Тени исчезают в полночь - Белов Руслан - Страница 13

Быстро сговорившись с Мариной Ивановной (немного за пятьдесят, заметные следы былой красоты, грудь вперед, холеные руки, короче – актриса драмтеатра, скоропостижно отправленная на пенсию после ссоры с любовницей главного режиссера), мы осмотрели комнаты. Дальнюю с видом на море выбрали мы с Ольгой, проходная досталась нашим товарищам. Мы заказали хозяйке праздничный обед и разлеглись на диванах и кроватях, чтобы, наконец, определиться с Худосоковым. Бельмондо в обсуждении участия не принимал – мысли его были заняты Мариной Ивановной.

"А ведь женщины за пятьдесят у меня не было, – думал он, рассеянно рассматривая разлегшуюся на стене "Диану, ждущую Зевса". – Все молоденькие да молоденькие... Какой фатальный пробел! Так... Прямой натиск здесь не пройдет. Надо будет за обедом напеть ей, что я давно мечтал познакомиться с настоящей драматической актрисой, потом попросить прочитать что-нибудь из репертуара, потом изобразить из себя донельзя растроганного почитателя, который немедленно наложит на себя руки, если великая актриса, да к тому же еще и красавица, не дозволит прикоснуться к ее белоснежной ручке горящими от вожделения губами...

Потом, поздним вечером, постучаться к ней в спальню с огромным букетом красных роз и попросить разрешения излить израненную прошлым душу... Если удастся выдавить слезу – дело сделано".

– Похоже, ты, Коля, будешь сегодня спать один! – ухмыльнулся я, догадавшись, о чем размышляет Бельмондо.

– Похоже на то, – ответил Баламут. – Да и черт с ним. Меня, дорогой, больше всего интересует не с кем, а где я буду спать сегодня вечером – в этой уютной квартире или на дне морском. В каком-нибудь холодном гробу из свежеприготовленного бетона. Этот Худосоков чует нас за десять верст...

– Надо определиться со всем этим, – сказала Ольга, задумчиво играя мочкой моего уха (я пристроил голову у нее на бедрах). – Если он всегда знает, где мы находимся...

– Знает – не знает, – проговорил я, весь поглощенный теплом, распространявшимся от девушки. – Все это к лучшему. Я вот что предлагаю. Мы в городе наследили дай бог. Нас милиция по всему Владивостоку ищет, вы знаете.

Гришу в больнице уже прижали, и он скоро им все расскажет – ведь ангел, врать не умеет. И я предлагаю следующее. Надо заманить Худосокова куда-нибудь в тайгу или на пустынный берег моря и там прикончить...

– Да ты, Черный, просто мордобойных американских фильмов насмотрелся, – усмехнулся Баламут. – В которых положительные искоренители зла вызывают отвратительно противных гангстеров на честный поединок. И торжествуют, но, как правило, после того, как им надают по голове выхлопными трубами или огнетушителями. Не хочу железом по голове.

– А я согласна, – произнесла Ольга. – В городе могут люди пострадать. Вот только оружие надо где-то достать. У нас ведь один автомат на всех.

– Я знаю где, – буркнул Баламут, принюхиваясь к замечательным запахам, доносящимся из кухни. – В Шаморе[11], в особняке Ирины Ивановны, тайник был, да вы знаете... В нем все есть, было, по крайней мере. А сейчас мне надо выпить. Не знаю, как у вас, но у меня от спиртного чувствительность к опасности на порядок повышается.

– Дамы и господа! Прошу к столу! – раздался от двери мелодичный голос Марины Ивановны. – У меня уже все готово, прошу отобедать чем бог послал.

И мы, ведомые нашей гостеприимной хозяйкой, направились в столовую и окружили стол, заставленный многочисленными и весьма привлекательными на вид домашними закусками. Посередине стола стояли старинная супница и блюдо с жареным палтусом. Баламут первый заметил, что спиртного нет никакого, тут же засуетился и, извинившись, убежал в магазин. Марина Ивановна была несколько изумлена поведением нашего товарища, и Ольге пришлось объясняться.

– У Николая сегодня месяц рождения, – сказала она виновато. – Ему исполнилось сегодня ровно пятьсот месяцев. А мы заговорились и забыли об этом событии. Увидев ваш праздничный стол, он вспомнил и побежал за шампанским.

Коля явился через пятнадцать минут весь помятый, донельзя возбужденный и с горлышком от бутылки не откупоренного французского шампанского в правой руке. К этому времени мы уже принялись за суп с фрикадельками.

– Вы представляете, – начал он говорить, озабоченно посматривая на изумленную его видом Марину Ивановну. – Когда я уже шел сюда, пристал ко мне здоровенный плешивый детина с бегающими поросячьими глазками, схватил за грудки и стал предлагать пройтись с ним до ближайшей рощи. Я, естественно, культурно отказался, а он мне в живот кулачищем своим тюкнул. Я не удержался на ногах и бутылкой его по голове погладил! А она возьми и разбейся. Простите, Марина Ивановна! Хотел вас порадовать, да вот не получилось.

– А мужчина? Он жив? – пролепетала Марина Ивановна, опершись о стол обеими руками.

– Да...А что?

– Вы же его... бутылкой...

– А... Вы за него волнуетесь, да? И напрасно.

Вы его не видели. Шкафчик такой метра два на два. Он после удара, кажется, только воспитаннее стал – извинился так вежливо, повернулся и ушел мелким хилом. А об остальном не беспокойтесь – в прихожей я бутылку литрового "Абсолюта" оставил. Употребляете "Абсолют"?

После обеда мы собрались в нашей с Ольгой комнате.

– Ну, давай рассказывай о шкафчике, – опустившись на кровать, сказал я Баламуту. – Это, догадываюсь, третий зомбер Худосокова?

– Он самый. Квазиморда его зовут, до сих пор сам себе улыбаюсь, – ответил Коля, устраиваясь в позе лотоса на потертом ковре. – Только я что-то не пойму... Во-первых, он же мог меня сразу замочить, во-вторых, я его появления совсем не предчувствовал, значит, угрозы моему драгоценному организму не было, а в-третьих, представляете, он со мной разговаривал. А где это вы видели, чтобы зомберы разговаривали? Вот ты. Черный, болтун, каких в нашем парламенте не сыщешь, а много ты в зомберах беседовал?

Двух слогов подряд сказать не мог. Нет, по-моему, от настоящего зомбера у него мало что осталось.

– Мало что осталось? – переспросила Ольга задумчиво. – Ну да, мало что осталось. Понимаю. Нас же Ирина Ивановна каждую неделю своим озверином колола. Без этих еженедельных уколов у них все и повыветрилось. И осталось только то, что у нас, предчувствие беды и, возможно, телепатия.

– Учитывая, что и до своего зомберства он был зверь и прирожденный убийца, того, что осталось, на всех нас с лихвой хватит, – вздохнул Бельмондо и, немного помолчав, обратился к Баламуту:

– Ну и что Квазиморда тебе сказал?

– Худосоков нам встречу назначает. Рандеву, значит. Завтра в девять утра он будет ждать нас у магазина, в котором я злополучное шампанское покупал...

– Интересные шляпки носила буржуазия... А ты и вправду о него бутылку разбил? – поинтересовался я.

– А ты что сделал бы, если бы он перед тобой во всей своей красе нарисовался? Я его не узнал и от страха вдарил, не раздумывая. И он на самом деле не обратил на это никакого внимания. Остальное вы знаете. Ну, что, пойдем на разборку?

– Конечно, пойдем, – бесстрастным голосом ответила Ольга. – За оружием только надо съездить. И в больницу – ангела Гришу проведать. В больницу, пожалуй, я пойду – так безопаснее, а вы прямо сейчас на Шамору езжайте.

– Слушай, Ольга! – лукаво глядя на девушку, произнес Бельмондо. – Давай, ты нашим паханом будешь? По-моему, у тебя получится. Жесткости и самообладания у тебя хоть отбавляй, поболе нашего будет.

– Я согласен на светлое время суток! – засмеялся я. – Но только до повешения Аль-Фатеха на ближайшей финиковой пальме. Но сразу предупреждаю: если вы намылитесь Ольгу Игоревну до всемирного трона сопровождать, я – пас!

Оружием мы запаслись без проблем. Особняк Ирины Ивановны был заколочен, и охраны при нем не было никакой. Взломав подземный склад, мы нашли в нем не только нужные нам автоматы, пистолеты и боеприпасы к ним, но и спортивные сумки для их транспортировки.