Парадокс великого Пта - Жаренов Анатолий Александрович - Страница 46

— Да, да, — кивнул генерал. — Давайте-ка подумаем вот над чем. Выходит, что эта самая “Маугли” с ее обезьяньим апофеозом и беклемишевское дело — разные вещи?

— Бергсон полагает, что это так. Он плохо осведомлен. Между прочим, он удивился, когда узнал из газет, что обезьяны вырвались на свободу. И до сих пор не понимает, что это: несчастная случайность или какой-то хитрый ход Хенгенау. А босс сообщил Бергсону, что Хенгенау мертв. Я, разумеется, не стал опровергать эту версию.

— Это возможно в общем-то, — согласился генерал.

— Вполне, — сказал Диомидов. — Но главное — теперь мы знаем, что произошло с Бергсоном.

— А вы, я смотрю, оптимистично настроены.

— Да как сказать, — откликнулся Диомидов. — Туман еще не рассеялся. Но кое-что стало ясным. Я до, волен, что наши предположения подтвердились.

— Это вы насчет Ридашева? — осведомился генерал.

— Да, Бергсон шел к нему в полной уверенности, что это именно и есть эмиссар Хенгенау. Но почему Дирксен допустил такую грубейшую оплошность?

— А он ее не допускал, — задумчиво произнес генерал. — Это слишком груб©, чтобы быть оплошностью. Дирксен и в мыслях не держит, что схватил пустоту.

— Возможно, — согласился Диомидов. — Хотя вопрос и не снимается.

— А вы надеетесь найти ответ на него в биографии писателя Ридашева. Так я понимаю?

— Я ее наизусть выучил, — сказал Диомидов. — Нужны подробности. Меня занимают, в частности, детали побега Ридашева из Треблинки. Кроме него, никто этого рассказать не может. А обстоятельства сейчас сложились так, что поговорить с ним невозможно. Пока мы не найдем подлинного убийцу Беклемишева, Ридашев не должен ничего знать. Кто знает, что еще придет в голову Дирксену, когда он узнает о неудаче Бергсона. Ведь тот ни словом не обмолвится о разговоре со мной. Возможно, что Дирксен повторит попытку. А мы еще кое-что выясним. Кстати, я почти не сомневаюсь, что сейчас эмиссар Хенгенау оказался в полной изоляции.

— Ну что ж, — согласился генерал. — Будем держать курс на изоляцию этого эмиссара. Это разумно при всех условиях. А в Бергсоне вы уверены?

— Он дрожит за свою шкуру. Когда я сообщил ему о том, с кем он имеет дело, надо было посмотреть на его лицо. На нем отразился такой сложный комплекс переживаний, что я стал опасаться, не хватил бы его инфаркт. Завтра-послезавтра он задаст лататы. И надо полагать, что до той минуты, пока до него доберется босс, пройдет достаточно времени. Одним словом, на Бергсоне можно поставить точку. Мавр сделал свое дело…

Генерал взглянул на часы.

— Что-то долго молчит Беркутов. Меня, признаться, беспокоит, не наврал ли вам этот мавр номер телефона.

— Не думаю. В тот момент он еще считал, что разговаривает с человеком от Хенгенау.

И генерал и Диомидов с нетерпением ждали беркутовского звонка. Майору было поручено возможно быстрее уточнить, где установлен телефон, номер которого сообщил Диомидову Бергсон. Это был номер, данный Бергсону профессором Хенгенау. Это было первое звено цепи, потянув за которое Диомидов надеялся распутать наконец клубок таинственного дела. Идя на разговор с Бергсоном, Диомидов почти не сомневался, что ему удастся ухватиться за кончик нити. Действительность даже превзошла ожидания. Бергсон выболтал все, что знал. Тайна происхождения фиолетовых обезьян перестала быть тайной. Правда, Бергсон не был посвящен в суть экспериментов Хенгенау. Но даже из его туманных показаний можно было уже делать кое-какие выводы. Стала яснее и история с тростью. Когда Бергсон рассказал о храме в сельве, жертвенном камне и статуе кошкочеловека с поднятой рукой, Диомидов понял, что держал в этой руке кошкочеловек ту самую трость, которую Беклемишев привез с берегов Амазонки. Трость была скипетром. Этот скипетр в руки Бога вложили предки индейцев, встреченных Беклемишевым. Скипетр обладал некими чудесными свойствами, которые проявлялись в моменты жертвоприношений. “Приносящий жертву” уподоблялся Богу. Непонятно было, каким образом. Зато поднималась завеса над поведением эмиссара Хенгенау. Убив Беклемишева, он привел в действие механизм скипетра. Возможно, он испугался, когда в саду образовалась яма и столб серебряного света поднялся над Сосенском. Вернулся он в беклемишевский сад на другую ночь. Без помех вскрыл замок на калитке и унес уже безопасный прибор из тайника, где хранил его хозяин. Милиционер, сидевший на крылечке дома Беклемишева, не мог его видеть. В Москве на глаза эмиссару попался вор. Появилась возможность проверить действие странной штуки в относительно спокойной обстановке. И он берет вора с собой в лес. Неожиданное появление Зои путает карты. Стрелять в нее он опасается: ему еще не все ясно насчет свойств трости. Но, удрав из леса, он не торопится вручить скипетр Бергсону. Он понимает, что наломал дров, и затаивается. А возможно, он заметил, что за Бергсоном наблюдают.

Диомидов рассуждал вслух. Генерал внимательно слушал и кивал головой, время от времени взглядывая на часы. Наконец он поднял трубку. Диомидов услышал, что он вызывает Беркутова.

Через две минуты тот вошел в кабинет. Генерал строго посмотрел на майора.

— Долгонько, товарищ Беркутов, — буркнул он.

— Виноват, — сказал майор. — Но пришлось проверять. Дело в том, что этот телефон… — Он замялся, подыскивая слова. — Словом, это телефон того музея, где хранились рукописи Беклемишева.

— Что? — в один голос сказали генерал и Диомидов.

— Я проверял, — стараясь говорить спокойнее, подтвердил майор. — Аппарат, имеющий этот номер, установлен в конторе того музея, где лежали дневники.

Генерал вопросительно взглянул на Диомидова. Полковник вытащил сигарету и стал разминать ее в пальцах. Если бы Беркутов сказал, что телефон стоит в Сандуновских банях, Диомидова это сообщение поразило бы, наверное, меньше.

— Расскажите подробнее, — приказал генерал.

Беркутов повторил, что, получив задание, он тут же связался с кем нужно. Ответ поступил через десять минут. Беркутов не поверил и попросил уточнений. Еще через десять минут он получил подтверждение.

Тогда он, не решившись звонить, послал в музей своего сотрудника. Несколько минут назад тот вернулся. Да, аппарат стоит в конторе музея. Сейчас вечер. В конторе никого нет.