Сокрушительное бегство - Зубко Алексей Владимирович - Страница 38

ГЛАВА 16

Танцоры дня Великого дракона

— Вставай, Сокрушитель!

— У… — Старательно игнорируя настойчивые призывы, я постарался ухватить за рукав ускользающее от меня сновидение. Оно нехотя, но повернулось ко мне и возложило на голову свои мягкие руки. «Баю-бай…»

— Вставай! Вставай! — продолжает раздражать голос. — Тебе нужно покушать!

— Да! — Безжалостно отшвырнув сновидение, я решительно распахнул глаза и протер их кулаками. Мир вокруг приобрел резкость. Подавив зевок, я улыбнулся склонившейся надо мной Ольге: — Что-то я дико проголодался.

Сняв с небольшого плетеного блюда глиняную плошку с рисом, она воткнула в него две длинные деревянные зубочистки.

— А мясо?

— Здесь, — подавая мне рис, ответила прекрасная валькирия.

— Да?.. — недоверчиво протянул я, гадая, как можно было спрятать кусок мяса в такой маленькой тарелке.

— Кушай. Тебе нужно силы восстанавливать.

— А я много крови потерял, — прозрачно намекнул я.

— Молоко с медом, — протянув кувшин, пояснила Ольга. — Хорошо восстанавливает в теле уровень жидкости.

— Я вообще-то имел в виду вино.

— Драконы вина не пьют.

— А я пью, — понюхав молоко, сказал я. И, подумав, уточнил: — Не в данный момент, а вообще… Если пива нет.

— Здесь свои обычаи.

— А что пьют драконы? Согласно местным обычаям, разумеется…

— Молоко.

Сделав глоток, я едва не поперхнулся. Горло перехватило от густоты и приторной сладости напитка. Кто-то не пожалел меда, добавив его два к одному. И не в пользу молока.

— А что-нибудь другое?

— Воду.

— Ага, — отставив кувшин, буркнул я. И взялся за подозрительно мелкую плошку с рисом, в глубине которого, если верить валькирии, сокрыт необходимый для организма источник жиров и углеводов. — А еще?

— Настойки. Только странные. Полощут в кипятке какие-то неизвестные мне листья, пока вода не станет грязно-зеленой, словно из болота, добавляют полученную жижу в закипевший вар, кладут туда мед и пьют горячим.

— Ничего. Когда-нибудь научитесь пить его охлажденным и со льдом.

— Зачем?

— Ну… Не важно. А чем еще с жаждой борются?

— Еще варят и пьют какое-то зелье.

— Зелье? — поинтересовался я, при помощи зубочисток пытаясь отыскать в рисе кусок мяса. Но он довольно профессионально спрятался. Куда там неуловимым ниндзя…

— Ну да, — подтвердила Ольга, тряхнув огненной гривой и подозрительно косясь на мои изыскательские работы в рисовой россыпи. — Варят в воде мелкие угольки, пока вода не почернеет.

— Это, наверное, кофе.

— А почему ты не ешь? Остынет ведь…

— Да никак найти не могу… Ты уверена, что повар мясо не заныкал втихую?

— Что?

— Где мясо?

— Мясо?

— Ну да, мясо.

— В рисе. Вот кусочек, — указала пальчиком валькирия. — Вот и вот.

Присмотревшись, я был вынужден признать, что это действительно мясо, а не темные пятнышки на рисе.

— Одно хорошо — в зубах не застрянет…

Ольга промолчала, не понимая причины резкого падения моего настроения.

Мученически вздохнув, я отложил палочки, которыми смог бы совладать с приличных размеров куском мяса, но жонглировать зернами риса — это из области фантастики, и одним движением длани разрушил имидж воспитанного человека, зачерпнув ею жменю риса и ссыпав его в рот.

— Ладно, — проглотив первую порцию приличествующей дракону пищи, произнес я. — Вина драконы не пьют.

— Не пьют.

— Но мясо-то они едят не муравьиное, а баранину или говядину. А рисом отварным наверняка нечасто балуются.

— Все может быть, — не стала спорить валькирия. — Никто не знает, чем они на самом деле питаются. А выдумывают всякое разное кто во что горазд.

— Так, может, расширим драконий рацион куском отбивной и глотком-другим наливки?

— На ужин, — пообещала Ольга. — А сейчас доедай рис с мясом и запивай молоком. Уже вечереет. Скоро танцоры придут.

— Опять?!

— Теперь другие. Танцоры храма дня Великого дракона.

Сменив повязку на моей груди, валькирия гребнем расчесала мне взлохмаченные волосы и, подхватив посуду, удалилась, бросив напоследок:

— Не бойся, мы придумаем, как спасти тебя от смерти.

— От какой с…смерти?! — крикнул я ей вслед.

Но ответа не дождался. Если не считать таковым реплику высунувшего нос из сосуда джинна:

— Кровавой и болезненной. Ой! Идут!

И нырнул назад, оставив меня терзаться нехорошими предчувствиями наедине с двумя десятками ряженных в пестрые маскарадные костюмы визитеров. Непропорционально огромные маски, скрывающие лица, крылатые, рогатые и хвостатые костюмы и длинные шесты с привязанными по всей длине разноцветными полосками шелка.

Выйдя из-за деревьев, они дружно подпрыгнули, крутанув шесты над головой, затем упали и отжались, сопроводив движение резким выкриком:

— Уйа!

«У этих хотя бы корзин со змеями нет», — заметил я, устраиваясь поудобнее в предвкушении предстоящего зрелища. Главное — сохранять спокойствие и не лезть со своей ненужной помощью куда не просят.

Приблизившись к основанию возвышенности, отделенной от всего прочего мира узенькой полоской ручейка, танцоры почтительно склонили головы и речитативом завели:

— О Великий дракон, прародитель бытия! Что велик на земле и могуч в небесах! Мы преклоняемся пред твоим величием и чтим твое могущество. Склоняясь перед твоим воплощением, словно перед самим тобой, мы выражаем тебе свое уважение и радостно трепещем в предчувствии близкого твоего к нам прихода.

Пока звучало вступительное слово, я успел сосчитать танцоров (ровно семнадцать) и определить для себя, кто какое животное изображает. С некоторыми костюмами это не составило труда. Трудно не узнать сильного и свирепого тигра в танцоре, затянутом в полосатую шкуру и в маске с характерным острозубым оскалом и хищным прищуром оранжевых глаз. Или богомола в человеке, чье тело покрыто ярко-зелеными пластинами, руки соответствующим образом согнуты, а лицо закрывает треугольная маска с огромными фасетчатыми глазами и длинными усами. А вот соотнести с реально существующими представителями животного мира странное существо, одновременно наделенное укрытым перьями телом, тонким змеиным хвостом и парой длинных хоботов, растущих на месте ушей, я не смог. С трудом верится и в детальное соответствие прототипу крылатой черепахи. Словно в подтверждение теории Дарвина, наибольшего сходства при наименьшем количестве инородных деталей в костюме добился актер, изображающий обезьяну.

— Уууйййааа! — воскликнули ряженые и принялись бегать один за другим вокруг канавы с водой, размахивая шестами над головой так, что только свист стоял. — У-у-у…

И не поймешь, кто за кем гонится: то ли тигр за конем, то ли черепаха за тигром.

Покончив с кольцевым забегом на среднюю дистанцию, танцоры сгрудились прямо передо мною и, издав воинственный клич, принялись выбивать при помощи своих шестов дробь.

Их бы энергию да в мирных целях… Пыль из паласов во дворе выколачивать или семечки из подсолнухов. Тем не менее зрелище завораживает фееричностью красок и образов, поражает скоростью и точностью движений, увлекает внутренней энергетикой. Размытые в стремительном движении черты масок преображаются, оживая. Словно незримо присутствующие духи прообразов вселяются в безжизненные лики. Даже движения танцоров начинают разниться. Тигр грациозен, богомол порывист, свинья напориста, обезьяна… мечется от одного к другому. Ну не разорваться же ей?!

Долетевшие издалека возгласы напомнили мне о том, что после танцев, по сложившейся традиции, должно произойти мое появление перед фанатами. С последующими массовыми песнопениями и плясками.

Поскольку одежды мне не принесли, я воспользовался простыней взамен покрывала, которое ныне покоится на дне озера. Опыт одевания и ношения тог у меня ограничен одним-единственным предыдущим разом, да и тот можно не считать, поскольку не могу с уверенностью сказать, что так носят именно тогу, а не, скажем, женское сари. Поэтому самое большее, на что мое одеяние может претендовать, это некое сходство с банным полотенцем, достаточно длинным для того, чтобы не только повязать его вокруг чресл, но и забросить свободный конец на плечо.