Последний вампир - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 12

— Карамба! Шнурок порвался! Не бухти под руку, доктор! Сказал, расхерачу шарик, значит, я его расхерачу. Точка!

Лев Юрьевич развел руками, пожал плечами, сместился от центра помещения ближе к Игнату.

— А кто, по-вашему, Лев Юрич, за нами наблюдает? — спросил Игнат, прикидывая, сможет ли он, Игнат Сергач, справиться с молодым атлетом, ежели возникнет необходимость?

«Нет, не справлюсь, — честно признался себе Игнат. — Впрочем, пока, хвала духам, нет надобности рисковать здоровьем. Ну, разобьет оболтус плафон, ну и что?..»

— У Льва Юрьевича теория, — произнесла Ангелина, ответив за доктора. — Все мы, согласно теории Льва Юрьевича, невольные участники телевизионного шоу.

Ангелина зевнула, прикрыла рот узкой ладошкой, как всегда, изящно.

— Да, да, я допускаю, что все это подстроили телевизионщики, — мелко закивал доктор и заговорил быстрее, как бы торопясь изложить свою теорию, пока она не разбилась вместе с плафоном. — В девяносто первом я гостил у друзей в Гамбурге и смотрел по немецкому телевидению поразительную передачу: ничего не подозревающий бюргер уплатил пару марок за обзорный пролет на «кукурузнике» над городом, забрался в кабину к пилоту, самолетик набрал высоту, и пилот выпрыгнул с парашютом, а скрытая в кабине камера фиксировала реакцию бюргера, который не догадывался о розыгрыше — о втором пилотирующем самолет авиаторе, замаскированном в задней части фюзеляжа. Это лишь один сюжет из поразившей меня передачи. Были и другие. Например, немец приходит к стоматологу, ему делают укол, но колют не обезболивающее, а снотворное. Пациент засыпает, его за полчаса, на вертолете, перевозят в другой город. Там такой же, один в один, стоматологический кабинет и тот же доктор, понимаете? Немец просыпается, и ему кажется, что он забылся на секунды, поняли? Ему ставят пломбу, он выходит, а коридоры другие. Идет на улицу — другие дома, погода. Реакцию несчастного немца, как вы поняли, снимают скрытой камерой. Я вспомнил немецкую телепередачу и сопоставил с модой на экстремальные шоу на нашем телевидении; «За стеклом», «Последний герой», из той же оперы и «Слабое звено», согласитесь. С начала две тысячи второго года мой рабочий график уплотнился невероятно, каждый вечер я на работе, в «ящик» смотреть времени нет совершенно. Я не досмотрел шоу «Последний герой», я не в курсе нынешних эфирных тенденций, однако допускаю, что наши телевизионщики могли купить лицензию на ту поразившую меня немецкую передачу, где скрытая камера снимает людей, поставленных в сверхэкстремальные обстоятельства. Когда жестокий, но, я уверен, сверхрейтинговый розыгрыш телевизионщиков закончится, нам предложат баснословную компенсацию за...

— Размечтался! — рявкнул Стас, вскакивая. Помахал зажатой в кулаке кроссовкой, привыкая к импровизированному орудию, распорядился с усмешкой: — Доктор, будешь пожарником. Приготовься, ща я шарик расфигачу в одно касание.

— Станислав, уважаемый, и все же не стоит торопиться! — взмолился Лев, бочком смещаясь к емкостям с питьевой водой.

— Почему? — Стас отрепетировал замах с последующим ударом кроссовкой. Белые шнурки просвистели в затхлом воздухе, рифленая подошва, чмокнув, согнулась пополам и вернулась в исходное положение.

— Потому, уважаемый! Хотя бы потому, что плафон — подозрительный предмет, понимаете? Вы рискнули побороться с собаками — и чем это закончилось? Тогда вы рискнули только собой. Разве я вас тогда не отговаривал? Сейчас вы рискуете всеми нами, понимаете?

— Понимаю, ха-ха-ха!.. — оскалился Стас, гипнотизируя матовую сферу взглядом, переступая с обутой ноги на босую, то напрягая, то расслабляя плечевой пояс. — Понял, доктор, ты боишься. Про видеокамеры ужо молчишь, ужо он тебе подозрительный!.. Подозрительный шарик, я согласен, маза фака! Но он меня напрягает, и я его расфигачу. Я дурак рисковый, пусть! Но шарик меня достал, и я его достану!..

Сергач на всякий случай поднялся с пола, отошел к окну, где на подоконнике восседала царственная Ангелина, невозмутимая и внешне безучастная к происходящему. Затих в своем углу и, кажется, перестал дышать Ян Альбертович. Втянул голову в плечи Лев Юрьевич.

«Блин, какой идиотизм! — подумал Игнат, смяв чуть дрогнувшими пальцами разовый стаканчик в комок. — Четверо взрослых людей и один взбалмошный оболтус, словно персонажи глупой компьютерной игры в жанре „Квест“, кем-то и зачем-то похищены, помещены черт-те куда, и еще этот долбаный, непонятно зачем и кому нужный плафон без проводов... А вдруг эгоист Стасик сейчас его разобьет, и мы все, в натуре... Чего? Взлетим на воздух? Взорвемся, да?.. И какой будет в этом смысл, а?..»

— Ху-у-у... — выдыхает Стас, отталкивается левой кроссовкой, замахивается правой, баскетбольная, двухшаговая пробежка, прыжок, шлепок по матовой округлости...

Шар под потолком лопнул, будто и правда взорвался. Шар раскололся на дюжину больших осколков и множество малых. Осколочная шрапнель посыпалась на пол...

Прикрыв голову локтями, приземлился на обутую ступню Стас, спружинил коленом, оттолкнулся назад. Вздрогнул, приседая, Лев Юрьевич, Игнат моргнул, всхлипнул Ян Альбертович, затаила дыхание Ангелина, зло и яростно залаяли собаки во дворе...

— Гык! Гых-хы... Видишь, доктор, нету никаких видеокамер в нашей камере заключения... — заржал очень довольный собою Стас, балансируя на левой ноге, натягивая на правую, забинтованную ногу сослужившую службу кроссовку. — Хы-гы... Видишь, доктор, дырку в потолке? Вокруг дырки гнутые гвозди видишь? Шарик держался на гнутых гвоздях, прикрывал дыру для патрона с лампочкой. Делов-то на десять центов, а разговоров было, хы, на сто долларов! Проводку в сарай не успели провести, лампочку не успели повесить, гы-гы...

Лев Юрьевич, шаркая сандалиями, разгребая хищно изогнутые, длинные и острые осколки, осторожно вышел на середину комнаты, выпятил пузо, задрал подбородок.

— В дырке что-то есть! — объявил он, прилаживая ладони козырьком ко лбу. — У сарая крыша пологим домиком, чердачок махонький, и там что-то есть, что-то виднеется в дырке выше уровня потолка. Допускаю возможность, что это... это объектив видеокамеры!..