Проклятие Деш-Тира - Вурц Дженни - Страница 63

Лизаэр по-новому взглянул на пещеру, в которой происходило торжество в его честь. Эти люди, мечом добывавшие себе средства к существованию, вряд ли любили закатывать балы. Скорее всего, зал этот предназначался не для праздников, а служил хранилищем всего, что успели награбить несколько поколений потомков родовой знати.

Старший сын Маноллы и отец Майена продолжал живописать подробности того, первого налета. Замечание Ташэна о пятнах крови уже не казалось Лизаэру преувеличением. Понимая, что за ним постоянно наблюдают десятки глаз, принц дипломатично скрывал возмущение. Каким бы ни было происхождение этих людей: благородным или самым простым, они не считали грабежи постыдным занятием, и это неприятно поразило Лизаэра. Неужели ему предстоит стать королем этого сброда? Теперь он понимал, откуда появились здесь изысканные наряды, драгоценности и даже посуда. Все это было воровской добычей, результатом засад и убийств. Люди из кланов не занимались ни честной торговлей, ни ремеслами. Их ремеслом было выслеживание добычи, ими владела неистребимая тяга к разбою. Опасаясь, как бы не заметили его дрожащих рук, Лизаэр опустил вилку. Его попытки переменить тему закончились неудачей. Аритона все эти рассказы только забавляли, он взахлеб смеялся, чем побуждал хозяев продолжать повествования о своих воровских подвигах.

У Лизаэра пропал всякий аппетит. Разумеется, выходя в море с картанскими пиратами, Аритон притерпелся к жестокостям. Возможно, и на грабеж он смотрел так же, как новые подданные Лизаэра. Но почему брат так легко простил им грубое обращение с собой на перевале? Для человека с болезненным чувством самолюбия и постоянным стремлением к уединению это было более чем странно.

Лизаэр вдруг вспомнил, как Аритон играл у костра на лиранте Фелирина. Тогдашнее его состояние как-то не вязалось с нынешним. Может, он — искусный лицедей? Как иначе объяснить, что столь восприимчивый человек станет хохотать над рассказами о жестоких стычках на перевале? Удрученный местными нравами, Лизаэр чувствовал себя одиноким, безуспешно стараясь не терять самообладания. Он вспоминал, как часто Фалениты самым беззастенчивым образом обманывали амротских торговцев, идущих им на уступки. Врожденное чувство справедливости, присущее Илессидам, было уязвлено, принц не желал оправдывать никого, кто выбирал разбой своим образом жизни.

Лизаэр стойко вынес всю трапезу; положение высокого гостя обязывало. Внутренне — отстраненный, внешне — безукоризненно вежливый, он выслушал весь запас этих жутких историй, пока не начали отодвигать столы, освобождая место для танцев. Теперь он мог, не нарушая этикета, поговорить с Асандиром.

— Как мне управлять этими дикарями? — обрушился он на мага. — Жители городов — такие же тайсанские подданные, как они. Они гордятся своим происхождением. Но могут ли эти разбойники править ремесленниками, которых они презирают и которые становятся жертвами их набегов?

Асандир оторвал взгляд от дальнего конца зала и устремил на растерянного принца свои властные стальные глаза.

— Имей терпение, ваше высочество. Дождись, пока окажешься за столом у наместника и наслушаешься хвастливых рассказов его наемных головорезов. Горожане теряют лишь деньги, а клан платит кровью своих соплеменников и наследников. Те, кого горожане именуют варварами, видели, как их детей убивали, словно дичь на охоте. Их жен, сестер и дочерей безжалостно насиловали. Они вынуждены жить в горах и глухих долинах, ибо в любом другом месте их будут преследовать.

Сцепив руки на колене, Лизаэр шумно втянул воздух, собравшись возразить Асандиру, но маг его опередил.

— Не думай, будто я оправдываю образ жизни кланов или городов. Я просто обращаю твое внимание на раскол, который вот уже несколько веков, с момента бунта Давина, губит эту землю. Когда над Этерой снова появится солнце, нам всем придется искать пути к примирению. Пока что у тебя есть время разобраться в особенностях здешней жизни. Да и потом, когда станешь королем, ты всегда сможешь рассчитывать на наш совет и поддержку.

Дальнейший разговор пришлось прекратить, поскольку в зале началось представление. Гостям показали незаурядное мастерство в метании ножей. Метателей сменили танцоры с мечами, выделывающие замысловатые движения под ритмичный звон своего оружия. Лизаэр восхищенно рукоплескал им. Нечто подобное он видел и в Амроте, но там среди танцоров никогда не бывало женщин. К тому же люди из кланов Камриса, стремясь доставить ему удовольствие, исполняли крайне рискованные движения, и все это — на сумасшедшей скорости.

Видя, что принцу зрелище нравится, Манолла извинилась за отсутствие музыки и песен.

— Мы не рискуем привозить наших менестрелей на горные форпосты. Те, чьи руки привыкли к лиранте, остаются в долинах; там, где живут наши семьи. Это помогает нашим детям узнать красоту мира, прежде чем им придется столкнуться с его жестокостью.

Лизаэр не сумел скрыть своего удивления.

— Я забыла, что вы воспитывались далеко отсюда, — вновь извинилась Манолла. — Вы знаете, в городах нас именуют варварами, но пусть это останется на совести горожан. До замужества все наши женщины служат в дозоре, а после — только по их собственному желанию. Владение оружием — необходимость, ибо в случае нападения матери должны уметь защитить дом и детей.

Удивленный проницательностью наместницы и оказанным ему гостеприимством, Лизаэр напряженно соображал, чем бы порадовать хозяев. Наконец он придумал.

— Этот замечательный праздник не останется без музыки. Мой брат прекрасно играет на лиранте.

— Но у меня нет инструмента, — тут же возразил как будто случайно появившийся рядом Аритон.

Празднество предназначалось для Лизаэра, и потому Аритон предпочел держаться в тени. На нем была его обычная незамысловатая одежда, а Алитиель был вложен все в те же потертые ножны. Возможно, собравшихся задевал нарочито обыденный облик второго из высоких гостей, но его ответ ни у кого не вызвал обиды. Наверное, Аритона оставили бы в покое, если бы Манолла не вздумала исправить положение.

— У нас ты сумеешь подобрать себе инструмент, — объявила она и махнула одному из своих командиров.

— Проводи господина Аритона в хранилище, и пусть он там выберет себе лиранту по вкусу.

Слуги аккуратно сняли и свернули небольшую шпалеру, за которой оказалась решетчатая дверь. Аритон и командир, одетый совсем не по-праздничному, взяли по свече и скрылись внутри. Лизаэр не преминул мысленно отметить, что его догадка насчет хранилищ подтвердилась. Чтобы ничем себя не выдать, он принялся расхваливать искусство танцоров с мечами.

Вскоре Аритон вернулся, держа в руках лиранту. Инструмент меж тем был настолько потрепанным и неказистым, что оставалось только гадать, почему он попал в хранилище, а не в костер. Струн на лиранте не было вообще, а все колки потрескались.

— Гость не пожелал выбрать никакую другую лиранту, — торопливо объяснил командир.

Манолла свирепо посмотрела на Аритона.

— Ты насмехаешься над нами?

Танец с мечами мгновенно прекратился, разговоры смолкли, и в зале вдруг воцарилась гнетущая тишина. Аритон поднял глаза от лиранты.

— Я выбрал лучшую, — ответил он, недовольный тем, что его заподозрили в обмане. — Убедись сама, госпожа.

Поднеся лиранту к губам, он еле слышно свистнул в круглое отверстие в деке. Инструмент отозвался чистым, печальным тоном.

Голос лиранты услышал Асандир, занятый разговором с предводителем Ташэном.

— Эт милосердный! — воскликнул маг. — Дай-ка мне взглянуть на эту лиранту.

Собравшиеся расступились. Асандир подошел и взял из рук Аритона старый инструмент, носящий следы не слишком бережного обращения. Маг пробежал пальцами по дереву, соскреб грязь на потемневшем грифе, потом перевернул лиранту. Под слоями пожелтевшего лака он увидел вделанную в дерево крошечную овальную морскую раковину. На ней сиял неподвластный времени знак паравианского письма.

— Кто бы мог подумать, — пробормотал Асандир. Ногтем он соскреб грязь, и раковина заблестела перламутровой радугой.