Сердце Дьявола - Белов Руслан - Страница 14

"Полина и Лена!!!" – похолодел я. "Леночка" – вздрогнула Ольга. Ужас, немедленно охвативший нас, тугим взрывом раздвинул стены колодца и тут же бросил их к нашим похолодевшим сердцам. Вглядываясь друг другу в глаза, мы видели в них одно желание – желание немедленно исчезнуть, хоть в бухенвальдской печи, хоть в тонущем Титанике, хоть в пасти нильского крокодила, исчезнуть, лишь бы не ощущать более этой жуткой беспомощности...

И тут сверху раздался демонический хохот Худосокова. Он стоял на самом краю обрыва и смеялся раскатисто, от души наслаждаясь нашим оцепенением...

– Ну и пусть базлает... – сказал Бельмондо, делая вид, что прочищает уши мизинцами. – Худосоков никогда не смеялся последним.

Ленчик, услышав эти слова, замолчал и, переведя дух, заорал вниз срывающимся голосом:

– Вы еще не знаете, что вас ожидает! Не знаете!!!

И, швырнув в нас веревочной лестницей, вновь заполнил весь белый свет своим леденящим кровь хохотом. От него воздух в нашем колодце затрепетал, но я уже взял себя в руки – дети не смогли бы спуститься по лестнице, значит, у Худосокова их просто нет.

...Первой спустилась Вероника, за ней – София. Последняя, стараясь не смотреть нам с Ольгой в глаза, сказала, что Худосоков обещал прислать Полину с Леночкой в следующий раз... Покрывшись холодным потом, я спросил:

– А сколько их там, наверху?

– В лагере под Кырк-Шайтаном три человека, таджики наемные. И недалеко отсюда у родника палатка стоит, в ней трое уголовников живут, матери не пожалеют. А где сам Худосоков обретает, не знаю... В своем "лендкрузере", наверное... Хотя вряд ли – очень уж он чист и выглажен...

– А как вы в его лапы угодили? – спросил Баламут, на глазах теплея от возможности прикасаться к своей, хоть и ветреной, но обожаемой супруге.

– Позвонила женщина и сказала, что ты просил кое-что купить из альпинистского снаряжения и через нее передать его тебе... Она так говорила, как будто бы все знала о нас с тобой, и у меня сомнений-то никаких не возникло... Договорились встретиться, я пошла и очутилась в пропахшем бензином багажнике...

– В багажнике! – сжал кулаки Баламут.

– И Веронику таким же образом выкрали... – продолжила София. – Когда ее привезли, я уже полдня в подвале сидела... К вечеру пришел мужик в защитной форме и в сапогах на шнуровке и стал бить меня ладонью по носу. Маньяк какой-то – нравилось ему смотреть, как кровь течет и одежду мою пропитывает... Ударит и смотрит... Остановится кровь – опять бьет. Потом точно так же начал Веронику бить. Перед уходом приказал нам в штормовки и брюки походные переодеться, а нашу окровавленную одежду с собой взял. Я так поняла – нужна она им была... Наверное... наверное, чтобы мертвыми нас объявить... На следующий день погрузили нас в одномоторный самолет и в Самарканд привезли – минареты голубые мы видели – и оттуда, в крытом фургоне под сеном – сюда...

София хотела еще что-то сказать, но тут сверху раздались крики. Мы задрали головы и вовремя – прямо на нас, размахивая руками и ногами, летел человек... Мы бросились врассыпную и вовремя – человек шмякнулся животом вниз на то самое место, на котором мы секунду назад стояли. Брызги крови (упавший был голым по пояс) оросили наши одежду и лица... Картина была ужасной – череп бедняги раскололся, обнажив мозги, из открытых переломов рук торчали кости...

– Это Савцилло! – придя в себя от испуга, вскричала София. – Правая рука Худосокова! Это он нас бил в подвале, а сегодня ночью хотел изнасиловать, но Худосоков сказал: "Успеешь еще..." и он отстал...

Услышав это, Баламут подскочил к трупу и начал разъяренно пинать его ногами. Мы с Бельмондо бросились к другу, оттащили в сторону и, с трудом сдерживая, стали успокаивать. Придя в себя, Николай заметил, что его кроссовки испачканы кровью обидчика жены и брезгливо отер их о траву. А мы с Борисом подошли к угловатому от побоев Савцилло и принялись его рассматривать.

– Ни черта не пойму... – пробормотал я, отнимая у Бельмондо сигарету. – Он, что, споткнулся? Или Ленчик его сбросил?

– Смотри, на спине у него какие-то странные ссадины, – сказал Борис, присев на корточки.

Действительно, чуть ниже поясницы у трупа были две свежие продольные ссадины. Мы рассматривали их несколько минут и, в конце концов, пришли к мнению, что беднягу, в самом деле, столкнули к нам посредством сильного толчка в спину каким-то или какими-то предметами.

– Вполне в духе гражданина Худосокова... – проговорил Баламут, присоединившись к нашему консилиуму. – Послал к нам провинившегося подручного для полноты натюрморта... Ну и фиг с ним! Человек ко всему привыкает, и мы привыкнем к такого рода атмосферным осадкам. А там что-нибудь придумаем... Да и хватиться нас должны... В Самарканде нас видели, в Пенджикенте видели, в Айни видели... Самый тупой сыщик нас запросто отыщет...

– Похоронить его надо... – вздохнул Бельмондо. – Завоняет а то...

Не успел он договорить, как с неба упала саперная лопатка. Подняв и осмотрев ее, Баламут сказал шепотом:

– Похоже, Худосоков нас слышит... Акустика что ли здесь такая? Сечете масть?

И, взяв с собой Бельмондо, отправился рыть могилу.

А я принялся исследовать наш крааль на предмет ртутеточения и выяснил, что ранее обнаруженный источник этого зловредного металла единственный. Я не стал пытаться как-то его осушить – ртуть весьма летучий химический элемент. Вместо этого просто поставил под скалу пустую баночку из-под кильки и, удостоверившись, что серебристые капельки падают точно в нее, отправился помогать похоронной команде.

Закопав Савцилло без траурных речей, мы прибирали свой тюремный дворик, а попросту собрали валявшиеся повсюду кости и также погребли их. Затем в противоположном водопаду его конце сложили каменную загородку, выкопали за ней ямку и назвали все это Ольгой Осиповной, то бишь уборной. При рытье ям под Савцилло и мусор мы нашли несколько полусгнивших бревен, захороненных, видимо, во времена проходки штольни (позже они пригодились для изготовления палочек и угольев для шашлыка).

Закончив субботник, мы сели ужинать разогретыми мясными консервами и ячневой кашей.

– В этой дыре Худосоков достанет нас только голодом, – сказала Ольга, протягивая мне ложку. – Мы с Софией решили, что когда кончатся продукты, первым мы съедим Баламута.

– Почему Баламута? – поинтересовался Николай.

– У Черного дети, а жена Бельмондо беременна... – пряча улыбку, ответила София.

...Ночью случилось землетрясение баллов в пять-шесть. Мы выскочили наружу, но тут же вернулись в штольню – сверху после толчков сыпались камни. Афтершоки продолжались почти всю ночь и никто не смог заснуть. "Сердце Дьявола бьется" – пошутил Баламут уже под утро.

Днем, подойдя к источнику ртути, я обнаружил, что он пересох.

– Просто-напросто землетрясение перекрыло каналы ее поступления, – предположил Бельмондо.

– Да нет, просто у нашего дьявола падает кровяное давление! – пошутил я. – Это добрый знак!

10. Что он хочет? – Все вышло на "браво". – Идея, лежавшая на дне последней бутылки.

К середине четвертого дня нашего заключения в краале стало тоскливо – тяжелые мысли посещали нас все чаще и чаще. Что хочет от нас Худосоков? Просто поиздеваться и убить? Ведь говорил он в забегаловке, что мечтает поставить пьеску-триллер со старыми друзьями, то есть нами, в главных ролях? Или наше заключение в краале как-то связано с чудодейственной силой пилюль из Волос Медеи? А может быть, Худосоков задумал что-то со временем? А путешествия в прошлое, то есть реинкарнация наоборот? Может быть, все это лишь галлюцинации, то есть Волосы Медеи просто-напросто являются галлюцигеном, похлестче мухомора и ЛСД? И тогда то, что придает нам сейчас силы – просто миф? И эти наши жизни последние, и, после того, как мы будем убиты, нас встретят не новенькие услужливые тела, а бесконечный мрак смерти?