Воин Арете - Вулф Джин Родман - Страница 39

Элата пойдет с нею вместе в качестве переводчика.

Вот что поведал им раненый.

Царь Котис мертв. Он вызвал эллина на поединок, но бежал от него.

Увидев это, благородные фракийцы сами его зарубили, хотя кое-кто и пытался спасти царя, например Тамирис, который сейчас вместе со своими сторонниками засел во дворце.

Пока остальные планировали штурм дворца, причалило судно некоего стратега из Спарты. На щите у них изображена "лямбда" – знак Спарты, а на плечах алые плащи. Со стратегом прибыл отряд гоплитов из Пилоса[41].

Спартанец заявил хозяевам города, что если они ему не подчинятся, то вскоре будет уже не важно, кто правит в Кобрисе: он вернется сюда с целым войском и сожжет город. Эта встреча состоялась у городской стены, где раненый пелтаст все и подслушал.

Сейчас мы отправляемся в путь. Бадизоя хочет отыскать своих подруг, а Элата мечтает вновь найти Эгесистрата-прорицателя. Ио считает, что нам лучше всего пойти с ними, и я с ней согласен.

Все спят, кроме этого мальчика из Суз. Для него священен всякий огонь; он то и дело молится костру, а потом ходит в темноте, словно не находя себе места. С ним явно что-то не так; я никогда прежде не сталкивался с бессонницей у детей такого возраста – да и у взрослых, если только они не были ранены в бою. По-моему, Полос знает, что с ним такое, но мне ни за что говорить не хочет. Мальчика зовут Артембар.

Я только что прочитал в дневнике описание самодельных носилок для раненой Фаретры, которые укрепили между двумя лошадьми. Я не помню, как выглядела эта женщина, но стоит мне прочитать ее имя, и моей руки будто касается ее рука. По-моему, она была стройной, гибкой красавицей с пышными огненными кудрями. Я твердо знаю, что любил ее, хоть и позабыл теперь.

В нашем мире правят боги, а вовсе не мы сами. Для богов мы всего лишь жалкие ничтожества, даже самые могущественные из наших царей кажутся им бедняками. Это боги позволяют нам возделывать поля, которые на самом деле принадлежат им; а потом отбирают у нас выращенный нами урожай. Мы встречаемся, расстаемся, любим, строим друг для друга гробницы, но разве все это имеет значение? Все равно кто-то другой с легкостью осквернит гробницу, ветры развеют прах, и все нас позабудут. Мне в общем-то все равно, но я прочел в своем дневнике, как Фаретра мне улыбалась. И пока будет цел этот папирус, она будет жить в нем, как и ее улыбка, тогда как даже маленькая Ио станет со временем лишь коричневатой пылью на ветру.

Читая дневник, я понял, что должен записывать ради себя же самого то, что еще помню: как мы прибыли в следующую деревню, как отняли у ее жителей вино и поросенка и потом разбили лагерь подальше от них – крестьян было многовато, хоть мы и делали вид, что ни чуточки их не боимся. Я устал, замерз и, возможно, выпил больше чем нужно; ну а Элата была просто пьяна.

Потом Бадизоя и Ио все боялись, что я изнасилую спящую Элату – что я и сделал бы непременно, если б не они; да и Полос глаз с меня не сводил. Ну и, естественно, я так на них разозлился, что готов был убить, но все же понимал, что, если бы я хоть пальцем тронул Ио, Бадизоя схватилась бы за меч; вот тогда я наверняка убил бы ее. Я лег, притворяясь, что сплю; однако вскоре сон действительно одолел меня.

Когда я проснулся, Ио и Бадизоя крепко спали. Я попытался разбудить Элату горячими поцелуями и страстными ласками, но каждый раз, стоило ей шевельнуться во сне, кто-нибудь из наших "сторожей" просыпался. Я явственно слышал, как наши кони разговаривают друг с другом – точно люди.

Может, я и потерял память, но не настолько, чтобы забыть, что лошади говорить не могут! Оставив Элату в покое, я принялся перечитывать свой дневник.

Но до того я подбросил в почти потухший костер остатки топлива и, обнаружив поблизости сухое дерево, обрубил ему ветки своим мечом. Костер ярко вспыхнул, и пришлось отодвинуть крепко спавшую Элату подальше, чтобы она случайно не обожглась.

Возможно, маленького жителя Суз привлекло именно яркое пламя костра. Он спросил, можно ли ему погреться, и я, видя, что он совсем один и совершенно не опасен, разрешил. Некоторое время он смотрел, как я читаю, а потом сказал:

– Я знаю, вы здесь не поклоняетесь огню, как это делаем мы, – у вас богом огня является Гефест, который даже к числу ваших главных богов не относится. Но ведь вы, по-моему, не против, чтобы другие верили в своих богов?

– Это смотря в каких, – сказал я. Мы оба старались говорить как можно тише, чтобы не разбудить спящих. – Ты ведь из парсов[42], верно? Я знаю, что ваши люди молятся Ахура-Мазде и возжигают костры на вершинах холмов, и против этого у меня нет ни малейших возражений.

Он улыбнулся; только теперь я заметил, какое печальное у него лицо.

Потом он преклонил колена перед огнем, как делают все эти люди с Востока, и заговорил со своим богом на неведомом мне языке.

К тому времени, как он закончил молиться, у меня от усталости щипало глаза, и я, отложив свиток, спросил, не заблудился ли он.

– Да, – кивнул он. – Потому-то я и на корабль этот попал. Ты был там, когда на борт поднялся Эгесистрат, и мне показалось, что это судно может доставить меня в Сузы. Ты, должно быть, бывал в нашей стране. А в Сузах ты бывал?

– Не помню, – сказал я. – Я слишком быстро все забываю.

Он придвинулся ближе – по-моему, он боялся разбудить Ио, хотя та крепко спала.

– Вот и я тоже, – вздохнул он. – Нет, вообще-то я многое помню, вот только иногда не могу вспомнить самое важное. А с тобой тоже так?

– Нет, – сказал я. – Я иногда могу вспомнить очень мало и сущие пустяки – как, например, мы с Полосом и Ио загоняли свинью… Это вот, рядом с тобой, Ио, а дальше – Полос. Он из сосновых веток постель себе устроил.

Но, как и ты, самого важного я не помню. Я как раз перечитывал свои записи, чтобы понять, как оказался здесь, и узнал, что мы ищем некоего мидийца Эобаза, но сейчас его с нами нет. Ты его знаешь?

– Конечно! Ты уже однажды спрашивал меня об этом. Кроме того, ты и еще один варвар расспрашивали о нем моего отца – мы еще тогда в башне сидели.

Ты что, забыл?

– Забыл, – признался я.

– Хотя ты в тот раз вопросов моему отцу не задавал. Их задавал другой варвар, такой низенький. Ты помнишь, как пытался освободить нас?

Я сказал, что мне очень жаль и что, как я прочитал в дневнике, попытка эта оказалась неудачной.

– Там, в башне, рядом с нами все время были стражники. Один услыхал какой-то шум и пошел выяснить, в чем дело, но не вернулся, и тогда второй пошел искать его. Вот тут как раз появился ты. Ты принес для нас плащи и шлемы и сказал, что как только мы выйдем за крепостную стену, то легко сможем спрятаться в городе и подождать, пока варвары не уплывут прочь. Но мой отец сказал, что тамошние жители… не помню, как назывался этот город…

– Я тоже не помню, – сказал я. – Продолжай, пожалуйста.

– Что они могут… что они побьют нас, если обнаружат. И он еще сказал, что Ксантипп будет всюду искать нас, потому что ему за нашу свободу обещан огромный выкуп. Отец считал, что Ксантипп возьмет эти деньги, а нас отпустит. Мой отец очень богат… – Мальчик постарался сказать это как можно скромнее. – Он тебя вознаградит, я уверен, если ты отвезешь меня к нему.

– Так, значит, вы просто не захотели пойти со мной? И что же случилось потом?

– Ничего. – Мальчик умолк, глядя в огонь. – Ты ушел, пришли еще несколько солдат, и мы легли спать. Ты проводишь меня на этот корабль?

– На какой корабль? – спросил я.

– На тот, где ты был прежде – вместе с девочкой и с той прекрасной пери.

Я слова "пери" не знал, но он посмотрел на Элату, произнося его. И я сказал, что вряд ли смогу вернуться с ним на корабль, пока мы не найдем Эобаза.

– Да он вон там, – сказал мальчик и показал пальцем.

– А ты откуда знаешь? – спросил я.