Остров Буян - Злобин Степан Павлович - Страница 126

– А меньших, нас, не звали? – насмешливо крикнули из толпы.

– Меньшие не надобны – одни богаты нужны во советах! – отозвался второй голос.

– Эй, рыжий, сколь человек в тюрьму вкинешь да кнутьем бить станешь? – кричали Волконскому.

Иванка вынул из-за кушака записку, оброненную князем в церкви. В ней не оказалось ничего, кроме имен тех из псковитян, кто стоял поближе к Земской избе.

Народ потребовал читать и эту записку. Ее прочитал вслух с дощана Иванка. Кроме имен, уже названных в царском наказе, был длинный список.

– «…Стрельцы Никита Сорокоум, Муха, Демидка Воинов, два брата-серебряники Макаровы, беглый человек боярина Бориса Ивановича Морозова, портной мастер Степанка, казак Васька Скрябин, звонарев сын Истомин беглый владычный трудник Иванка, Георгиевский с Болота поп Яков, стрелец Иовка Копытков…» – читал Иванка.

Толпа грозила оружием, кричала при каждом имени своих лучших заступников. И только стрельцы да земские выборные охраняли окольничего от яростного гнева толпы.

– Кто тебе дал грамоту с именами? – спросил Гаврила.

– Неведомый человек пришел, дал грамоту да убег, – ответил окольничий.

– Не вракай, сказывай правду! – крикнул ему Захарка. – Сказывай лучше, князь Федор Федорович, кто тебе грамотку дал? Смотри, велит народ под пытку тебя поставить.

Волконский разорвал ворот и вынул золотой крест с груди.

– Вот крест целую: не знал никогда того человека раньше! – воскликнул он. – Не бывал я в вашей городе прежде. Никто мне неведом.

– По письму угадать можно, чья рука, – предложил Иванка.

– Кажи, – сказал Захарка, – я знаю все руки! – и взял у Иванки грамоту. Он долго смотрел на бумажку и вслух заключил: – Пустая затея! Письмо и письмо – на все руки схоже… Хоть на мою – и то! – И как бы для того, чтобы все осмотрели и убедились, он передал грамотку стоявшему у дощана в толпе стрельцу Ульяну Фадееву.

– А что же, может, и ты писал, недаром весь вечер стоял у дома, – серьезно сказал Иванка и тут только сообразил, что почерк казался ему все время знакомым. – Ты писал! – внезапно выкрикнул он.

Но народ принял это за шутку, и все кругом засмеялись. Засмеялся и сам Захарка.

– Уж не ты ли писал? – спросил он Иванку и подмигнул.

Но Иванка был уверен теперь, что почерк не чей иной, а Захаркин. Это были те самые хвостатые буквы, которые Иванка так ненавидел.

– Где грамотка? – крикнул он, подскочив к Ульяну Фадееву.

– Ему, что ли, отдал, – равнодушно кивнул стрелец на соседа.

– А я – тому, – указал тот еще дальше.

Иванка бросился спрашивать дальше, но грамотки не было: она пошла по рукам и пропала в толпе.

– Братцы, грамоту скрали! Захар писал, братцы! Ей-богу, Захар! – закричал Иванка в растерянности и отчаянии.

– Он у тебя лошадь, что ли, с конюшни свел аль невесту отбил? – с насмешкой спросил Фадеев.

– Может, ты сам написал, чтоб за Аленку помститься! – крикнул стрелец Сорокаалтынов.

– Неладно, Ваня, – кротко сказал Захарка, – ино дело наш спор за девицу, ино земски дела. Не путай!

Хлебник поднял руку, прерывая шум и крики.

– Скажи сам, князь, не сей ли к тебе приходил? – спросил он Волконского, указав на Захарку.

– Тот не молод был, – возразил окольничий.

– Что зря-то слушать пустых брехунов! – оборвал Мошницын, раздраженный упоминанием Аленки на площади, перед толпой. – Кабы грамота не ровна была всем, то как бы читали? Зато один пишет, а все читают, что буквы одни. Как по ним угадать!..

– Иди, Иван, с дощана. Заработал от князя саблю – и баста! – с досадой и нетерпением указал Коза.

Сдерживая обиду, Иванка спустился в толпу. Допрос Волконского продолжался, но Иванка не слышал расспросных речей. Он думал лишь об одном: как доказать, что записку писал Захарка.

– Неладно, Ваня! Аленка тебя пуще прежнего любит, – сказал Якуня, увидев его в толпе. – Вечор про тебя спрошала, пошто не пришел обедать… Захарке бы в обиду лезть да клепать бы, а не тебе!

– Уйди, а не то вот и дам!.. – озлился Иванка.