Юлианна, или Игра в киднеппинг - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 7

– Никаких причин нет и быть не может, – отрезала та. – Связь у нас автоматическая: там наберут номер – мы здесь услышим звонок. А раз звонка нет – значит, никто вас не вызывает. Может, передумали звонить. Есть у вас номер вашего абонента?

– К сожалению, нет.

– Ну, тогда ждите и не отрывайте меня от работы. Вас много, а я одна.

Аннушка удивленно оглянулась по сторонам: в зале никого, кроме них с бабушкой, не было.

И они ждали до одиннадцати часов, потом до половины двенадцатого. А без четверти двенадцать дежурная предупредила их, что в двенадцать главпочтамт закрывается на обед.

Ровно в двенадцать часов бабушка Настя и Аня встали со скамьи, вежливо попрощались с дежурной, которая ничего не ответила, даже не взглянула на них, и отправились домой.

В сопровождении своих Хранителей, разумеется. Ангел Анастасий все время парил над бабушкой, широко распахнув крыла – прикрывал ее от вредной солнечной радиации. Ангел Иоанн шел рядом с Аннушкой и утешал ее:

– Все будет хорошо, дитятко! Папа тебя не забыл, папа любит тебя и спешит к тебе.

Аня слышала Ангельский голос в своем сердце и утешалась.

Когда через час бабушка с внучкой свернули на свою улицу, они увидели, что перед их домом в тени березы стоит большая зеленая машина, а в ней кто-то спит, положив руки и голову на руль.

У калитки стоял Ангел Димитриус, и вид у него был слегка помятый, но довольный.

– Вот и мы, брат Иван! Мы за Аннушкой и за тобой! Благослови!

– Благослови, брат Димитриус! Не ждали мы вас так скоро, не ждали! Знакомься – это Ангел нашей бабушки, Хранитель Анастасий. Ты ведь его забыл, поди?

– Брат Анастасий, благослови! Как же я мог тебя забыть? Я так горевал, когда наша семья распалась, и по тебе скучал сильно – ты у нас в семье как-никак был старшим Хранителем.

– Да, много лет я на земле провел, шесть десятков с лишним. Теперь вот в обратную дорогу собираюсь с Настенькой.

– Знаю, слышал. Что ж вы так рано? Пожили бы еще тут…

– Воля Божья!

Ангелы взлетели в крону старой березы, стоявшей перед домом, и там устроились среди ветвей, как в зеленой беседке, чтобы сверху наблюдать за встречей отца и дочери.

– Интересно, кто это? – спросила Аня, поглядывая на незнакомую машину и ее водителя.

– Не знаю. Какой-то гость: на нашей улице таких машин нет, – ответила бабушка.

Услышав их голоса, человек за рулем поднял голову, поглядел на бабушку с Аней, потом открыл окно машины, высунул в него помятое со сна лицо и сиплым голосом окликнул:

– Анастасия Николаевна?

– Да, это я, – ответила бабушка. Она остановилась и полезла в сумку за очками.

Человек выбрался из машины и остановился возле нее, опираясь на открытую дверцу и внимательно разглядывая Аню.

– Девочка, ты меня не узнаешь? – спросил он.

– Папа? – прошептала Аня и почему-то крепче ухватилась за бабушкину руку.

– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – растерянно сказала бабушка, надевшая наконец очки. – Как это вы вдруг тут оказались? Вы же дали телеграмму, что будете звонить…

– Здравствуйте, Анастасия Николаевна, здравствуй и ты, дочка. Ну да, я дал телеграмму, а потом подумал: зачем звонить, когда можно просто самому съездить в Псков за Аней? Подумал и сделал. И не зовите вы меня Дмитрием Сергеевичем – для вас я был, есть и всегда буду просто Митя.

– Как скажете, Митя. Вы что же, вчера выехали из Санкт-Петербурга?

– Точнее, сегодня. Где-то в два часа ночи я отчалил от своего Крестовского острова и уже к половине десятого добрался сюда: хотел перехватить вас у дома, чтобы вы зря не ходили на главпочтамт. Приехал, а вы уже ушли. Ну, я и решил вас тут дожидаться, чтобы нам опять не разойтись.

– Устали за дорогу?

– Смертельно! Ехал без карты и сворачивал почему-то все время не туда. Даже в Эстонию заехал ненароком, в Нарву! Приходилось ночью стучаться в дома и спрашивать дорогу, а потом возвращаться.

– В таком случае надо вас поскорей накормить с дороги и спать уложить.

– Накормить – это хорошо, это правильно. Я голодный как волк. Но только потом. А насчет поспать – вот это уж совсем не получится: у меня завтра с утра важная встреча, которую никак нельзя отменить. Как только Аннушка соберется, так мы сразу и поедем.

– Вы хотите меня прямо вот так забрать с собой? – дрожащим голосом спросила вдруг оробевшая Аня.

– А чего тянуть? Ехать так ехать… Между прочим, Юлька еще не знает, что я за тобой поехал. Вот сюрприз для нее будет!

– И я поеду до самого Санкт-Петербурга с вами на машине?

– Ну да.

– Бабушка, можно?

– А ты готова ехать прямо сегодня?

– Не знаю… Но мне кажется, что если ехать, то лучше сразу, каникулы ведь уже начались. А ты как считаешь, бабушка?

– Экие вы оба торопыги, настоящие Мишины.

– Конечно, мы с дочкой – Мишины. Или Нина поменяла Ане фамилию?

– Не говорите глупостей, Митя, она и сама фамилию не меняла. Аннушка, веди отца в дом – его кормить с дороги надо.

– Не торопитесь, Анастасия Николаевна, я же сказал: это после. Сейчас нам с Аней надо съездить на кладбище. Отвезешь меня к маме, дочка? Покажешь дорогу?

– Бабушка, можно?

– Конечно, можно и нужно. Езжайте с Богом, а я пока обедом займусь.

Бабушка ушла в дом, а дочь с отцом остались стоять перед калиткой, исподлобья поглядывая друг на друга.

– Ну что, так и будем стоять, в гляделки играть? Давай садись в машину!

Мишин распахнул перед Аней дверцу, и она чинно уселась на переднее сиденье. Он сел на водительское место и вопросительно посмотрел на нее.

– Командуй, дочка. Куда ехать?

– Сначала прямо, до первого большого перекрестка. Только знаете, нехорошо без цветов…

– Я тоже так подумал. Цветы сзади лежат.

Аня поглядела назад. Спинки задних сидений были опущены, и там, занимая сиденья и багажник, лежал какой-то огромный пакет, похожий на свернутую палатку, а цветов никаких не было. Она вздохнула огорченно, но спросить постеснялась.

Ангелы Иоанн и Димитриус полетели вслед за отъехавшим от дома «Мерсе-десом».

Аня в машине заметно растерялась, она не знала, о чем ей говорить с отцом, и поэтому только подсказывала ему дорогу.

Они доехали до набережной реки Великой, и Аня указала рукой на белокаменный монастырь:

– Нам туда, к монастырю, а там уже недалеко.

– Мирожский монастырь, – кивнул Мишин. – Я помню. Открыли его наконец?

– Давно открыли.

Они переехали по мосту через Великую и примерно через двадцать минут остановились у ворот кладбища.

– Нам надо выйти из машины, – сказала Аннушка.

– Зачем? – удивился Мишин.

– Ворота закрыты. Мы можем только в калитку войти. Тут очень сердитый сторож, он никого на машине в ворота не пускает. И на велосипеде нельзя, и даже просто вести его рядом сторож не разрешает. Говорит – не положено. Я свой велосипед всегда оставляю на улице и иду к маме пешком. Он вон в той будочке сидит и за всеми следит в окошко.

– Какой-то чудной у вас сторож. По-моему, ему надо объяснить, что он не прав. Сиди тут и жди.

– Митя! Митя, может, не надо? – закричал, тревожно виясь над Мишиным, Ангел Димитриус.

– Да не волнуйся ты, брат, – успокаивал его Ангел Иоанн. – Этот сторож опасен только для робких и безответных, он ведь душой слабый, умом глупый и даже не совсем живой.

– Это как понять – «не совсем живой»? – От удивления Димитриус остановился в воздухе, затормозив крыльями.

– А вот выйдет – увидишь. Его бесы заживо дожирают, уже совсем почти ничего не осталось. Не бойся, не тронет он твоего Митю, как бы Митя сам его не тронул.

– Да вот этого-то я больше всего и боюсь… Митенька, прошу тебя, не надо, не связывайся ты с ним!

Но Мишин, не внемля своему Ангелу Хранителю, вышел из машины и направился в сторожку. Ровно через две минуты оттуда выбежал сторож и рысцой бросился к воротам.

Ангел Димитриус с ужасом увидел то, о чем говорил Ангел Иоанн: несчастного сторожа захватило и глодало заживо целое полчище мелких бесов. Некоторые, размером не больше крысят, угнездились в самом его сердце и уже прогрызли его во многих местах, а в мозгу копошился целый клубок не то мелких змей, не то крупных зубастых червей. И все они отравляли его кровь, мысли и душу. Ни один врач не нашел бы в нем никакой болезни, кроме разве застарелого алкоголизма, но духовно бедняга заживо разлагался. Он по инерции продолжал двигаться, видел смутно, мыслил туманно, но еще не совсем утратил навыки речи. Прав был Ангел Иоанн – это уже не был вполне живой человек…