Небо истребителя - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 15

…Был жаркий день. Летчики, ожидая вылета, сидели в кабинах истребителей. И вдруг — сигнал на вылет. Японцы для удара по нашим аэродромам послали 120 истребителей. Для их перехвата поднялось 95. Но перевес оказался на нашей стороне. Японцы вынуждены были уходить, мы их преследовали. В результате боя враг потерял 31 самолет, а мы 12. Тренировки под руководством боевых инструкторов не прошли даром. Когда совершил посадку, техник самолета Васильев доложил:

— Товарищ комиссар, над нашим аэродромом выпрыгнули трое самураев. Один сделал себе харакири, другой погиб в перестрелке, а третьего мы пленили.

Вражеского летчика окружили летчики и техники. Рубашки на нем не было. Тело в ссадинах, Плотный, коренастый, мускулистый парень. Смотрит как загнанный зверек, требует вернуть ему нож, всем своим видом показывая, что самурай — это рыцарь, а по рыцарским законам он не должен сдаваться в плен.

— Дай ему нож, пускай выполнит свой долг, — крикнул кто-то.

Японец какое-то время с любовью разглядывал сверкающее лезвие кинжала и вдруг, к всеобщему изумлению, четко выругался по-русски и с каким-то остервенением воткнул кинжал в землю. Несколько секунд пленный стоял в задумчивой растерянности, потом с вызывающей улыбкой посмотрел на нас и заговорил на чистейшем русском языке:

— Вы думаете, я дурак и кончу жизнь самоубийством! Нет! Я знаю ваши законы. Вы должны сохранить мне жизнь. Я бывал в Москве, во Владивостоке, в Харькове. Я сын дипломата, летал на вашем истребителе И-пятнадцатом. Знаю, что у вас из военных школ выпускают слабых летчиков. Чтобы стать полноценным истребителем, нужно прослужить в строевой части не меньше двух-трех лет, а здесь у вас больше половины второго года службы…

О военных школах пленный сказал правду. В ту пору курсанты со стрельбами и воздушными боями только знакомились, да и летали в школах на старых самолетах, поэтому летчику после школы требовалось освоить новый самолет, изучить его возможности в учебном бою.

А японец продолжал откровенничать:

— Я знаю, что здесь у вас мало летчиков с боевым опытом, А я воевал в Китае. Сбивал там ваши самолеты. И здесь два сбил. Таких пилотов микадо сюда прислал больше двухсот. Они с вами расправятся.

Видно было, что японская разведка поработала неплохо. Но многого она не учла, не предвидела, что мы и в меньшинстве будем одерживать победы, что в каждом бою станем проявлять мужество и смелость. За четыре месяца войны на Халхин-Голе советские войска разбили отборную 100-тысячную армию. Противник потерял убитыми, ранеными а пленными около 61 тысячи человек и 660 самолетов, Говорят, что человек рождается дважды: первый раз — физически, второй — духовно. Мы познали третье рождение — стали настоящими военными летчиками-истребителями. За Халхин-Гол впервые у нас трое летчиков получили звание дважды Героев Советского Союза: Яков Смушкевич, Сергей Грицевец и Григорий Кравченко.

Открытое партийное собрание шло проторенной колеей. Дежурная повестка дня. Привычный доклад. Скучающие лица присутствующих. Неожиданным детонатором общественного мнения стало выступление Героя Советского Союза штурмана полка майора Ивана Королева. На трибуну он вышел неторопливо и с тем достоинством, которое присуще людям, знающим свое дело. На войне Иван с первых дней. Был ранен. Познал горечь поражений и радость побед.

— Говорят, что память прошлого — учитель настоящего и будущего, — спокойно начал он. — Война учит нас бдительности. У нашего вероятного противника есть атомная бомба, есть реактивные самолеты. У нас пока ни того, ни другого нет. Поэтому супостаты будут торопиться с нападением на нас. Главная сила у них бомбардировщики, которые отразить нелегко. Опыт войны показал, что даже в сорок пятом году, когда мы имели абсолютное превосходство над фашистами, они прорывались и бомбили наши войска и тылы. Но теперь мы этого не допустим. У нас есть проверенное и безотказное оружие.

Все насторожились, ожидая, что Иван назовет волшебное новое оружие. И он назвал:

— Это испытанный в воздушных боях таран! Его впервые применил летчик Нестеров еще в четырнадцатом году. Правда, царское правительство готово было извиниться перед вражеским командованием за то, что самолет барона Розенталя сбит «не по правилам». В этой войне советскими летчиками «не по правилам» была уничтожена не одна сотня фашистских самолетов. А в будущей войне, если она возникнет, таран будет иметь новый смысл…

В казарме, где проходило собрание, все стихло. Королев продолжал:

— Теперь таран у каждого летчика будет таким же обычным оружием, как пушка и пулемет. В этом новый смысл тарана. Мы сделаем все, чтобы ни одна атомная бомба не упала на нашу землю.

— Правильно! — с места отозвался Елизаров. Он уже не хлопотал об увольнении из армии и был назначен командиром вновь созданной четвертой эскадрильи.

Королев обратился к нему:

— Вот Елизаров правильно сделал, выкинул из головы демобилизационные мысли. И дела у него пошли хорошо. Это сейчас особенно важно. Мы сегодня на наших воздушных рубежах должны стоять насмерть, если надо, смело идти на таран!

Королева поддержал еще один фронтовик лейтенант Александр Кретов:

— Надо созвать специальную теоретическую конференцию, обсудить боевые действия летчиков в минувшей войне, попросить выступить тех, кто таранил фашистские самолеты. Яркой звездой в историю нашего полка вошел комиссар эскадрильи Семен Куница, — продолжил Кретов. — Последний бой он провел под Одессой. В этом бою группа сбила несколько фашистских бомбардировщиков. А они все шли. У истребителей кончились боеприпасы. И тут комиссар, уже будучи раненным, произвел свою последнюю боевую атаку — таранил врага. Сам он выбросился с парашютом. Фашисты забыли о своей боевой задаче и кинулись на беззащитного парашютиста. Четырнадцать ран было на теле коммуниста. Пехотинцы с почестями похоронили Семена. Историю полка надо помнить. Верно говорят: чем лучше мы знаем свое прошлое, тем мы тверже и сильнее в настоящем. Выступил обычно молчаливый Женя Кудрявцев. Он говорил о вводе в строй молодых летчиков: