Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 9

Все время полета от Исламабада до Гонконга Сарматов спал. Перед посадкой Юсуф растолкал его и, не скрывая радости, кивнул на иллюминатор:

— Гонконг. Островок нечестивой британской короны в безбрежном китайском море. Мы наконец на свободе!..

Сарматов принял это сообщение с полным равнодушием, а Юсуф напористо продолжал шептать ему на ухо:

— Запомни, русских одинаково не любят в Европе и в Азии. Ты — англичанин. Ты понял?.. Иначе нам не избежать большой беды.

— Я согласен, Юсуф, но какая беда нам может угрожать, если мы никому не сделали ничего плохого?

— Ты же знаешь, что мы с тобой не те, за кого себя выдаем, а глаза и уши есть и у стен. Об этом никогда не забывай, Джон.

Сарматов в ответ только пожал плечами.

Гонконгский рассвет встретил их ужасающей жарой и влажностью. Одежда моментально стала мокрой, а по лицам заструился ручьями пот.

Через несколько минут Сарматову показалось, будто его голову стиснули сыромятными ремнями. Он, вероятно, грохнулся бы на мокрый бетон, если бы Юсуф вовремя не подхватил его. У таможенной стойки офицер-китаец с приклеенной к лицу улыбкой перелистал их документы, хотел было что-то спросить у Сарматова, но, увидев его состояние, проштамповал без единого слова паспорта и показал рукой на выход.

Через кишащий людской муравейник Юсуф и Сарматов кое-как добрались до выхода из здания аэропорта. В припаркованной поодаль машине, увидев их, напряглись четверо арабов.

— Он? — спросил араб в надвинутом на глаза бурнусе.

— Да, это брат Юсуф, — оскалив в хищной улыбке крепкие зубы, ответил его молодой сосед.

— Хвала божественной Кали — наконец-то тигр вырвался из капкана! — засмеялся араб в бурнусе и распахнул дверцу машины.

— Не торопись, брат Иса! — остановил его пожилой араб и показал на двух китайцев. — Пусть меня покарает Черная Кали, но у них на хвосте легавые из Королевской полиции!

— Прикажи, брат, и мы без труда переселим косоглазых в ад, — сверкнул глазами тот. — Да свершится то, что должно свершиться!..

— При первых каплях дождя лучше укрыться в пещере, брат Иса, чтобы выйти из нее сухим, когда дождь пройдет, — охладил его пыл араб в бурнусе. — Разумно ли из-за одного тигра наводить охотников на всю стаю?

Юсуф крутил во все стороны головой, но, убедившись, что их никто не встречает, замахал руками. Разбрызгивая лужи, подкатила машина с надписью «такси». Он втиснул Сарматова на заднее сиденье и сказал водителю-китайцу по-английски:

— В какой-нибудь недорогой отель.

Тот покосился на двух китайцев, которые с невозмутимыми физиономиями направлялись к припаркованной неподалеку машине, и бесстрастно кивнул.

В зеркале заднего обзора, сменяя друг друга, постоянно маячили две машины: одна с двумя китайцами и вторая с четырьмя арабами. На одном из поворотов машина с арабами попыталась прижать такси к обочине, но водитель, резко затормозив, избежал расставленной ему ловушки и тут же кому-то сообщил по рации о преследователях. Когда через несколько минут на трассе показалась полицейская машина, автомобиль с арабами свернул в ближайший переулок, но вторая машина с китайцами как привязанная следовала за такси, что явно выводило Юсуфа из себя.

Через час блуждания по рассветным улицам такси остановилось у двухэтажного дома в викторианском стиле. Метрах в пятидесяти от него остановилась и машина с китайцами.

— Отель «Приют флибустьера», — сказал водитель и помог Юсуфу довести еле живого Сарматова до подъезда.

В крошечном номере отеля Игорь сразу погрузился в глубокий и черный, как ночь, и засасывающий, как омут, сон. И на него снова навалились бессвязные обрывки каких-то воспоминаний: взрывы в горящих джунглях, нестерпимо яркое солнце и качающиеся горы, извергающие огонь грохочущие вертолеты. Наконец все это опять заслонило красивое лицо молодой женщины с распущенными по плечам белокурыми волосами и с глазами, полными слез.

— Что бы ни случилось, Сармат, помни — мы с тобой одной крови. Помни об этом, помни! — шептали ее губы.

Юсуф внимательно вслушивался в бессвязную речь своего подопечного, и когда бред и судорожные метания больного по постели усилились, он достал из саквояжа шприц и сделал ему инъекцию в набухшую на руке вену. Скоро бред больного прекратился, а дыхание стало глубоким и ровным.

Юго-Восточная Азия. Гонконг.

26 марта 1990 года

Несколько дней после приезда в Гонконг Сарматов провел в постели из-за чудовищных болей в затылке и слабости, сковывающей все тело. Находясь в полуобморочном состоянии, он не замечал ни частых исчезновений из номера Юсуфа, ни того, что у вернувшегося откуда-то доктора по нескольку раз на дню подозрительно менялось настроение: от состояния беспросветного уныния до бурной радости. Однако через неделю Сарматову стало несколько легче. Он уже мог самостоятельно передвигаться по номеру и даже пытался делать по утрам гимнастику. Еще через неделю он настолько окреп, что настоял на прогулке по городу.

В холле отеля «Приют флибустьера», принимая ключи от номера, пожилая китаянка-портье настойчиво рекомендовала им быть на улицах города внимательнее и, во избежание проблем, не вступать в разговоры с незнакомыми людьми, особенно с арабами и фараонами.

— Чем вам так не нравятся арабы? — завелся Юсуф.

— Нравятся, господин, — потупилась китаянка. — Но, к сожалению, среди них часто встречаются отпетые мошенники.

— Старая карга! — проворчал Юсуф. — Впрочем, она не так уж и не права...

Как только постояльцы скрылись за дверью, китаянка торопливо набрала телефонный номер:

— Мистер Корвилл, интересующие вас англичанин и магометанин только что покинули отель. Кажется, они направляются на прогулку в сторону порта.

Они действительно направились в сторону морского порта. Сразу же у порога отеля их подхватила разноязыкая уличная толпа Гонконга, по-китайски, Сянганя, — этого полуевропейского, полуазиатского города на берегу теплого Южно-Китайского моря, бывшего на протяжении нескольких веков прибежищем пиратов, авантюристов и разномастного сброда из Старого и Нового Света.

Облепленные рекламой известных мировых фирм, корпораций и банков, суперсовременные небоскребы-космополиты из стекла и бетона причудливо соседствовали с готическими соборами. Изысканные здания позднего французского барокко стояли рядом с массивными домами-крепостями колониальной викторианской эпохи. Легкие дворцы в мавританском стиле конкурировали с вычурными зданиями модерн.

Будто драгоценные жемчужины, в архитектурную эклектику Европы были вкраплены загадочные строения в стиле традиционной китайской архитектуры. И все это каким-то чудом уживалось и гармонировало в едином пространстве удивительного города.

По его залитым жарким солнцем улицам и тенистым переулкам торжественно текли потоки шикарных автомобилей, усердно крутили педали велосипедов китайцы в белоснежных рубашках, а бронзовые от загара рикши, как и сто лет назад, катили свои коляски, на которых восседали вальяжные господа, в основном — пожилые европейцы. За порядком на улицах города надзирали английские и китайские полицейские, и в самом деле невозмутимостью и важным видом похожие на фараонов, как их назвала старая китаянка из отеля «Приют флибустьера».

Доктор Юсуф между тем настойчиво тянул оглушенного уличным столпотворением Сарматова за собой. Они даже не заметили двух китайцев в кепках-бейсболках, появившихся за их спинами. Впрочем, выделить из толпы этих ничем не примечательных парней было невозможно, ибо и Юсуфу и Сарматову все китайцы пока казались на одно лицо и одного возраста.

Скоро они вышли к набережной, с которой открывалась изумительная панорама порта с белоснежными океанскими лайнерами на рейде и с размытыми в голубой дымке пролива островками.

— Джон, ты до этого видел море? — спросил Юсуф.

— Если я не удивился, значит, уже видел, — рассудительно ответил тот. — Я попробую вспомнить, когда и где я его мог видеть.