Дживс, вы — гений! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 32

От ярости я задохнулся дымом.

— Неужто старик Глоссоп пошел красить свою физиономию в черный цвет?

— Да, сэр.

— Дживс, опомнитесь. Это невозможно, это неправда. Он что, в самом деле раскрашивает себя?

— Да, сэр.

— Не может быть.

— В настоящее время, сэр, как вы, вероятно, помните, сэр Родерик с большой готовностью принимает все предложения, исходящие из уст ее светлости.

— Вы хотите сказать, он влюблен?

— Да, сэр.

— И любовь готова на все?

— Да, сэр,

— Хм, предположим… Если бы вы были влюблены, Дживс, стали бы вы красить себя в черный цвет, чтобы ублажить отпрыска вашей дамы сердца?

— Нет, сэр. Но ведь все люди разные.

— Да уж.

— Сэр Родерик пытался было возражать, но ее светлость и слушать не стала. И знаете, сэр, я думаю, это и к лучшему, что не стала, учитывая нынешнюю расстановку сил. Великодушный жест сэра Родерика поможет сгладить остроту конфликта между ним и юным мистером Сибери. Мне известно, что юный джентльмен не преуспел в своем предприятии выманить у сэра Родерика откупные деньги и очень болезненно переживал неудачу.

— Он и к старику хотел залезть в бумажник?

— Да, сэр. Десять шиллингов требовал. Эти сведения сообщил мне сам юный джентльмен.

— Эка, Дживс, все доверяют вам свои тайны.

— Да, сэр.

— Стало быть, Глоссоп отказался сделать пожертвование?

— Отказался, сэр. Да еще прочел ему что-то вроде лекции. Юный джентльмен сказал, что все мухи на расстоянии мили сдохли от скуки. И еще мне известно, что он затаил на сэра Глоссопа злобу и обиду. Да такую сильную, что замышляет акт мести, так мне кажется.

— Неужто у него хватит нахальства подстроить какую-нибудь пакость своему будущему отчиму, как вы считаете?

— Юные джентльмены склонны проявлять своеволие, сэр.

— Это уж да. Как тут не вспомнить сынка тети Агаты. Тоса. Что он тогда вытворял с членом кабинета министров!

— Да уж, сэр.

— Разозлился и угнал лодку, оставил его одного на острове посреди озера, где жил лебедь.

— Разве такое забудешь, сэр.

— Кстати, каковы в здешних краях возможности по части лебедей? Признаюсь, я не прочь полюбоваться, как старый хрыч Глоссоп карабкается по отвесной стене, а разъярившаяся птица пытается его ущипнуть.

— Мне представляется, сэр, юного мистера Сибери скорее привлекают мины-сюрпризы.

— Ну еще бы. У малявки никакого воображения, никакого полета фантазии. Его внутренний мир так убог, он такой… подскажите слово, Дживс.

— Приземленный, сэр?

— Именно. В его распоряжении огромный загородный дом со всеми его безграничными возможностями, а он только и додумался, что поставить на дверь пакет с сажей и ведро воды, такое в пригородном коттедже легче легкого сделать. Всегда был невысокого мнения о Сибери и сейчас в очередной раз убедился, до какой степени я прав.

— Нет, сэр, ни сажу, ни воду не предполагается использовать. На уме у юного джентльмена, как я мог заключить, сэр, старая испытанная каверза — он решил намазать пол маслом. Он осведомлялся у меня вчера, где хранится масло, и вскользь упомянул, что подобный эпизод был показан в юмористическом фильме, который он смотрел недавно в Бристоле.

Я был вне себя от возмущения. Клянусь, любая гадость, причиненная такому отвратительному субъекту, как сэр Родерик Глоссоп, вызовет в душе Бертрама Вустера глубочайшее сочувствие, но намазать пол маслом… это уж крайняя степень падения. Примитивнейшие азы в искусстве мин-сюрпризов, просто детский лепет. У нас в «Трутнях» никто бы до такого не опустился.

Я было презрительно засмеялся, но тут же опомнился. Слово «масло» напомнило мне, что жизнь полна трудностей и сурова, а время летит быстро.

— Масло, Дживс! Мы тут с вами стоим праздно и рассуждаем о масле, а вам бы уже давно пора сбегать в кладовую и принести мне кусок.

— Немедленно отправляюсь, сэр.

— Вы ведь знаете, где оно лежит?

— Да, сэр.

— А оно точно поможет, вы уверены?

— Совершенно уверен, сэр.

— Тогда вперед, Дживс. И не задерживайтесь.

Я уселся на перевернутый цветочный горшок и возобновил свое ночное бдение. Но теперь я чувствовал себя совсем не так, как в начале, когда я только водворился в этих вожделенных владениях. Тогда я был изгой без гроша, как говорится, в кармане, без будущего. Сейчас передо мной забрезжил свет. Скоро вернется Дживс и принесет все, что нужно. Немного усилий, и я вновь стану румяным завсегдатаем аристократических клубов, каким был раньше. И в положенный срок благополучно сяду в поезд 23.50, который повезет меня в Лондон, где я окажусь в полной безопасности.

Я совсем приободрился. На сердце было легко, я с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух. И, вдохнув его очередной раз, услышал, что в доме вдруг поднялся жуткий крик.

Больше всех старался Сибери. Он орал как резаный. Время от времени сквозь его ор пробивался более слабый, однако пронзительный визг вдовствующей леди Чаффнел, она то ли укоряла, то ли порицала кого-то. С ее голосом сплетался другой, более низкий, баритон сэра Родерика Глоссопа, который невозможно было не узнать, — так вот, он рычал. Видимо, местом, откуда исходила эта адская какофония, была гостиная, и клянусь, я в жизни не слышал ничего подобного, если не считать того случая, когда я бродил по Гайд-парку и вдруг оказался в толпе какого-то братства певчих.

Довольно скоро парадная дверь распахнулась, кто-то вышел, и дверь захлопнулась. И тот, кто вышел, быстро зашагал по дорожке по направлению к воротам. Свет из холла осветил его лишь на миг, но этого было достаточно, я узнал идущего.

Человек, так неожиданно выскочивший из дома и теперь уходивший во тьму со всеми внешними признаками того, что уходит навсегда, с него довольно, был не кто иной, как сэр Родерик Глоссоп. И его физиономия, я заметил, была черна, как пиковый туз.

Прошло несколько минут, я пытался разгадать, что стряслось в доме, и вообще как-то связать концы с концами, и тут заметил на правом фланге Дживса.

Обрадовался, конечно, стал расспрашивать:

— Что там такое было, Дживс?

— Это вы о небольшом шуме, сэр?

— Было полное впечатление, что Сибери убивают. Впечатление, увы, оказалось обманчивым?

— Юный джентльмен в самом деле оказался жертвой телесного насилия, сэр. Со стороны сэра Родерика Глоссопа. Я не был свидетелем этого происшествия, я получил все сведения от горничной Мэри, она лично там присутствовала.

— Лично?

— Подсматривала сквозь дверную щель, сэр. Она случайно встретила сэра Родерика на лестнице, и его вид произвел на нее сильнейшее впечатление, она сказала мне, что стала за ним незаметно красться, хотела посмотреть, что будет дальше. Думаю, сэр, она умирала от любопытства. Как и многие нынешние молодые девицы, она не слишком щепетильна в вопросах морали.

— И что произошло?

— Скандал, как мне кажется, начался, когда сэр Родерик, проходя по холлу, наступил на масло, которое юный джентльмен размазал по полу.

— А, так он осуществил свой замысел?

— Да, сэр.

— И сэр Родерик шмякнулся, как лягушка?

— Видимо, рухнул всей тяжестью, сэр. Горничная Мэри описывала сцену падения с большим воодушевлением. Как будто тонну угля сбросили, сказала она. Признаюсь, это образное сравнение несколько удивило меня, потому что воображение у нее не слишком богатое.

Я с пониманием усмехнулся. Может быть, вечер начался не наилучшим образом, но конец у него, несомненно, счастливый.

— Взбешенный сэр Родерик ворвался в гостиную и подверг юного мистера Сибери жестокому наказанию. Тщетно ее светлость пыталась убедить его остановиться, он был неумолим. Завершилось все окончательным разрывом между ее светлостью и сэром Родериком, причем ее светлость заявила, что видеть его больше не желает, а сэр Родерик торжественно поклялся, что, если он выберется живым из этого проклятого дома, ноги его здесь никогда больше не будет.

— Форменный скандал, Дживс.

— Скандал, сэр.