Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 11

Увидев разбросанных по углам комнаты стонущих китайцев, он присвистнул и бросил появившемуся за его плечами здоровенному рыжему детине:

— Сержант Бейли, кажется, мы появились как раз вовремя.

Тот положил тяжелую, в рыжих веснушках лапищу на плечо Сарматова.

— Неплохо ты их отделал, парень. Совсем, можно сказать, неплохо, но думаю, это удовольствие тебе обойдется года в три тюряги!..

— Что такое тюряга, кто-нибудь мне ответит наконец? — сбросил его лапищу Сарматов. — Почему мне все время ей угрожают?

— Ха-ха-ха!.. У тебя все дома, парень?..

— Сахиб, у мистера Карпентера в самом деле не все дома! — отдышавшись, произнес Юсуф.

— Что вы натворили? — строго спросил офицер-англичанин. — Надеюсь, не ограбили какой-нибудь гонконгский банк?

— Клянусь, мы не сделали ничего плохого, сахиб! — вскинул руки Юсуф. — Мы не захотели иметь дела с блудницами из домов с красными фонарями, только и всего.

— Будьте любезны рассказать о себе подробнее.

— Я доктор Юсуф, гражданин Афганистана. Меня захватили в плен и сделали в Пакистане рабом, сахиб. Клянусь Аллахом Всевидящим и Милосердным, я бежал из рабства!

— Почему в Гонконг?

— Я должен помочь мистеру Карпентеру определиться на лечение к практикующему здесь профессору Осире.

— Так ты англичанин, парень? — отбросив напускную суровость, спросил рыжий сержант Сарматова. — Откуда родом?..

— Меня зовут Джон Карпентер. Я — англичанин, родившийся в Пакистане. Мой отец был офицером английской колониальной армии. Он погиб, охотясь на бенгальских тигров, — заученно ответил Сарматов.

— Мой отец тоже был офицером английской колониальной армии! Его звали Эд Корвилл, а я, стало быть — комиссар Королевской полиции Гонконга Рич Корвилл! — дружески хлопнул его по плечу офицер и поинтересовался: — Кстати, какие проблемы с твоим чердаком?..

— Мистер Карпентер воевал с русскими в Афганистане и получил контузию головы во время налета их авиации, — мешая английские слова с арабскими, торопливо пояснил Юсуф. — Он полностью потерял память и не может отвечать за свои поступки, да продлит Аллах его дни, уважаемый сахиб!

— Так вы прилетели в Гонконг, чтобы мистер Карпентер, воевавший с комми в Афганистане, смог пройти курс лечения у известного профессора Осира, я правильно понял ваш дрянной английский, парни? — переспросил комиссар.

— Больше Джону не на кого надеяться, сахиб. Тяжелая форма ретроградной амнезии...

Полицейские-китайцы со страхом и любопытством уставились на Сарматова.

— Ты сказал про это косоглазым копам? — кивнул на них рыжий Бейли.

— Сказал. Кроме того, в отобранных у нас документах есть история болезни мистера Карпентера, — сглотнул кровь Юсуф. — Но прочитав ее, нечестивые кяфыры почему-то долго смеялись, а потом стали бить мистера Карпентера дубинками по голове.

Полицейский комиссар Корвилл смерил съежившегося офицера-китайца тяжелым взглядом и кивнул рыжему сержанту. Тот всей своей огромной тушей наклонился над офицером и прорычал, наливаясь яростью:

— Значит, ты, расфуфыренная обезьяна, приказал своим косоглазым ублюдкам избить больного англичанина, или я что-то не так понял? Ну, ну, Чен, вынимай язык из задницы!

— Но, мистер Бейли, они приставали к женщинам-китаянкам. — Чен ткнул пальцем в Сарматова. — А этот горилла переломал ребра вступившимся за их честь пятерым юношам-китайцам!

— Где это произошло? — рыжий Бейли повернулся к Юсуфу.

— Там, где у каждого дома висят красные фонари, — пролепетал тот.

— Ха-ха-ха! — вдруг зашелся в хохоте комиссар Корвилл. — Это для меня что-то новое, господин Чен.

— Что вы имеете в виду?

— Честь гонконгских проституток...

— Для полиции не имеет значения род занятий подданных Ее королевского...

— Сукин сын! — рявкнул Корвилл. — Я лично позабочусь, чтобы ты сам сменил род занятий!

— Я действовал по инструкции....

— Да хоть бы мистер Карпентер переломал ребра всем проституткам Гонконга и их сутенерам из триады, ты, косоглазая обезьяна, пальцем не можешь дотронуться до подданных Ее величества! — прорычал рыжий Бейли и вжал офицера в кресло. — Запомни, ублюдок, через семь лет, когда мы уйдем отсюда, будут ваши порядки, а пока они наши — колониальные...

— Я подам жалобу в Управление Королевской колониальной полиции на ваши действия! — взвизгнул китаец.

— Сидеть, коли обделался, сукин сын! — рявкнул сержант, когда возмущенный Чен попытался освободиться от его лапищи.

— А ну-ка и вы, господа, потрудитесь объяснить, как все произошло? — официальным тоном обратился комиссар Корвилл к струхнувшим полицейским.

Но те лишь таращили глаза, демонстрируя, что не понимают вопроса. Рыжий Бейли снова обратился к Юсуфу:

— Придется тебе, парень, объяснить что к чему.

— У дома с красным фонарем к нам привязались две нечестивые китайские женщины, — заторопился Юсуф. — Согласно закону моей религии я отказался от их услуг, но из дома выбежали злые молодые люди и стали драться... Потом приехали кяфыры и...

— Вас вызвали сутенеры из бардака, не так ли? — Рыжий Бейли грозно завис над молодым китайцем-полицейским. — Ты тоже намерен держать язык в заднице, маленький Чжан?

— Нет, сэр, — смешался тот под его грозным взглядом.

— Сколько они вам заплатили?

— Они платят господину Чену в конце каждой недели, — пролепетал маленький Чжан и по-собачьи заглянул рыжему Бейли в глаза: — Пожалуйста, мистер Бейли, не увольняйте меня со службы. На моих руках два младших брата. Они не смогут закончить колледж, если у меня не будет работы, мистер Бейли!

— Пожалуй, из этого гадюшника я тебя заберу в свою группу, маленький Чжан, ты всегда мне казался толковым малым.

— Вы очень добры, мистер Бейли! — сверкнули радостью раскосые глаза молодого полицейского.

— Господин Чен, тебе, вероятно, неизвестно, что королевская полиция не находится на содержании у китайской триады, контролирующей бардаки Гонконга? — поинтересовался Корвилл у красного как рак офицера.

— Известно, сэр, — ответил тот.

— Сомневаюсь, господин Чен. Я вынужден ставить вопрос не только о твоем соответствии занимаемой должности, но и непременно начну служебное расследование о твоих связях с преступным сообществом Гонконга.

— Как вы это докажете? — озлобился Чен.

— Легкомысленное заявление, — усмехнулся Корвилл. — Ты совершил слишком серьезные проступки, господин Чен, чтобы они остались без последствий.

— Что такое проступки? — спросил Сарматов.

— Это когда косоглазые и черномазые много себе позволяют, — проворчал рыжий Бейли.

— Кстати, ты до сих пор не принес извинения и не вернул им документы, — напомнил Чену комиссар Корвилл. — А заодно, господин Чен, сейчас же при мне уберите из компьютера их данные, как полученные незаконным путем.

— Разрешите это сделать мне? — вызвался маленький Чжан и, получив разрешение Корвилла, стер с монитора данные Юсуфа и Сарматова, за что удостоился презрительного взгляда Чена.

— Уважаемые господа, произошло досадное недоразумение. — Через силу улыбаясь, Чен протянул Юсуфу документы. — От имени королевской полиции Гонконга приношу вам извинения. Вы свободны, господа!

— О, Всемогущий Аллах, ты услышал просьбу недостойного Юсуфа! — воскликнул доктор и припал губами к веснушчатой руке смутившегося Бейли.

— Слышал, ты свободен, парень! — подтолкнул тот Сарматова к выходу. — Да поможет тебе Господь и старый японец Осира навести порядок на твоем чердаке!

— Я надеюсь на них, сэр.

— У меня во Вьетнаме был приятель Майк, по прозвищу Крутой Крек, — произнес комиссар Корвилл. — Под Данангом ошметок мины косоглазых комми здорово разворотил ему крышу и вчистую отшиб память... Семь лет старина Майк был полным идиотом, но старый японец Осира снова сделал из него Крутого Крека...

— Сэр, вы хотите сказать, что память вернулась к вашему другу? — вскинулся Юсуф.

— И память вернулась, и то, что между ног болтается! — захохотал рыжий Бейли. — С тех пор старина Майк трахает смазливых китаянок по сотне в месяц.