Морской охотник - Зверев Сергей Иванович - Страница 28

— И что? Даже если я вам поверю, что из этого следует?

— Неужели не ясно? Японец собирался убить американца. Я ему помещал, но позже он сделал вторую попытку. А ведь он не знал, что американца я увел в ординаторскую, а на его койке лежит Гаранин! Вот и убил его по ошибке!

— Блестящая версия, — с иронической усмешкой сказал Коробов. — Значит, японец собирался убить американца? А зачем? Они же здесь первый раз увиделись. Да даже не виделись — лежали себе, каждый в своей палате, до того момента, пока японец, по вашим словам, американца убивать не пришел. Зачем ему это? Каковы его мотивы? Без мотивов преступлений не бывает. А у японца мотивов нет. Или вы мне сейчас собираетесь наплести про кровную месть всем американцам за погибшую в Нагасаки бабушку?

— Нет. Дело в том, что… — Полундра принялся излагать свои соображения касательно того, что американец что-то узнал о японской экспедиции, и те решили его устранить. Но чем больше он говорил, тем яснее осознавал, насколько все это не правдоподобно звучит для постороннего человека. Коробов явно был того же мнения.

— Чушь, — решительно перебил он Полундру. — Цели японской экспедиции — не тайна за семью печатями. Они ищут стеллерову корову, и это не тот случай, когда мочат всех, что-то про экспедицию узнавших. У японцев нет никакого мотива. А вот у вас он есть. Вы дважды ссорились с Гараниным. Он угрожал вам, что устроит неприятности, и как сотрудник ФСБ мог исполнить свою угрозу. К тому же у вас, похоже, была и еще одна причина желать, чтобы с ним что-нибудь случилось, кроме личной неприязни и страха перед возможными неприятностями.

— Это какая же?

— Да вот эта ваша навязчивая идея насчет японцев. Вы явно очень хотели поговорить с американцем. А Гаранин вам мешал. Кстати, с американцем вы ведь все-таки поговорили. И что он вам рассказал?

Какую важную информацию насчет японцев сообщил?

— Никакой, — вынужден был признаться Полундра.

— Что ж, это полностью подтверждает мою версию и противоречит вашей. Сами посудите — уж американцу-то с чего японцев выгораживать? Ведь он сам, если верить вашей версии, рискнул жизнью и перед штормом отправился на Медный, чтобы их заложить.

— Он мне не доверял. Да и что вы хотите — после общения с Гараниным…

— И тут Гаранин виноват!

Капитан некоторое время помолчал, а потом, пристально посмотрев на Полундру, внятно произнес:

— Очень советую вам подумать вот насчет чего — чистосердечное признание и добровольная помощь следствию служат смягчающим обстоятельством, которое обязательно будет учтено на суде. Ничего не хотите мне сказать?

Полундра задумался — но не о том, о чем говорил капитан. Не о чистосердечном признании, а о том, не стоит ли сказать менту о том, кто он на самом деле и какое у него задание. Быстро взвесив все «за» и «против», Полундра решил, что не стоит. Во-первых, если он скажет, Коробов ему все равно сразу не поверит.

Во-вторых, даже если поверит, все равно не отпустит — нет такого закона, чтобы освобождать подозреваемого в убийстве, если он вдруг оказывается офицером спецназа. В-третьих, он просто не имеет права раскрываться.

Ядрена вошь, все дело из-за этого рушится! Нужно связаться с начальством. Но как? У него есть номер телефона адмирала, но ведь нужно еще доступ к аппарату получить! Да и сколько времени займет разговор? Ладно, других вариантов все равно нет, так что придется действовать именно так. Не мочить же, в конце концов, всех этих ментов. Это и несложно, в принципе, но ведь не поможет, да и нехорошо — они тоже свое дело делают, как и он.

— Вы меня арестуете? — стараясь говорить бесстрастно, спросил спецназовец.

— Придется, — кивнул капитан. — Но не арестовать, а задержать на трое суток, как по закону и положено. А там видно будет.

— Я, кажется, имею право на один телефонный звонок?

— Из отдела позвоните. Собирайтесь, сейчас поедем.

Полундра молча кивнул. А что ему еще оставалось делать?

Когда милиционеры вместе с задержанным отбыли из госпиталя, к Берегову, тоже собиравшемуся уезжать, подошел Яманиси, тихо просидевший все это время в одной из палат.

— Господин Берегов, мне нужно сегодня выйти в море. Поскольку господин Павлов не может меня сопровождать, я прошу вашего разрешения отплыть без него. У нас хорошие карты и новейшее оборудование, мы и без него справимся.

— Может быть, подождете, пока кого-нибудь ему на замену пришлют?

Здесь Берегов прокололся. Ведь для японцев «океанолог» был именно местным кадром, человеком, прекрасно знающим акваторию островов. Яманиси заметил эту оговорку и в очередной раз убедился в том, что не зря приложил столько усилий, чтобы нейтрализовать русского.

— Нет, господин Берегов. Я же вам говорил — мы не можем медлить.

Берегов колебался. Он помнил о том, что ему сообщили сверху — Павлов обязательно должен сопровождать японцев. Но, с другой стороны, кто же знал, что все так сложится? Вообще, этот Павлов, похоже, был бы для экспедиции не помощью, а скорее лишней опасностью.

Видя колебания Берегова, Яманиси поспешил подтолкнуть его в нужную сторону:

— Вы же понимаете, что если именно вблизи вашего острова будет обнаружено считающееся вымершим млекопитающее, то сюда поедут иностранные ученые, туристы. А это деньги.

Берегов кивнул, но выражение задумчивости с его лица не исчезло. Туристы и ученые — это, конечно, здорово, но не очень-то ему верится, что японцы найдут свою корову. Про нее уже сколько лет байки ходят, сколько народу за ней приезжало, а кончалось все пшиком. И у японцев, скорее всего, также будет.

— Кроме того, очень велика будет моя благодарность, — японец вытащил из кармана еще один конверт, точь-в-точь такой же, какой Берегов получил у себя дома.

— Кхм… — рука чиновника, словно приобретя на секунду собственную волю, сама собой потянулась вперед и взяла конверт. — Что ж, пожалуй, опасность, грозящая вашему судну в районе этого острова, в самом деле невелика. Значит, вы можете выйти в море без русского специалиста.

— Благодарю вас, господин Берегов, — японец вежливо поклонился.

Глава 17

Вернувшись к своему кораблю, Яманиси немедленно развил бурную деятельность. Он очень боялся, что русские спохватятся и запретят ему выходить в море без сопровождающего.

— Всем, кто остается на берегу, немедленно покинуть корабль, — приказал Савада, поднявшись на борт. — Все вещи уже сгрузили?

— Почти, — ответил ему Като, вышедший навстречу начальнику. — Работы осталось на несколько минут.

— Заканчивайте быстрее! Позови сюда Еригато.

Исида Еригато должен был остаться за старшего во временной научной станции, которую японцы оставляли на Медном. Он подошел к Яманиси меньше чем через минуту.

— Еригато, — Яманиси не стал тратить времени на приветствия, а это значило, что сейчас дорога буквально каждая секунда, — станцию поставишь за поселком. Ясно?

— А нельзя ли здесь?

— Нет! — отрезал Яманиси. — Слушай, что тебе говорят. Имей в виду, станция должна быть полностью готова сегодня к вечеру. Все остальные распоряжения — в силе, ты знаешь, что должен делать.

— Да, Яманиси-сан.

— Иди. И помни: не должно быть ни малейшей ошибки.

Еригато поклонился и быстрым шагом направился к сложенной на берегу куче оборудования, которой за двенадцать часов предстояло стать временной научной станцией. А Яманиси пошел дальше, на ходу отдавая последние перед выходом в море распоряжения.

Японец не зря торопился. В это время в госпитале Вячеслав Селезнев ожесточенно спорил с главврачом.

— А я требую, чтобы меня немедленно выписали! — громко сказал Селезнев. — Я уже здоров!

— У вас отравление протекало тяжелее всех, — ответил Кравцов. — Вам совершенно необходимо еще, некоторое время побыть в госпитале под моим присмотром.

— А я говорю, что мне нужно выписаться!

У Селезнева были веские причины требовать выписки. Он пришел в себя еще до того, как Полундру увезли менты, поговорить с другом, правда, не успел, но когда менты проводили Полундру по коридору, а он, преодолев сопротивление медсестры, вышел им навстречу, спецназовец успел шепнуть ему четыре слова: «Проследи за японцами. Важно!» Селезнев понимал, что Полундра не стал бы просить его из-за пустяков. Раз спецназовец сказал «важно», значит, это действительно важно. И его просьбу нужно исполнить, чего бы это ни стоило.