Таран и Недобитый Скальд - Завозова Анастасия Михайловна - Страница 35

Ишь ты, лишнего гроша у них в доме не найдется, а ружья серебром заряжают. Или у них прямые поставки из графского дома?

— А что же тот мужик не выстрелил в него? — спросила я, с сочувствием наблюдая, как Ларсен снова взваливает ковер с Джеральдом на плечи. — А то, знаешь, мерещиться может всякое, смотря что пить.

— Он и выстрелил, но не попал. А тот человек или животное, уж не знаю, как называть, взял да и ушел под землю. Провалился и сгинул, — мрачно-торжественно заключил Ларсен. — Оборотень и есть.

Да тут прямо клуб любителей страшных историй на ночь “Для тех, кто не закусывает”. У меня была куча объяснений причин, по которым эти девушки могли исчезнуть. От банального загула до скрытой формы протеста против мужского произвола. Видала я, кстати, этого кузнеца. Оборотень и то по сравнению с ним Леонардо Ди Каприо. От такого красавца не то что сбежать, харакири хочется сделать, причем без предварительной тренировки.

— Все равно я не понимаю, при чем здесь Маленберги. Ведь именно графа считают оборотнем, не так ли?

— Как только пропали первые три девушки, деревенские жители перевешали всех подозрительных типов в округе. Но поскольку девушки не перестали пропадать, люди стали подозревать графа, — пояснил Ларсен. — Он вообще издавна пользуется дурной славой.

Классный образ мышления! Наверное, у местных где-нибудь есть старая-престарая заповедь, оставленная еще первыми поселенцами: “Если чё не так, граф — крайний”. Хотя их подозрения, возможно, не так и беспочвенны. Всадил же кто-то Джеральду в шею отравленную иглу…

— И давно начали пропадать эти девушки?

— Да где-то месяца два-три назад, — не совсем уверенно ответил Ларсен, — я не уточнял. Но вот уже три недели никаких похищений в округе не было, хотя это-то можно объяснить…

Тут нашу беседу прервал Джеральд. Он громко застонал и засучил ногами.

— Эй, эй, — забеспокоилась я. — По-моему, он кончается.

Ларсен перекинул кулек себе на руки и вгляделся в синюшное лицо несчастного студента:

— Подыхает, — коротко резюмировал он. — Ну ничего, уже скоро будем на месте. Недалеко осталось, — и кучер, перехватив поудобнее полутрупик Джеральда, ринулся вперед, через бурелом, ломая ветки и оставляя за собой широкую просеку. Разумеется, ни о каком продолжении разговора не могло быть и речи, поэтому я не узнала самого важного…

Я оставила всю кружевную оторочку нижней юбки на кустах и вдобавок запыхалась так, что думала умру прямо на дороге в самой неэстетичной позе личиком в прошлогодней листве. Но вот Ларсен сбавил темп, и мы вылетели на миленькую полянку прямо в самой чаще леса. Тут стоял небольшой домик, и на крыльце его сидел некто, окутанный клубами дыма.

Мы подошли поближе. Ларсен вдруг оробел и плелся совсем маленьким шажками. Наконец мы приблизились, и я разглядела, что на крыльце сидит бабулька бандитского вида и дымит трубкой как паровоз. Она хитро прищурилась, увидев нас, и, пыхнув трубкой еще раз, ткнула Ларсена в живот:

— Что, опять за старое взялся? Небось на какого-нибудь бандита работаешь.

— Нет, бабушка, — покраснел Ларсен и в один момент превратился из престарелого работника с большой дороги в провинившегося школьника. — У нас тут это… Человеку помочь надо. Отравили его.

— А что мне за это будет? — деловито спросила бабка, сморкаясь в полосатый носок.

У нас с Ларсеном отвисли челюсти. А бабка тем временем продолжила:

— Пусть вон красотка твоя дров мне нарубит, а то мы с дедом второй день печку не топили…

От такой наглости я сначала оторопела, а потом, разъярившись, завопила:

— Ах, тебе дров надо, кочерга ты лысая! А в сопатку тебе топором ни разу не попадали…

Закончить фразу мне не удалось. Бабка так и не узнала, что точно я собиралась с ней сделать, потому что вдруг раздался страшный грохот. Рядом с бабкиной избушкой мощно рухнули две вековые ели, а топор, свистя и вертясь, наподобие бумеранга, пролетел в сантиметре от бабкиного длинного носа и воткнулся в дверной косяк… Когда бабуся выползла из-под крыльца, она была уже на все согласная. Мои сверхъестественные способности опять подействовали, но я никак не могла к этому привыкнуть. Что уж тут говорить о Ларсене, который высыпал Джеральда из ковра, и сам обморочно упал рядом, закрывая голову руками.

— Прости, товарка, не признала, — бабка сноровисто отвинтила крышку у небольшой фляжки и вбулькала в себя все ее содержимое. После этого она повеселела и спросила меня: — В Бресарпс была в этом году? Ух и шабаш был в этот раз! Я так плясала! Правда, Чертовку Марту заловили инквизиторы, но ее дух был с нами! А как она горела…

— Короче, бабка, — перебила я ностальгирующую старушку, — ты будешь оживлять моего мужа, или мне тебе дрова еще и порубить? (Топор в дверном косяке угрожающе зашевелился).

— Не, не, — бабка шустро растолкала Ларсена, и они вместе принялись затаскивать Джеральда в избушку. Втащив его на порог, бабка зычно гаркнула, обращаясь к кому-то в доме: — Эй ты, хрен с горы, поруби дрова! Нам тут с неба упало…

Из дома проворно выскочил трухлявый дед и, ничему не удивляясь, принялся бодро выковыривать топор из дверного косяка. Бабка кивнула мне:

— Заходи, подруга, не стой! Оживим мы твоего благоверного. Но… оно тебе надо?

— Оно мне надо, — сурово ответила я и, пригнувшись, вошла в избушку.

Внутри все было как полагается. Пучки трав повсюду вперемежку с сушеными лягушками, куча пузырьков и фляжек, черная кошка на подоконнике и метла в углу (явно обкатанная, то есть облётанная). В общем, дизайн был строго выдержан в одном стиле.

Я скромно присела на лавку у окна, стараясь не мешать процессу. Джеральда уже разложили на столе, и бабка внимательно ощупывала моего задохлика. Тот стонал и, похоже, всерьез собрался умирать.

— Чем травили, знаешь? — осведомилась бабка.

Я протянула ей иголку, завернутую в платочек. Бабуля обнюхала ее и оживилась:

— О! Настойка из ааронова посоха! Давненько мне не встречался этот яд. Ну что ж, сейчас приготовим противоядие… Только вот мне нужны медвежьи уши.

— Издеваешься, бабка, — протянула я, — Как это я у живого медведя уши резать буду?

Бабка как-то странно на меня уставилась и, поковырявшись в носу, спросила:

— А ты что, товарка, в травах не разбираешься?

— Не моя специализация, — гордо отрезала я. — А вот топоры кидать по движущимся мишеням у меня хорошо получается…

Доморощенная ведьма поняла намек и занялась своими травками. Мне, конечно, не хотелось быть такой бестактной, но иначе бабушку было просто не расшевелить. Джеральд уже с полчаса томным хрипом деликатно намекал на свою предстоящую кончину, а бабуля даже и не начинала его лечить. Однако времени у нас было маловато. Я плохо знала нравы того времени, но подозревала, что если заявлюсь в усадьбу на ночь глядя в компании одного лишь кучера и мужа в ковре, то опущу доброе имя баронессы Валленхельм ниже плинтуса. Так что нам надо было торопиться.

Слава богу, бабушка наконец подорвалась готовить пойло для Джеральда. На печи забулькали отвратно пахнущие отвары в горшочках, а сама лекарка начала резво растирать в ступке какое-то растение. Попутно она пытала Ларсена расспросами о его нынешней беспутной жизни.

— Не сделала я из тебя человека! — сокрушалась бабуля, тыкая пестиком в ступку. — Опять ведь работаешь на какого-нибудь душегуба? Не отвечай, по глазам вижу. Даже знаю, кто это. Бароном себя называет. Ну барон из него, как из Припадочной Греты ворожея. Богат он, конечно, сказочно, а вот откуда у него титул появился… Хотя, коли денежки есть, все купить можно.

Ларсен сокрушенно кивнул и поклялся бабке, что непременно завяжет после этого дела. Мол, у него перед бароном какие-то обязательства. Я же, начиная с этой минуты, сидела тихо-тихо, как правительство перед дефолтом, внимательно прислушиваясь к словам бабуси. Загадочная личность барона меня занимала давно. Вернее, даже не личность, а его причастность ко всему делу с Маленбергами и их оборотнем. Уж не ради ли этого мутировавшего псевдозверя мы с Джеральдом строим из себя невесть кого и вынюхиваем страшную военную тайну аристократической семьи? Словно подтверждая мои размышления, бабка загадочно произнесла: