Белый шайен - Юров Сергей - Страница 61

— Пиламайя, — произнес я, приподнимаясь. — Спасибо. Было очень интересно. Пора идти домой.

— Останься, Шайеласка, — попросил вождь. — Ташина Сапевин сейчас еще чем-нибудь угостит тебя.

— Хийя, — покачал я головой. — Нет. Мне нужно оставить еще место для жаркого из оленины, которое, кажется, уже готово у Вапы Хакиту.

Бешеный Конь повел носом и, слегка улыбнувшись, сказал:

— Если запах идет из типи Боевого Оперенья, го поздравь его от меня за удачную охоту, Шайеласка, и торопись, ибо это запах жареной зайчатины. Тебе могут достаться только уши.

— Хечиту йело, мни кте ло, — усмехнулся я, — Это верно, я ухожу.

Приложив пальцы правой руки ко лбу, в знаке почтения, я откинул полог и вышел наружу.

Глава 6

Зима 1875 — 76 годов была на редкость холодной. Трескучие морозы сменялись снежными буранами, затяжные вьюги чередовались с пронзительными злыми ветрами. Чтобы выбраться из типи, зачастую приходилось разгребать громадные сугробы, а снег все валил, валил, и казалось, что у Вазийи, легендарного Зимнего Гиганта, его запасы неистощимы. В ту зиму с охоты не вернулись несколько воинов. Их нашли лишь по весне: они сбились с дороги и замерзли в открытой прерии.

Каково же было удивление людей, когда в середине января из кружащегося снегопада в наш зимний лагерь въехал Жан Батист Пурье.

— Чует мое сердце — неспроста это, — вздохнула Лаура, проводив взглядом метиса до типи Бешеного Коня. — У Пурье редко бывают добрые новости.

Я привлек к себе любимую и, разгладив на ее лбу тревожные морщины, нежно сказал:

— Ми-та-вин, те-чи-хи-ла.

— Знаю, знаю, что я твоя жена и что ты любишь меня, но так не хочется услышать недобрые вести.

По лагерю поплыл зычный голос лагерного глашатая, созывающего вождей в типи Бешеного Коня.

— Что ж, — сказал я, — мне остается одеться и сходить к Ташунке Витко за тем, чтобы узнать, чего же хочет этот полоумный скиталец Пурье.

Когда я вошел в жилище вождя, метис представлял собой жалкое зрелище. Он, сгорбившись, сидел у костра и отогревал над пламенем обмороженные пальцы. Несколько раз он пытался заговорить, но скованные печатью мороза губы лишь неуклюже шевелились. Только поев горячего супа из костного бизоньего мозга и закурив трубку, метис, наконец, пришел в себя.

— Хвала Вакантанке! — произнес он простуженным голосом. — Я думал, что мне уже конец.

— Что же привело тебя сюда? — спросил Бешеный Конь

Метис порылся за пазухой и извлек на свет большой бумажный пакет. Окинув взглядом собравшихся вождей, он протянул его мне.

— Пусть Шайеласка прочтет вам эту говорящую бумагу.

Я вытащил из пакета его содержимое. Это была копия приказа председателя комиссии по делам индейцев. Я начал читать вслух. Сухой, официальный тон приказа уже не обещал ничего хорошего, а вскоре его угрожающий смысл не оставил никаких сомнений, что военные власти Штатов затеяли гнусное дело. В приказе были даны сроки, к которым все не резервационные индейцы должны прибыть в ближайшие агентства, но эти сроки оказались до того нелепыми, что я едва не сплюнул с досады в жилище боевого вождя тетонов.

«Если до 31 января кочующие индейцы не появятся в агентствах, они будут считаться врагами американской кавалерии».

Комментарии излишни! Добраться до агентства за две недели в такую зиму отказался бы и голодный волк, которому пообещали заднюю ляжку от самой жирной антилопы!

Реакция вождей была такой же, что и у меня. Они негодовали.

— Пусть любой из генералов приедет сюда и попробует провести племена через глубокие снега к агентству Красного Облака, — процедил Вапа Хакиту. — Если это ему удастся за пятнадцать солнц, я побрею голову как пауни!

Бешеный Конь поднялся на ноги и четко проговорил:

— Вапе Хакиту не нужно подвергать свою голову подобному святотатству. Потому, что оглала не двинутся с места. Потому, что Длинные Ножи не заставят Ташунку Витко следовать их сумасшедшим приказам. Они захотели кровопролития, они его получат. В теплые дни, когда прерии порастут травой и цветами… Хей-йя-пи. (Я все сказал).

В один из дней начала марта Бешеный Конь позвал нас с Вапой Хакиту в свое жилище. Там находился молодой воин, только что прибывший из агентства Красного Облака.

— Дурные вести, — сказал вождь, кивнув на воина. — Хеслаткала Уайака сообщил, что из форта Феттерман выехал Три Звезды. Он направляется на север, вниз по реке Бизоньего Языка.

В самом деле, эти новости отдавали грозной опасностью.

— Откуда Пленный Лось узнал о походе генерала Крука? — спросил я.

— Меня направил сюда молодой Красное Облако, Джек. Он сказал, что Три Звезды уже спускается вниз по Танг-Ривер.

Все замолчали, обдумывая слова молодого оглала. Бешеный Конь долго курил свою повседневную трубку, потом поочередно посмотрел на меня и Боевое Оперенье.

— Я поручил вам сопровождать Маленького Великана, и вы хорошо управились с делом. — сказал он. — Теперь я хочу, чтобы вы выехали на юг и проследили путь Три Звезды. Это работа достойная воинов Хансхаска.

Бешеный Конь напомнил нам, что, как он сам, а также знаменитые Американская Лошадь, Человек-Боящийся-Своих-Лошадей, Сабля, мы являемся членами военного общества Волка, которое всегда ведало вопросами разведки.

Я перекинулся с Боевым Оперением парой слов и произнес:

— Мы — Хансхаска, Ташунка, а волки умеют искать добычу и следить за ней.

На рассвете следующего дня мы были в пути. Снег валил густыми хлопьями, температура держалась где-то у нулевой отметки. Подо мной шагал старый, потрепанный битвами и годами Маркиз. Время брало свое. Это теперь был не тот неутомимый быстроногий конь, которым я по праву гордился и который вызывал зависть у всех лошадников. Его зрение и слух становились неважными, выносливость постепенно убывала, быстрота оставляла желать лучшего. Но черт меня побери! Я по-прежнему любил своего четвероногого друга и постоянно откладывал момент, когда придется снять с его старой облезлой спины седло и перебросить его на лоснящийся круп молодого скакуна.

Под Боевым Опереньем четко перебирал копытами длиннохвостый вороной конь индейцев арикара. Этот конь был в полном рассвете сил.

Из припасов у нас хранились в парфлешах сушеный пеммикан, сахар, кофе и плитки контрабандного шоколада. Недостатка в свежем мясе не было: бесшумные стрелы Вапы Хакиту летели точно в цель.

На шестой или седьмой день пути мы неожиданно наткнулись на небольшой индейский лагерь, состоявший из шестидесяти типи. Судя по всему, находившиеся в нем люди не подозревали ни о чем. На мелком притоке Танг-Ривер стояла укутанная в легкий дымок мирная индейская деревня.

— Кажется, шайены Старого Медведя, — предположил я.

— Ха! — воскликнул Боевое Оперенье, указав пальцем на центр стоянки. — Тебе не знакома та громадная палатка, брат?

— Две Луны, — спустя мгновение хмуро проговорил я. — Тот Две Луны, который обещал Ташунке Витко не оставлять Тропу Войны.

— Он самый. Уж слишком далеко к юго-востоку стоянка, чтобы ему остаться на Тропе Войны. Кажется, собрался идти в агентство… Хох!.. Хох!

Слетевшие с губ индейца звуки говорили о нешуточном удивлении.

— В чем дело, Вапа? — спросил я друга.

— Да ты только взгляни, Шайеласка!.. Этот плут. Пес, тоже здесь!

Посмотрев на дальний конец селения, я увидел там несколько типи оглала. В середине февраля Пес обещал боевому лидеру лакота поддержку, а через считанные дни изменил своему слову и откололся от нашего зимнего объединенного лагеря. И вот теперь он привел своих оглала прямо под нос Трех звездному Круку, который шел громить краснокожих, а не пожимать им руки.

Подъезжая к типи Две Луны, мы увидели, как к нему отовсюду стали подтягиваться люди. Северный шайен не был великим вождем, как, например, Тупой Нож или Маленький Волк. Он являлся всего лишь одним из девяти младших вождей военного общества Лис, и поэтому мы остались на лошадях. Да и вряд ли мы сошли бы с них, будь на его месте даже великий Охком, Маленький Волк. Какое может быть уважение к тем, кто сегодня клянется сражаться, а назавтра берет свои слова обратно.