Путь самурая - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 16

Ресторан при гостинице, конечно же, не шел ни в какое сравнение со своими столичными собратьями. Однако, сделав скидку на провинциальность, здешняя ресторация вполне соответствовала необходимым для подобных заведений стандартам. Пол паркетный, гардины бархатные, на столах белые скатерти, на эстраде оркестр, халдеи в рубашках при галстуках-бабочках, чего еще надо? Еще необходимо обеспечить должное освещение, не слишком яркое и не чересчур тусклое. Нужное освещение обеспечивали так называемые бра, развешенные тут и там на разной высоте вдоль крашенных в розовый цвет стен. По всей вероятности, лампочка в одном из настенных светильников недавно перегорела. За столиком под потухшей лампочкой «отдыхало» четверо лиц кавказской национальности. Изрядно подвыпившие выходцы с заснеженных хребтов Закавказья возопили в четыре глотки: «Да будет свет!» Администрация вняла воплям гостей с юга и прислала рабочего-электрика со стремянкой. Кавказцы вылезли из-за стола, работяга взобрался на стремянку, и тут выпившие дети гор решили над ними «подшутить», толкнули лесенку, электрик, падая, опрокинул столик, взвизгнула бьющаяся посуда, заржали громко и заразительно сильно поддатые дети Юга.

– На ловца и зверь бежит... – прошептал Игорь, щелкнув пальцами здоровой, правой руки.

На щелчок мгновенно отреагировал халдей, сопровождавший пару от ресторанных дверей, почтительно отставая на шаг от Самурая. Артур и Анатолий поднатаскали Игоря в науке общения с прислугой, и до сего момента Михайлов не замечал халдея за плечами и как бы не слышал его тихий голос, направляющий дорогих гостей к «лучшему столику» и обещающий «лучшие закуски и вина». Игорь успел заметить, что ресторанный зал полон, и большая часть относительно трезвой публики украдкой следит за ним, сверкающим золотыми побрякушками столичным франтом. И успел подумать о том, что, откровенно говоря, не в жилу прямо сейчас, резко развернувшись на каблуках, бежать звонить Ирине. «Юмористы» с Кавказа дали прекрасный повод для скоротечной драки, появилась уникальная возможность быстренько надебоширить, выполнить заказ на скандал с мордобоем.

«В конце концов, да простят меня боги за цинизм, Ира с утра ждет звонка, и позвоню я на пять минут раньше или позже, уже не имеет принципиального значения», – подумал Игорь, щелкая пальцами. Щелкнув, достал оттягивающую карман пиджака и мешающую движениям рацию, не глядя передал ее официанту и направился к группе смеющихся кавказцев. Не оглядываясь, знал, что Женя все поняла и готова в любой момент приступить к «работе». Собственно, «работа» предстояла как раз по ее профилю, от Игоря требовалось лишь начать, лишь затеять драку и после «засветить волыну». Ничего сложного, когда настроение отвратное и злость на собственную забывчивость распирает душу.

Обойдя растянувшегося на паркете работягу, Игорь остановился напротив самого смешливого из кавказцев, долговязого, черноволосого самца средних лет с иссиня черными волосами и огромным, горбатым, как горный хребет, носом.

– Кто тебе, долгоносик, разрешил рабочий класс обижать, а? – спросил Михайлов, расстегивая здоровой рукой пуговицу на пиджаке.

– Ээ-э... он сам упал... – кавказец примирительно развел руки в стороны, шагнул к Игорю и, образно говоря, «наступил на грабли».

Пальцы Михайлова метнулись к горбоносому, смуглому лицу. «Грабли» попали в цель, точнее, в две цели, в оба глазных яблока. Кавказец, взвизгнул и, хлопнув себя ладонями по щекам, согнулся перед Игорем в полупоклоне.

Из-за спины Игоря выскользнула Женя. Острая девичья коленка врезала по ребрам согнувшемуся долгоносику, Игорь выхватил пистолет и добавил рукояткой по затылку.

Евгения прыгнула. Без видимой подготовки взмыла вверх на добрых полметра. Вскинула прямые, как у гимнастки, ноги. Стопы описали в воздухе две короткие, сходящиеся дуги и ударили по ушам следующего смешливого кавказца, более низкого, чем долгоносик.

Зависнув на миг в воздухе, Женя прогнулась, крутанула заднее сальто и твердо приземлилась на ноги. Едва заметно спружинила и, снова подпрыгнув, врезала подошвой туфельки оглушенному толстячку по лбу.

Небритый пузан свалился на спину, сбив с ног коротко стриженного собрата с золотыми зубами и едва не опрокинул земляка с шикарными сталинскими усами.

А Евгения вновь прыгнула, опять закрутилась в воздухе сгруппировавшись. Сальто вперед, Женя пролетает через пузатое тело, падает на грудь золотозубому, прижимает его голову коленом к полу, выбрасывает в сторону обманчиво детскую ручку и плотно сжатый кулачок попадает точнехонько в пах обладателю пышных сталинских усов.

Вот и все. Конец. Четверо южан вряд ли встанут завтра к базарному прилавку. Послезавтра, очень может быть, они снова будут продавать ранние тепличные помидоры, бананы и вялую зелень в пучках, но завтрашнюю пасхальную субботу весельчаки кавказцы проведут, слоняясь по коридорам местной больницы, отслюнявливая налик местным врачам и медсестричкам за множество медицинских услуг самого разнообразного характера.

Игорь вернул пистолет в кобуру, подошел к оклемавшемуся работяге-электрику, протянул ему руку.

– Хватайся за граблю, братишка, и давай вставай. Ты как? Сильно расшибся?

Электрик уцепился сильной рукой за ладонь Игоря, другой рукой оттолкнулся от пола. Встал, взглянул на Михайлова. Игорь непроизвольно отшатнулся. Его напугало лицо работяги. Страхи бывают разные. Игоря передернуло, как от укола, более от неожиданности, чем от страха, однако и страх присутствовал, воскресший на мгновение страх из далекого детства, брезгливый страх перед уродством, тот тип страха, что нещадно эксплуатируют киношники, производители фильмов ужасов, создатели кинообразов уродливых монстров и отвратительных чудовищ.

Михайлов увидел огромное ярко-малиновое родимое пятно на скуле, бельмо на правом глазу и содрогнулся. Контуры пятна напоминали силуэт осьминога. Брюшко под веком, щупальца расползлись в разные стороны, скрючились на шее под ухом, дотянулись до подбородка, заползли на узкий, морщинистый лоб. Залитый бельмом слепой правый глаз казался больше здорового левого. Белая поволока в окружении малиновой кожи...

«Кошмар! – подумал Игорь. – Несчастный мужик! Родился с уродством на лице, бедняга. Представляю, как он страдал ребенком, как тыкали в него пальцем, а он, малыш-несмышленыш, не понимал, отчего постоянно является объектом нехорошего внимания и взрослых, и таких же, как он, малышей. Представляю, как дразнили повзрослевшего беднягу в школе, как он плакал ночами, уткнувшись изуродованным лицом в подушку, как зло шутили над ним красавчики подростки, как разнообразные дебилы ржали слюнявыми ртами над обиженным богом существом... Черт побери, я, наверное, на его месте проклял бы всех богов на свете... Блин! Как жалко-то мужика...»

Электрик заметил мимолетную судорогу страха и сменившее ее выражение сочувствия на отлакированном столичными косметологами челе Михайлова. Усмехнулся, обнажив желтые, кривые зубы, мол, я все понимаю, привык и к презрению, и к сочувствию. Игорю сделалось до боли неловко. Пробормотав нечто невнятное, то ли извиняясь перед работягой, то ли приободряя его, Михайлов поспешно повернулся спиной к уроду и, взглянув себе под ноги, размашисто, по-футбольному, треснул под ребра носком ботинка ближайшее тело южанина-долгоносика.

– Человек! – Михайлов щелкнул пальцами.

Мелко семеня ножками, к Игорю подбежал халдей. Подобострастно протянул Самураю рацию.

– Проследи: с них штраф в пользу рабочего класса, – Игорь забрал протянутую рацию, указал антенкой через плечо, в сторону электрика. – Штука баксов за смешливость. Не отдадут, с тебя спрошу. Усек?

Халдей мелко закивал головой.

– Ужинать в вашем гадюшнике я передумал. Принесешь ужин на две персоны в мой номер.

Четко чеканя шаг, Михайлов направился к выходу. Евгения с немой покорностью послушной рабыни последовала за Самураем.

Ресторанные двери захлопнулись за гордо выпрямленной самурайской спиной, Женя ускорила шаг, поравнялась с Михайловым.