отдам тебе сына, отпущу вас всех с подарками, а перед твоей норой всегда будут лежать сушеные кузнечики, зерно и овечий сыр. Если же ты не сделаешь этого, я велю затопить твою нору кипящим бараньим жиром, а канюки, бородачи, кобры и гадюки будут охотиться за тобой повсюду, так что не прожить тебе и дня.

— Хорошо, ты увидишь одного из моих сыновей, — пообещала Мышь. Она выбежала из княжеских покоев и забралась на большой валун у обочины дороги, с которого хорошо был виден черный лес в долине. Мышь разжала лапку с клочком тигриной шерсти. Ветер подхватил клочок, поиграл им, то подбрасывая в небо, то прижимая к скалам, и понес к лесу. Мышь сидела на валуне и терпеливо ждала.

Тигр точил когти об огромное дерево. В лесу, охотясь на диких кабанов и косуль, он вырос, возмужал, и не было никого его сильней во всей округе. Когда Тигр издавал грозный рык, большие шишки срывались и падали с могучих кедров, листва трепетала на ветвях, все живое пряталось по норам и гнездам, а трава стелилась под его лапами мягким ковром.