Спросите ваши души - Житинский Александр Николаевич - Страница 20

И вот он решил купить душу Пушкина. Пусть знают!

И самое страшное, его не остановила цена в сто миллионов.

Мачик призвал меня и спросил:

– Кто будет представлять Пушкина?

– Мачик, может, отговорим его? Пусть возьмет Пастернака. Прекрасный поэт.

– Пушкина хочет, – непререкаемо изрек Мачик. – Пастернак дешевле в сто раз! Придумал, Пастернака!

– Попросим опять Асю, – вздохнул я.

Гонорар душману определили тоже огромный – в сто тысяч.

Однако Ася, которая удачно сплавила душу Герцена в Лондон, неожиданно заупрямилась, когда я вызвал ее на собеседование.

– Мне жизнь дороже, – сказала она. – За Пушкина убьют.

– Да кто узнает?!

– Не считайте меня дурой. У вас вон сколько народу работает. Донесут… И потом, Евгений, вы его стихи читали? А я читала.

– Ну это довод, согласен… – пробормотал я.

Короче, Ася отказалась, из чего следовало, что между душами Герцена и Пушкина есть некая принципиальная разница.

Претендентов на то, чтобы разыгрывать перед Кошицем спектакль обладания душой великого поэта, не было.

И тут совершенно неожиданно Мачик предложил:

– Попроси свою Симку. Пусть заработает хоть что-то на своем бзике.

Вечером, дождавшись, когда Сигма вернется с кладбища с пробирками, полными тараканьих душ, я предложил ей:

– Слушай, Си… Может, ты попробуешь как-то отговорить этого Сеню от его затеи? Мачик сам тебе предложил. А если не получится, заработаешь сто килобаксов. В любом случае, выигрыш. Или уговори его на другого поэта.

Я думал, что Си пошлет меня сразу, слишком велико у нее было отвращение к нашему проекту, но она подумала и согласилась.

Я сказал Мачику, что Си согласна.

– Пускай придет. Разговор есть, – сказал Мачик.

И вот они опять встретились – продюсер проекта «Спросите ваши души» и настоящая мадемуазель Си, которая умела видеть. Я очень волновался, когда она направилась в кабинет Мачика в нашем офисе. Я боялся, что Си его пошлет.

Однако все прошло гладко. Мачик просил ее рассказать Кошицу побольше пикантностей в треугольнике Пушкин – Натали – Дантес, всяких подробностей, неизвестных науке, чтобы передача стала сенсационной. И Си обещала, как ни странно.

– Толковая девка, – сказал мне потом Мачик.

На следующий день Лева Цейтлин со съемочной группой отправился в Михайловское снимать видеоряд для пушкинской передачи.

Я долго допытывался у Си, как она собирается строить беседу с Кошицем, но она только говорила: «Отстань» и читала мемуары того времени. Кроме того, она попросила меня принести ей все сборники стихов поэта Огневого. Таковых оказалось семь штук.

Массовое сочинительство стихов – это особый род российского помешательства, дитя прекраснодушия и тяги к безделью. Обычно оно начинается с потрясения тем фактом, что поставленные друг за другом две фразы могут звучать складно и выглядеть умно. Зачастую умнее автора.

Или хотя бы загадочно.

Потрясение продолжается, когда новоявленный стихотворец узнает, что простенькое описание природы типа «Люблю грозу в начале мая», оказывается, является классикой, а его автор – гениальным поэтом.

Это выглядит так доступно и так заманчиво, что юный (а иногда и не очень) кандидат в гении начинает марать бумагу и вываливать строчки в Интернет, ища признания, сочувствия и любви.

Обычно он их находит у таких же помешанных в обмен на сочувствие и любовь к ним, смешанные с ревностью и даже завистью, если есть чему завидовать. Эта форма помешательства безобидна и даже приятна, потому что позволяет убивать массу времени без вреда для окружающих.

Тяжелые случаи встречаются, когда стихотворец почему-либо утверждается в мысли, что он действительно великий поэт. И жаждет массового признания. Но косное человечество глухо к его стихам, оно брезгливо отворачивается от него и лишь небольшая кучка почитателей, а она есть даже у самого отпетого графомана, поет ему гимны и славит в веках.

Семен Кошиц, похоже, уже находился в этой неприглядной стадии, поскольку его богатство позволяло ему иметь достаточно широкий круг почитателей, порядка нескольких сотен, которые подкармливались различными благами, чаще всего просто личным знакомством с одним из богатейших людей планеты, но он жаждал массовой любви. Такой, какая досталась солнцу нашей поэзии совершенно бесплатно.

И он захотел обогреть себя этим солнцем.

Но пока Кошиц обогревал себя на Мальдивах, откуда прилетел на собственном самолете, как только мы сообщили ему, что обладатель души Александра Сергеевича, то есть Сигма, готова к переговорам.

Сеня прибыл в Питер и поселился в гостинице «Рэдиссон-Астория», где раньше был «Сайгон». Переговоры с Сигмой он решил провести в ресторане «Невский Палас» на том же Невском.

В назначенный день Сигма отправилась в ресторан, прихватив в сумочке спироскоп.

Я всегда поражался ее умению из ничего создать себе имидж. Грошовые тряпки выглядели на ней купленными в салонах Версачи. Вот и сейчас она надела длинную юбку и легкий топик на лямочках, открывающий снизу ее безупречнвй пупок. Прическу соорудила строгую, узлом, открыв лоб. Все было в деловом стиле с легким налетом фривольности, на что указывал открытый пупок.

Я ждал ее, поминутно взглядывая на часы.

Она вернулась только к вечеру, переговоры длились четыре с половиной часа.

– Он пригласил меня в номер. Потом, – сразу же похвасталась Сигма.

Я почувствовал укол ревности.

– Зачем это?

– Не волнуйся, только затем, чтобы подписать мне чек, – она помахала в воздухе листком. – Тысяча баксов.

– За что?? – вскричал я.

– Это мне на подарок за приятную беседу. Он извинялся, что лично не сможет его купить, его ждут дела в Лос-Анджелесе.

Я тихо выругался.

– А душу ему будем продавать? Он не отказался от этой мысли?

– Нет, – сказала Сигма. – Все состоится.

– И кем же он назовется?

– Александром Сергеевичем. Прости, Джин, я сделала все, что смогла. Но он очень упрямый.

– А сейчас кто у него в инкарнациях? Не смотрела? – поинтересовался я.

– Ничего интересного. Лавочник из Могилева, финдиректор цирка из Курска… Люди небогатые и неталантливые.

– А у него какой талант?

– Делать деньги. Ты не представляешь. За время нашего разговора три раза звонил телефон, предлагали сделки. Я поняла, что он сделал триста миллионов за три часа.

– Ну ладно. Ты хоть получишь свой гонорар. А Пушкина все равно жалко отдавать… – сказал я.

– Кошиц будет на передаче под псевдонимом. Его нужно называть Семен Огневой, – предупредила Сигма.

– Да хоть кем. Нам, татарам… – невесело отшутился я.

В назначенное время передача состоялась.

Сеня прилетел из Лос-Анджелеса, где он, по сведениям прессы, приобрел одну из голливудских кинокомпаний, и приехал на запись в студию на «мерседесе» в сопровождении охраны.

Зрители заняли свои места, мы с Сигмой тоже затесались к зрителям, Мадемуазель СиСи вышла на подиум в блестящем вечернем платье и началась наша обычная роскошная туфта, которая на этот раз была дополнена безудержной рекламой книг поэта Огневого.

И наконец сам поэт был вызван в студию под звуки фанфар.

Я первый раз увидел его живьем. Он был неказист – небольшого роста, уже с залысинами, хотя ему еще не было сорока, с той самой знаменитой виноватой улыбочкой, как бы говорящей: «Это ничего, что у меня семь миллиардов долларов, я все равно простой парень, такой же, как вы…»

Светомузыку и пассы СиСи я пропускаю. Это заняло 10 минут.

И наконец СиСи задала свой коронный вопрос после того, как прошла заставка «Спросите ваши души»:

– Семен, назовите свое прошлое имя. Кто вы?

И направила на него указку лазерного луча.

Огневой улыбнулся еще виноватее, сделал паузу и произнес:

– Александр Сергеевич… Грибоедов.

Я увидел, как Мачик, стоявший рядом с телеоператором, горестно воздел руки к небу.