Дживс, вы — гений! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 31

— Да не влюблена она в меня!

— Теперь я это понимаю и, конечно, понимаю и то, что мне ее никогда не завоевать. Но вот что я хочу сделать, Берти. При всей моей огромной любви к ней я не позволю, чтобы у нее украли счастье. Она должна быть счастлива, только это и важно. Почему-то ее сердце выбрало в мужья тебя. Никто не может этого понять, но нам и не надо ничего понимать. По какой-то непостижимой причине ей нужен ты, и она тебя получит, будьте уверены. Странно, что ты пришел именно ко мне, именно меня попросил помочь тебе вдребезги разбить ее девичьи грезы и растоптать ее святую, детскую веру в человеческую доброту. Надеялся сделать меня соучастником этого преступления? Да никогда! И никакого масла ты от меня не получишь, я не дам тебе ни грамма. В таком вот виде и будешь ходить, поразмысли обо всем хорошенько, и я уверен, твое лучшее, высшее «я» укажет тебе правильный путь, ты вернешься на яхту и выполнишь свой долг, как подобает истинному англичанину и джентльмену.

— Да постой ты, Чаффи…

— И если пожелаешь, я буду твоим шафером. Конечно, мне легче в петлю, но я себя преодолею, если ты хочешь.

— Масла, Чаффи!

Он затряс головой:

— Масла ты не получишь, Вустер. Оно тебе не нужно.

И, отшвырнув мою руку, точно изношенную перчатку, он удалился в ночь.

Не знаю, сколько времени я простоял как вкопанный. Может быть, совсем недолго. А может быть, и очень долго. Я был в полном отчаянии, а когда вы в отчаянии, то не очень-то глядите на часы.

И вот в какой-то миг — пять ли минут спустя, или десять, пятнадцать, а то и все двадцать, — я услышал рядом с собой деликатное покашливание, наверное, так почтительная овца пытается привлечь внимание пастуха, и возможно ли описать мое изумление и благодарность, когда я понял, что это Дживс.

ГЛАВА 15. Масляная интрига закручивается в штопор

Мне показалось, что произошло чудо, но, конечно, у этого чуда было простое объяснение.

— Я надеялся, сэр, что вы не ушли из парка, — сказал Дживс. — Я вас уже давно ищу. Узнав, что судомойка стала жертвой истерического припадка, вызванного видом черного мужчины, которому она открыла людскую дверь, я пришел к заключению, что, должно быть, это заходили вы и, без сомнения, хотели поговорить со мной. Что-то случилось, сэр?

Я вытер лоб.

— Дживс, — сказал я, — знаете, что я сейчас чувствую? Как будто я маленький ребенок, который потерялся, заблудился и вдруг нашел свою маму.

— Правда, сэр?

— Вы не сердитесь, что я сравнил вас с мамой?

— Ну что вы, сэр, помилуйте.

— Спасибо, Дживс.

— Значит, в самом деле случилось что-то непредвиденное?

— Именно, Дживс. Я попал в дурацкое, отчаянное, безвыходное положение, как тот многострадальный персонаж… как его звали?

— Иов, сэр.

— Да, Дживс, я могу сравнить себя только с Иовом. Во-первых, оказалось, что мылом и водой ваксу не смоешь.

— Это верно, сэр, мне надо было вас предупредить, что тут необходимо масло.

— И только я хотел спуститься взять его, как в дом вломился Бринкли — это мой лакей, вы знаете, — и спалил дом.

— Какая досада, сэр.

— Какая досада, Дживс, в данном случае слишком деликатное выражение. Я получил удар под дых. И пришел сюда. Хотел связаться с вами, но из-за этой судомойки все сорвалось.

— Очень впечатлительная девица, сэр. И по несчастному стечению обстоятельств они с поварихой в момент вашего появления как раз занимались спиритизмом и, насколько я могу судить, добились весьма интересного эффекта. Она считает, что вы материализовавшийся дух.

Меня передернуло.

— Занимались бы поварихи своими ростбифами и котлетами, — сказал я довольно строго, — и не убивали время, на оккультные сеансы, тогда всем было бы жить гораздо легче.

— Совершенно справедливо, сэр.

— Ну, и потом я столкнулся с Чаффи. Он категорически отказался одолжить мне масла.

— Неужели, сэр?

— Был настроен очень злобно.

— В настоящее время, сэр, его светлость испытывает сильнейшие душевные страдания.

— Я это понял. Он, по сути, предложил мне погулять по окрестностям. Сейчас, ночью!

— Общепризнанно, сэр, что физические упражнения облегчают душевную боль.

— Ладно, не стоит мне так уж сердиться на Чаффи. Никогда не забуду, как он гнал пинками Бринкли. Просто сердце радовалось. А теперь вот и вы появились, все встало на свои места. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Совершенно верно, сэр. Буду рад принести вам сливочного масла.

— Я ведь еще успею на этот поезд в 22.21?

— Боюсь, что нет, сэр. Но я узнал, что есть поезд позднее, в 23.50.

— Тогда все отлично.

— Да, сэр.

Я перевел дух. С души просто глыба свалилась.

— А может быть, Дживс, вы завернете мне несколько бутербродов с собой в дорогу?

— Разумеется, сэр.

— И чего-нибудь живительного?

— Вне всякого сомнения, сэр.

— А уж если у вас с собой есть такая замечательная вещь, как сигареты, то больше человеку и желать нечего.

— Турецкие или виргинские, сэр?

— Давайте и тех, и других.

Ничто так не успокаивает, как с чувством, с толком выкуренная сигарета. Я с наслаждением вдыхал дым, и нервы, которые выскочили из моего тела дюйма на два и закрутились на концах спиралями, потихоньку расправились и улеглись на свои места. Я снова ожил, почувствовал прилив сил, и мне захотелось поболтать.

— Дживс, а что там был за крик?

— Прошу прощения, сэр?

— Как раз перед тем, как мне встретиться с Чаффи, в доме раздавались нечеловеческие вопли. Мне показалось, это орал Сибери.

— Да, сэр, это был юный мистер Сибери. Он нынче вечером немного не в настроении.

— А что ему пришлось не по нраву?

— Он ужасно расстроился, сэр, что не был на этом негритянском представлении на яхте.

— Сам виноват, глупый мальчишка. Если хотел пойти на день рождения к Дуайту, зачем было с ним ссориться.

— Вы совершенно правы, сэр.

— Надо быть круглым идиотом, чтобы требовать у человека выкуп в один шиллинг и шесть пенсов накануне дня рождения и праздника.

— Более чем справедливо, сэр.

— И как удалось его угомонить? Он вроде бы перестал орать. Усыпили хлороформом?

— Нет, сэр. Как я понимаю, были предприняты меры с целью организовать для юного джентльмена некое альтернативное развлечение.

— О чем вы, Дживс? Позвали сюда негров?

— Нет, сэр. Высокая стоимость подобного мероприятия исключила возможность его практического осуществления. Однако ее светлость побудила сэра Родерика Глоссопа предложить свои услуги.

Я совершенно запутался.

— Старикашку Глоссопа?

— Да, сэр.

— Но что он умеет делать?

— Как выяснилось, сэр, у него приятный баритон, и в дни молодости, то есть когда он был студентом, он часто развлекал песнями публику на небольших концертах, где разрешается курить, а также в мужских клубах и прочих собраниях.

— Это старикашка-то Глоссоп?

— Да, сэр. Я лично слышал, как он рассказывал об этом ее светлости.

— Вот уж никогда бы не подумал.

— Я согласен, сэр, судя по его нынешней манере трудно заподозрить что-либо подобное. Tempora mutantur, nos et mutamur in illis [21].

— Вы хотите сказать, что он намерен услаждать этого недоросля Сибери песнями?

— Да, сэр. А ее светлость будет аккомпанировать ему на фортепьяно.

Я углядел в плане слабое место:

— Ничего не получится, Дживс. Раскиньте мозгами.

— Почему, сэр?

— Сами посудите: мальчишка мечтал попасть на представление негров-менестрелей. Захочет он слушать доктора из психбольницы с белой физиономией, да еще собственную маменьку за роялем?

— Физиономия у него будет не белая, сэр.

— Как — не белая?

— В том-то и дело, сэр. Этот вопрос обсуждался, и ее светлость высказала настоятельное мнение, что представление должно носить негритянский колорит. В подобном настроении юный джентльмен не соглашается ни на малейшие уступки.