Жестокий шторм - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 30

Томас Кейри кивнул:

— Все это он может сохранить, получив колоссальную страховку!

— Только надеется получить, но ее могут еще и не присудить. И ему необходимо все обставить с таким расчетом, чтобы у комиссии экспертов не было даже малейших подозрений в злом умысле. И вот здесь у мистера Чевера главный козырь — дочь. Кто может поверить, что он задумал потопить судно, на котором плывет его единственное дитя? Возможно, Чевер идет на преступление ради другой, более сильной любви, а может, из-за всепожирающей алчности. Тут есть над чем подумать, Том…

— Трудно себе представить более страшную, бессмысленную жестокость!

— Милый Том! Я не отсылаю вас к примерам из английской истории, которые использовал в своих трагедиях великий Шекспир. Сотни лет спустя жестокость становится изощреннее, принимает глобальный характер. Наше общество, несправедливое в своей основе, способно на все, чтобы сохранить себя. Вспомните первые взрывы атомных бомб над мирными городами Японии, войну во Вьетнаме, политические убийства, стравливание африканских народов, подготовку к новой мировой войне. Так что Чевер и Минотти созданы по образу и подобию породившего их общества. Но в этом обществе есть и противоборствующие силы, и мы с вами их представители. Наша беда, что мы пока сражаемся в одиночку, стремимся победить не глобальное зло, а только жалкие его крупицы… Я вас опять заговорил? Хорошо, отпускаю. Идите к Джейн и уговорите ее сойти на берег и остаться в Гонолулу.

— Вы читаете мои мысли, Стэн. Боюсь только, что у нее другие планы.

— Внесите в них коррективы, Том. Уходите же поскорее. Кинг, помахай дяде Тому хвостом.

Джейн сидела в шезлонге под тентом. На ней было белое полотняное платье, большие темные очки, сандалии на босу ногу. На палубе у кресла лежал томик дешевого издания Уорда Джаста.

— Наконец-то объявился, — сказала она. — Сесть тебе уже негде. Идем постоим у борта или спустимся пониже. Сегодня здесь не протолкнуться. Только сейчас все любовались очаровательным островком. Десяток пальм и еще клочок какой-то растительности, крохотный пляж, и на нем — ни души. Вот бы где пожить, Том, хоть денек! Ну что же ты такой мрачный? Как твоя новая работа? Я звонила в АТС, просила направить тебя в каюту четыреста четыре. Не дождалась и вот вылезла сюда. Ну что случилось? Подними же хоть мою книгу. Тебе нравится Джаст?

— Хороший писатель. Умеет распотрошить своих персонажей.

— Я осилила только три страницы. Показалось скучновато. Не наступи той полураздетой блондинке на ноги. Смелее иди к борту.

Они остановились у оградительной сетки. На горизонте темнело облако. Вспыхивали и гасли барашки на ультрамариновой воде.

— Боже милостивый, — сказал Томас Кейри, — как прекрасна, как велика наша планета!

— Совершенно верно. Ну а в остальном? Что все-таки произошло? Что ты хочешь сказать мне и не решаешься?

— Видишь ли… Я немного устал. Сегодня был такой суматошный день, к тому же изрядно выпил. Вначале у нефтяного короля…

Она слушала с большим интересом, спросила:

— Так, говоришь, звезда была в одном бикини? У нее действительно хорошая фигура, по-моему, она только демонстрирует тело в своих ролях. Все же ты был невежлив с дамой, Том. Я бы на ее месте тоже обиделась.

— Но у тебя есть еще и душа, Джейн.

— Благодарю. Все же так больше не поступай. Женщинам нельзя говорить обидные вещи. Тем более если это правда. Ты заметил, Том, что в самой горькой правде мы не признаемся даже самим себе? Ну а еще какие новости?

— Мне пришел перевод на тысячу двести долларов, и я до сих пор его не получил.

— Так идем немедленно. Тебе непременно надо обзавестись парой костюмов, рубашками, я видела отличные панамы. В общем, я тебе помогу все подобрать.

В веселой кутерьме они накупили ворох вещей. Джейн остановилась у витрины ювелирных изделий. Примерила гранатовое в темном золоте ожерелье индийской работы. Кейри торопливо отсчитал стопку долларов.

— Том, милый! — сказала девушка, любуясь собой в зеркале. — Мне никогда еще не делали более приятного подарка! У меня есть к тому же и гранатовые серьги.

— И я никому ничего не дарил с такой радостью. Думаю, мне было дарить даже приятнее, чем тебе принимать подарок.

— Обмен любезностями затягивается. Ты лучше скажи, сколько денег у тебя осталось?

— Двадцать долларов. Эта сумма последнее время составляет мой оборотный капитал.

— Двадцать! Так это же очаровательно. Проводи меня и иди переоденься к ужину. Передай привет своему очаровательному негру. Мне тоже надо кое-чем подзаняться. Прикинуть, что надеть. Ведь сегодня что-то вроде бала после ужина, по крайней мере будут танцы. Надень темный костюм и ярчайший галстук. — У дверей прошептала нежно: — Поцелуй меня, милый…

Томас Кейри ввалился в каюту мистера Гордона со свертками и коробками. Посмотрев на его лицо, поглупевшее от счастья, мистер Гордон спросил:

— Все уладилось?

— Я счастлив, дорогой Стэн. Джейн — удивительная девушка! Все это она выбирала.

— Рад за вас, Том. Ну а насчет Гонолулу?

Том глубоко вздохнул и виновато улыбнулся:

— Не смог. Язык не поворачивался. Стоило лишь заговорить об этом, как она вытянула бы из меня все. У нее было такое безмятежное настроение. Вы знаете, что сегодня после ужина или даже во время его будет бал, танцы? Надевайте свой смокинг!

— Бал так бал. Значит, вы не решились. Может, и к лучшему. Еще есть время. Поговорите с ней об этом на берегу.

— Стэн, поймите, как я ей объясню, какие выставлю причины? Она предложила пожениться в Гонолулу и остальной рейс сделать нашим свадебным путешествием. Я же без объяснения причин оставлю ее на берегу одну. Да она и не останется! Есть единственное средство — сказать ей все!

Мистер Гордон молчал, пока Томас Кейри распаковывал свои свертки, только смотрел на молодого человека долгим взглядом.

— Вы думаете, Джейн испугается, струсит? Предоставит нам одним выпутываться из этой истории? — спросил он.

— Конечно нет. Она останется с нами. Но представляю, как это омрачит ее жизнь! Я боюсь за нее. Несколько минут назад она говорила о горькой правде, которую мы часто носим и боимся признаться в ней даже самим себе. Она будет потрясена. Каким страшным станет для нас свадебное путешествие, особенно для нее!..

— И все-таки вы скажете ей. В своей роли она восстанет до высот героинь греческой трагедии — любящая, смелая, благородная! Нет, Том, надо, чтобы она все узнала.

— Только не сегодня.

— Хорошо. Не станем ей портить нынешний вечер. — Он погладил Кинга. — Ну, дружище, тебе пора в свой «люкс». Судовые правила не допускают твоего присутствия в ночное время в каютах пассажиров. Томас, мы оставляем вас. Где твой поводок, Кинг?

Мистер Гордон шел по коридору, с улыбкой поглядывая на своего четвероногого друга Кинга. Профессор все больше уверялся в том, что скоро будет найден след сообщников Чевера и Минотти. Как это произойдет, он еще не представлял, у него пока только возникло слабое, ничем не обоснованное подозрение, что люди, которых они с Томом Кейри стремятся обнаружить, где-то совсем близко, что с одним из них он разговаривал уже нынче.

«Доказательств никаких. Мне, как и Тому, все начинают казаться преступниками», — подумал он, уступая дорогу коляске, в которой сидела старая женщина, коляску толкал чернокожий слуга.

— Боже! Что за прелестный пес! — сказала старая женщина. — Должно быть, необыкновенно умен. Чей же он?

— Мой, мэм.

— Ах вот как… — Старая женщина отвернулась, потеряв всякий интерес к собаке негра и к ее хозяину.

Мистер Гордон дружески кивнул слуге, тот расплылся в улыбке и покатил шикарную коляску со старухой, которая, видимо, «стоила» также немалых денег.

«Старая плантаторша. Такую узнаешь в тысячной толпе. В ее взгляде веками воспитанное презрение к черному рабу», — подумал мистер Гордон без тени обиды, просто констатируя факт, он даже почувствовал к ней что-то похожее на жалость, презрительную жалость.