Берег слоновой кости - Жаколио Луи - Страница 13

Но эти различные времена года и явления, сопровождающие их, изменяются сообразно географическому положению и особым обстоятельствам различных областей этой обширной страны. Таким образом, Конго, как и остальные две страны, орошаемые Нилом и Огоуе, распадается, относительно климата, на два пояса, представляющие самые резкие контрасты.

Область Куффуа, если не считать некоторых атмосферических случайностей и редких изменений температуры, обладает только одним временем года, знойным и сухим. Эта область осуждена на постоянное бесплодородие под небом всегда чистым, представляющим не лазурную занавесь, а медный свод, в котором отражается яркая белизна пустынь.

Дождь считается там чудом. Однообразие нарушается лишь около весеннего равноденствия, когда наблюдается явление, которому подчинены все северные и южные страны Африки, от пятнадцатого градуса южной широты до тридцать седьмого — северной. Во время этого более или менее продолжительного периода южный ветер, иссушающий все, дует непрерывно. Жители этих стран, которые, как все первобытные народы, олицетворили борьбу природы в двух духах добра и зла, приписывают жгучее дуновение южного ветра коварному влиянию злого духа. Этот ветер, называемый арабами камсин, симун, называется жителями пустынного плоскогорья Конго шамином.

Когда шамин начинает дуть, атмосфера наполняется красноватой пылью, до того тонкой, что она проникает всюду.

Сквозь это покрывало солнце кажется пурпурным, а дневной свет принимает тот темный оттенок, который замечается во время затмения.

Жгучий воздух теряет свою эластичность, порывы ветра как будто выходят из печи и удушают всякого, кто подвергается им. Изнурительная усталость овладевает человеком, он лишается аппетита, чувствует страшную жажду, да и вся живая природа цепенеет. Дикие звери остаются в своих логовищах. В эту пору года караваны стараются не проезжать по пустыне. Горе неблагоразумным путешественникам, которых эта буря застанет среди песков! Скоро вихри пыли затемнят их зрение; они не смогут утолить жажду, вода высохнет в мехах; истощенные люди и животные изнемогают, и песок скоро засыплет их.

Последствия этого знойного ветра были бы еще страшнее, если бы природа не положила ему границ; эти вихри редко продолжаются в южной части Африки более пяти или шести часов подряд.

Человеческая жизнь была бы почти невозможна на плоскогорьях верхнего Конго, если бы юго-восточные ветры, дующие время от времени и насыщенные испарениями, не доставляли некоторую прохладу.

Вид этой части Конго согласуется с однообразием неба и суровостью климата. То необозримо простираются громадные пространства — голые, без всякого следа растительности и напоминают бесплодные морские берега, то среди этой громады возвышаются, как подводные рифы, массы высоких скал, потемневших от солнца и составляющих контраст с яркой белизной песка, который ветер гонит и накапливает на их крутой вершине.

В этих местах, где не растет ни травинки, где камни еще жгут среди ночи, не может жить ни одно живое существо.

Едва можно найти там змей, ящериц или скорпионов. Пустыня эта днем служит убежищем газелям, преследуемым какими-нибудь жалкими племенами негров, которые странствуют в этих местностях, избавляясь от рабства. Ночью эти животные бегут на берега реки щипать узкую полосу зелени, питаемую водами Конго.

Вид этой пустыни во всей ее обнаженности, этой природы, бездейственной и дряхлой, оставляет в уме невыразимое впечатление грусти и уныния.

Видя столь безотрадные картины, путешественник легко понимает причины, подавшие повод к вымыслу, превратившему эти пустынные места во владения Мевуйя — духа зла.

Нижняя область Конго напротив одарена самыми великими преимуществами. Жаркую пору сменяет пора дождливая и периодических наводнений.

Южная часть Конго, напротив, отличается приятным климатом и живописностью ландшафтов. Здесь период зноя правильно сменяется периодом дождей и наводнений.

Эти периодические наводнения, свойственные, как мы уже упоминали, трем великим рекам Африки: Нилу, Огоуе и Конго, уже с глубокой древности были предметом ученых изысканий. Диодор Сицилийский собрал даже по этому вопросу мнения знаменитейших мыслителей древности.

Современные географы, по словам Шерубини, держатся по этому вопросу следующего объяснения. Около времени летнего солнцестояния влажные пассатные ветры, дующие с севера к югу, встречают преграду в высоких горных цепях Центральной Африки; здесь влага собирается и разрешается проливным дождем, сопровождающимся грозами. Такие дожди с грозами часто и наблюдаются около этого времени на склонах горных кряжей и высоких плоскогорий.

Дождевые воды наполняют реки, успевшие уже обмелеть в засушливый период, и вздувшиеся потоки с шумом катят свои волны, увлекая в своем стремительном течении и обломки скал, и вырванные с корнем гигантские деревья, и массы песка с затопленных берегов. Этот-то ил и оплодотворяет потом те земли, где застоятся воды внезапно разлившейся реки.

Туман, образовавшийся у склонов гор, часто бывает так густ и непроницаем, что здесь днем царит полная тьма; лишь время от времени молнии прорезают черный небосклон. Воздух становится тяжел и удушлив. И внезапно тучи проливают потоками дождя, настолько обильного, что кажется, будто океан прорвал какую-то небесную плотину.

Все, что такой внезапный ливень встретит на своем пути, сметается в одно мгновение: деревни, поля, леса превращаются в голый песок. А если на пути встречается река, то она сразу разливается на сотни миль, превращаясь в бушующее море…

Именно такой внезапный разлив Конго и наблюдали наши беглецы, когда внезапно были разбужены необычайным шумом. Поток унес их единственную пирогу и, по-видимому, похоронил в своих недрах несчастного Йомби.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОЛОТА КОНГО И БАНКОРЫ

ГЛАВА I. Постройка пироги. — Прогулка по девственному лесу

Через два дня после события, которое чуть было не сделалось для беглецов роковым, Лаеннек и его товарищи сидели на закате солнца около огня, который были вынуждены разводить каждый вечер, и держали совет, что предпринять в том положении, в которое их поставила потеря лодки.

Река Конго вернулась в свое русло, и необходимо было на что-нибудь решиться.

— У нас есть только два способа выпутаться из затруднения, — продолжал Лаеннек обсуждение, — или спуститься до негритянской деревни в Банкоре по левому берегу реки, несмотря на затруднения всякого рода, ожидающие нас, или выстроить новую пирогу.

— А по вашему, любезный Лаеннек, — сказал Барте, — который способ удобнее?

— Я все остаюсь при том мнении, что для европейцев, не привыкших к климату, путешествие по суше, с чумными болотами, с хищными зверями, совершенно невозможно.

— Вы думаете, что нам надо построить лодку?

— Думаю, но и здесь есть затруднение, которое мы едва ли преодолеем.

— Какое?

— У нас нет никаких инструментов, кроме топора для обрезания ветвей, а мы должны срубить и выдолбить дерево достаточно большое, чтобы вместить всех нас. Мы не можем этого сделать раньше пятнадцати или двадцати дней.

— Мы будем работать попеременно и…

— Да! Но слабый инструмент может сломаться, и тогда мы будем вынуждены вернуться к первому плану…

— Господин, — перебил негр, — Кунье сумеет отомстить злым духам, укравшим нашу пирогу, он построит плот и Момту-Самбу может спуститься на нем по реке со своими друзьями.

Когда негр окончил эти слова, послышался шелест листьев и кустов; Уале, спокойно спавший у ног своего хозяина, приподнялся ворча, а путешественники схватили оружие… Но им не пришлось пустить его в дело, потому что громкий голос закричал среди зарослей:

— Друг! Друг!

В ту же минуту негр высокого роста показался в кругу света, набрасываемого костром.

— Йомби! — воскликнул Кунье, вне себя от удивления.

— Йомби! — повторили путешественники, увидев фана, которого все считали умершим.