Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Мой дядя, честный вор в законе… (Классическая поэзия в блатных переводах)

Жиганец Фима

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Мой дядя, честный вор в законе… (Классическая поэзия в блатных переводах) - Жиганец Фима - Страница 6

Изменить размер шрифта:

Александр Пушкин. «Евгений Онегин»

«Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полу-живого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же чорт возьмет тебя!»

II.

Так думал молодой повеса,

Летя в пыли на почтовых,

Всевышней волею Зевеса

Наследник всех своих родных.

Друзья Людмилы и Руслана!

С героем моего романа

Без предисловий, сей же час

Позвольте познакомить вас:

Онегин, добрый мой приятель,

Родился на брегах Невы,

Где, может быть, родились вы

Или блистали, мой читатель;

Там некогда гулял и я:

Но вреден север для меня.

III.

Служив отлично-благородно,

Долгами жил его отец,

Давал три бала ежегодно

И промотался наконец.

Судьба Евгения хранила:

Сперва Madame за ним ходила,

Потом Monsieur ее сменил.

Ребенок был резов, но мил.

Monsieurl'Abbe, француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил

И в Летний сад гулять водил.

IV.

Когда же юности мятежной

Пришла Евгению пора,

Пора надежд и грусти нежной,

Monsieur прогнали со двора.

Вот мой Онегин на свободе;

Острижен по последней моде;

Как dandy лондонский одет —

И наконец увидел свет.

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умен и очень мил.

Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь,

Так воспитаньем, слава богу,

У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих

(Судей решительных и строгих)

Ученый малый, но педант:

Имел он счастливый талант

Без принужденья в разговоре

Коснуться до всего слегка,

С ученым видом знатока

Хранить молчанье в важном споре

И возбуждать улыбку дам

Огнем нежданных эпиграмм.

VI.

Латынь из моды вышла ныне:

Так, если правду вам сказать,

Он знал довольно по-латыне,

Чтоб эпиграфы разбирать,

Потолковать об Ювенале,

В конце письма поставить vale,

Да помнил, хоть не без греха,

Из Энеиды два стиха.

Он рыться не имел охоты

В хронологической пыли

Бытописания земли;

Но дней минувших анекдоты

От Ромула до наших дней

Хранил он в памяти своей.

Мой дядя, честный вор в законе

Мой дядя, честный вор в законе,

Когда зависнул на креста,

Он оборзел, как бык в загоне,

Хоть с виду был уже глиста.

Его прикол – другим наука;

Но стремно – век я буду сука!

Сидеть с «доходом» день и ночь –

Ни выпей, ни поссы, ни вздрочь,

Какой же, блин, дешёвый зехер

Мне с бабаем играть в жмурка,

Ему смандячив кисляка,

Колёса гнать за делать нехер,

Вздыхать и бормотать под нос:

«Когда ж ты кони шаркнешь, пёс!»

Так думал за баранкой «мерса»

По жизни кручёный босяк.

В натуре, масть попёрла бесу:

Ему доверили общак.

Кенты «Одесского кичмана»!

С героем моего романа,

Чтоб дело было на мази,

Прошу обнюхаться вблизи:

Онегин, кореш мой хороший,

Родился в Питере, барбос,

Где, може, вы шпиляли в стос

Или сшибали с лохов гроши.

Гуляли в Питере и мы.

Но чем он лучше Колымы?

Пахан его, хоть не шалявый,

Но часто, змей, толкал фуфло.

Он гужевался кучеряво

И загадил всё барахло.

Но Женьке обломилась пайка:

Его смотрела воровайка,

Потом он бегал с крадуном

И стал фартовым пацаном.

Щипач «Француз», голимый урка,

Учил смышлёного мальца

В толпе насунуть гаманца,

Помыть с верхов, раскоцать дурку,

Мог в нюх втереть, чтоб не нудил,

И по блядям его водил.

Когда ж по малолетству братке

В башку ударила моча

И повело кота на блядки –

Послал он на хер ширмача.

Он словно выломился с «чалки»:

Обскуб «под ёжика» мочалку,

Вковался в лепень центровой –

И стал в тусовках в жопу свой.

Он гарно спикал или шпрехал,

На танцах-шманцах был герой

И трезвым различал порой

«Иди ты!..» и Эдиту Пьеху.

Народ прикинул: чем он плох?

Онегин, в принципе, не лох.

Мы все бомбили помаленьку;

На сердце руку положа,

Нас удивишь делами Женьки,

Как голой жопою – ежа.

Онегин был пацан толковый,

По мненью братства воровского,

Шпанюк идейный, не блядво:

Умел он, в случае чего,

Изобразить умняк на роже,

Штемпам, которых до фига,

Лапшу повесить на рога, —

Но фильтровал базары всё же;

И так любил загнуть матком,

Что шмары ссали кипятком.

По фене знал он боле-мене;

Но забожусь на жопу я,

Он ботать мог по старой фене

Среди нэпманского ворья,

Припомнить Васю Бриллианта,

Вора огромного таланта,

И пел, хотя не нюхал нар,

Весь воровской репертуар.

Блюсти суровые законы,

Которыми живёт блатняк,

Ему казалось не в мазняк,

Зато он мёл пургу про зоны,

Этапы и родной ГУЛАГ –

Где был совсем не при делах.