Проклятие Деш-Тира - Вурц Дженни - Страница 69

Лизаэр поплотнее завернулся в плащ, а Аритон принялся очищать плиту, и древние символы словно вспыхивали у него под руками.

— Средоточие силы, — благоговейно прошептал он. Асандир остановился рядом, придержав коня.

— Да. Мы находимся в центре Большого Изаэрского Круга. Его построили в Первую эпоху, дабы земная сила охраняла покои тогдашних паравианских королей. Цепь защитных построек давно превратилась в прах, но Круг сохранял свое действие вплоть до вторжения Деш-Тира.

Аритон передал поводья своей кобылы брату и, завороженный, шагнул вперед.

— Смотри не заблудись, — предостерег его Асандир. — На самом деле тебе бы лучше отдохнуть. Остановок больше не будет до самой Альтейнской башни.

Аритон с видимым сожалением подавил любопытство.

— Скажите, хоть что-то уцелело от паравианских городов? — спросил он.

Маг печально покачал головой.

— Древние расы строили лишь по необходимости. Все, что оставалось от Первой эпохи, погибло во время восстания, за исключением крепостных башен в Итамоне. Они были защищены могущественными заклинаниями, и армии, посланные для их разрушения, не смогли преодолеть заслон.

Однако упоминание о городе, где когда-то правили его предки-Фалениты, не вызвало у Аритона никакого интереса. Он молча взял из рук Лизаэра поводья и погрузился в раздумья. Асандир меж тем достал из седельной сумки флягу с горячительным напитком и предложил всем подкрепиться.

Когда Аритон заметил, что Дакар почему-то совершенно трезв, было, увы, уже слишком поздно. Он облизал губы, но не почувствовал никакого привкуса. В содержимое фляги вполне могло быть подмешано какое-нибудь сильнодействующее зелье, но тогда его должны были бы заглушить чем-то другим. Чаще всего наряду с зельем добавляли что-то сладкое. Однако сладости во рту не ощущалось. И все же Аритон почувствовал слабость в коленях. Он увидел, как Лизаэр рухнул на землю, потом упал сам и потерял сознание. Все случилось так быстро, что Аритон даже не успел рассердиться — и уже лежал неподвижно возле брата.

— Грязная проделка, — заметил Дакар, обращаясь к Асандиру.

Асандир вогнал пробку во флягу, в содержимое которой было подмешано не зелье, а магия. В его глазах читалось нетерпение.

— Не грязная, а необходимая, мой непутевый пророк. Не забывай, что метласские змеи могут в любую минуту вырваться из Миртельвейнского болота. Поэтому вместо пустопорожних разговоров утихомирь-ка лучше лошадей.

Дакар поймал переброшенные ему поводья, потом успокоил неуемного гнедого. Бледный на сей раз не только от головной боли, он уговаривал четырех лошадей стоять спокойно, стоически перенося проделки озорной мышастой кобылы, норовившей пожевать капюшон его плаща.

— Жуйте, терзайте меня, — бормотал он снова и снова. — Не стесняйтесь, жуйте, только не обращайте внимания на всякие магические штучки.

В очередной раз сдерживая взбрыкнувших лошадей, он даже вывихнул плечо. «Если Сетвир не изменил своим привычкам, — уныло подумал пророк, — в Альтейнской башне будет нелегко раздобыть выпивку покрепче. Даже для срочных лечебных надобностей».

Магический сон, в который Асандир погрузил обоих братьев, для Аритона не был провалом в беспамятство. Вначале он ощутил мощный силовой поток, затем очутился в волнах другой магической силы, но даже в бессознательном состоянии его чутье мага продолжало бодрствовать. Оно инстинктивно направило сознание Аритона на поиск источника этой силы. Внутреннее зрение различило какие-то туманные очертания. Их можно было бы посчитать сном, но Аритон понимал, что это не сон.

Скорее всего, ветви, о которых упоминал Асандир, переплетались в сеть. Картины, которые посылала ему эта магическая сеть, отражали реальность, и реальность эта была пугающей. Аритон видел заросли камышей над темной стоячей водой громадного болота, перерезанного насыпью с развалинами стен. В туманном и холодном ночном воздухе резко пахло болотной гнилью. Вместо луны и звезд над болотом мерцали магические знаки оберегов, острые, как лезвия мечей. Исходящая от них сила перекрещивалась, образуя защитную преграду. Под нею, в глубинах обманчиво спокойных вод, метались сотни, а может, тысячи змей. Сталкиваясь, они злобно жалили друг друга, изливая свой яд. За ними наблюдала неподвижно застывшая человеческая фигура, облаченная в домотканый плащ. Почуяв присутствие Аритона, человек резко вскинул голову, словно заслышав чьи-то шаги там, где не отважился бы появиться самый отчаянный храбрец.

Потом глаза стража соприкоснулись с сознанием Аритона, последовал беззвучный удар, и очертания страшного болота завертелись и пропали. Вместо них появилась просторная комната под крышей башни, заваленная книгами в кожаных переплетах. В центре стоял громадный стол, а на нем горела жаровня, от которой исходила магическая сила. Асандир распознал и другие потоки, один из которых, несомненно, принадлежал Асандиру. Другой поток, послабее, был наполнен возражениями Дакара. Поток, идущий от второго мага, почему-то был крайне слабым. Этот маг находился как бы в тени, а на плече у него, расправив крылья, восседал ворон. Здесь сознание Аритона испытало на удивление мягкое и даже нежное прикосновение. Он увидел за столом еще одного мага.

Белоснежные волосы и седая спутанная борода делали этого человека похожим на дряхлого старца, впечатление старческой беспомощности усиливалось по-детски удивленным выражением его лица. Но ощущение это было обманчивым: глубоко посаженные серо-зеленые глаза, сверкающие под кустистыми седыми бровями, пронизывали насквозь.

— Тейр-Фаленит, — прозвучал в мозгу Аритона чей-то голос.

Повелитель Теней мгновенно проснулся. Он лежал в помещении, пол которого устилал красный ковер. От очага исходило уютное тепло, над огнем на цепочке, выкованной в форме драконьего хвоста, висел котелок. На мраморной полке у очага вместо фарфоровых статуэток или иных предметов искусства стояла жестяная коробка с чаем, которую кто-то по рассеянности позабыл закрыть.

Аритон, моргая, огляделся по сторонам. Потом он вспомнил о фляге Асандира и ее заколдованном содержимом. Если за время этого странного сна его куда-то перенесли из Большого Изаэрского Круга, то сейчас, скорее всего, он находился в Альтейнской башне. Аритон лежал на подстилке, накрытый одеялами. Кто-то снял с него сапоги, штаны и камзол, но оставил рубашку, и она по-прежнему была влажной от дождя. Уже готовый выбраниться от досады, Аритон увидел свою одежду; она висела на стуле вместе с поводьями и мотком вощеных ниток. В роскошное бархатное сиденье стула было бесцеремонно воткнуто шило. Аритон заметил, что его меч вынут из ножен, смазан и лежит на столе, заваленном книгами. Часть книг была раскрыта и положена страницами вниз, иные топорщились загнутыми листами. Из некоторых фолиантов торчали кусочки тонкого пергамента и выцветшие нитки, служившие закладками. Изящный серебряный подсвечник хранил остатки старого воска, словно здесь давно не зажигали свечей. Рядом стояли чашки со щербатыми краями, валялись грязные чайные ложки. Из любого уголка, не занятого другим хламом, выглядывали чернильницы, лишенные крышек.

Казалось, сам дух этого помещения с дубовыми панелями стен, потускневшими от времени шпалерами и каким-то уютным беспорядком должен был порождать в усталом путнике сильное желание снова лечь, закрыть глаза и предаться отдыху. Но у Аритона ныло все тело; он ощущал где-то поблизости мощные потоки силы. От этого он чувствовал неугасающую тревогу. Рядом, на другой подстилке, безмятежно храпел Лизаэр, но Аритон понимал, что сам он больше не уснет. Тогда, отбросив одеяла, он встал и натянул на себя влажную одежду. Не обнаружив нигде своих сапог, он босиком протопал по ковру до единственной двери, также дубовой, обитой металлическими полосами и снабженной засовом. Отодвинув его, Аритон рванул дверь. Она выходила на лестницу, освещенную факелами и красноречиво свидетельствовавшую о том, что когда-то Альтейнская башня служила крепостью. Вздрогнув от яростного холодного ветра, пробивавшегося сквозь бойницы, Аритон ступил за порог и осторожно закрыл за собой дверь. Сосредоточившись, он понял, что источник силы должен находиться где-то выше, и поднялся по старым, стершимся ступеням на самый верх башни. Там он обнаружил узкую дверь, столь же простую и грубую, как и первая. Кованое железо засова и щеколды заиндевело от холода, и рука его едва не примерзла к металлу, пока он открывал эту дверь.