Полярный летчик - Водопьянов Михаил Васильевич - Страница 43

«Курносые» и «Мошки»

…В Одесский порт вошёл большой двухтрубный пароход.

– Испанец, испанец пришёл! – заорали мальчишки и бросились к причалу.

Пять суток пароход стоял в гавани, и всё время около него толпились любопытные одесситы. Десятки платформ и вагонов с грузом подходили к подъёмным кранам. Бочки с маслом, ящики с печеньем, консервами, медикаментами, мешки с рисом, тюки с мануфактурой, оборудование для госпиталей – всё исчезало в казавшихся бездонными трюмах корабля. Это были подарки испанскому народу от советских людей, купленные на собранные ими деньги.

На палубах «испанца» установили огромные ящики с частями самолётов и крепко привязали их морскими канатами.

Чёрное, а затем Средиземное море гостеприимно встретили транспорт. В прозрачной чистой воде видны были стайки серебристых рыб.

Советские добровольцы, сменившие военные гимнастёрки на серые и синие костюмы, а фуражки с цветными околышами на фетровые широкополые шляпы, подолгу стояли на носу парохода. Они любовались полётом белокрылых чаек и прыжками резвящихся дельфинов. Добровольцы выглядели неуклюжими в непривычной для них штатской одежде. У многих в руках были раскрыты русско-испанские словари. Они зубрили необходимые слова незнакомого языка, на котором вскоре придётся говорить с новыми товарищами по оружию. То и дело слышались вопросы:

– Как будет по-испански «здравствуй, товарищ»?

– Салуд, камарада!

– А как «друг»?.. Как «русский лётчик»?

– Сейчас посмотрю… Амиго… Авиадор русо…

У капитана парохода, молодого ещё человека, были совсем седые волосы и очень грустные глаза. Он немного говорил по-русски.

Капитан рассказал новым друзьям, что его семья – жена и маленький сынишка Педро – погибли при одной из бомбёжек Картахены:

– Я был тогда в море. Мне всё написали соседи, и я сразу стал таким. – Капитан, сняв фуражку, провёл рукой по белым волосам. – Мне даже не пришлось похоронить свою Пепиту. А какая она была красивая, весёлая, всё пела… Педро рос крепким и смышлёным пареньком. Их нет. И дома, где мы жили, тоже нет. Бомбы падают на наши города. А у нас мало самолётов, мало лётчиков. У них – много. Как я счастлив, что везу вас и вот это. – Капитан указал рукой на зелёные ящики с самолётами.

Пароход обогнул уже Грецию, Италию и шёл недалеко от острова Майорка, где находилась авиационная и морская база фашистов. Отсюда они совершали налёты на суда, направляющиеся к берегам республиканской Испании. Это был самый опасный участок пути. Каждую минуту можно было ожидать нападения фашистского корабля, подводной лодки или бомбёжки с воздуха.

Капитан, нервничая, шагал по своему мостику, то и дело посматривал на барометр.

– Поскорей бы грянула буря! При сильном ветре легче проскочить проклятое место!

Ветер крепчал с каждой минутой. Он быстро нагнал огромные тучи, плотно укутавшие горизонт. Надвигался шторм. Стемнело. Ураганный ветер стал кидать и качать пароход. Громады волн обрушивались на него.

Удар мощного водяного вала сильно накренил пароход, и лопнул толстый канат, которым был привязан один из зелёных ящиков. Он заскользил по мокрой палубе и, сокрушив фальшборт, рухнул в беснующуюся пучину. Ящик с моим бывшим самолётом стоял рядом, но шторм его пощадил.

Буря, бушевавшая всю ночь, утром стихла.

Пароход встретил конвой – республиканские военные корабли, – они охраняли его до самого порта назначения – Картахены.

Но небольшой порт был забит транспортами под флагами разных стран. У причала не было свободного места. Встречавший все пароходы с Родины военно-морской атташе Советского посольства Николай Герасимович Кузнецов – впоследствии адмирал флота, – которого называли в Испании «Дон Николасом», сказал капитану:

– Нет смысла разгружаться здесь. Когда ещё дойдёт очередь, а сейчас дорог каждый день! Идите в соседний порт Аликанте. Вас ждёт не дождётся генерал Дуглас. Сейчас позвоню ему.

Когда огромный корабль ошвартовался у причала в Аликанте, первым поднялся на борт плотный, черноволосый человек без шляпы, в жёлтой кожаной куртке. К нему бросились добровольцы. Многие из них знали в лицо известного авиационного командира – комбрига Якова Владимировича Смушкевича.

– Как хорошо, что вы нас встретили, товарищ комбриг! – обрадовался один из прибывших лётчиков.

Его прервал черноволосый:

– Здесь нет комбригов. И я больше не Смушкевич. Я – Дуглас. Запомните! И у вас будут новые имена… С приездом, товарищи!

Пароход был уже окружён толпой горожан. В Испании очень трудно, почти невозможно сохранить что-нибудь в тайне. Только началась выгрузка, а всё Аликанте уже знало, что Советский Союз прислал не только шоколад и бинты, но и самолёты.

Каждый новый большой ящик, поднимаемый стрелой крана, встречали радостными возгласами:

– Вива Руссиа Совиетика! (Да здравствует Советская Россия!)

Летели вверх береты, шляпы, косынки.

Выгрузка ещё не окончилась, когда в небе над портом показалось несколько немецких бомбардировщиков. Вокруг парохода забили фонтаны от разрывов бомб, падавших в воду. И тотчас же заговорили пулемёты и орудия. В небе распустились фантастическими цветами разрывы зенитных снарядов. Фашистские лётчики повернули обратно.

По всей дороге от Аликанте до ближайшего аэродрома Лос-Алькарес народ восторженно приветствовал грузовики с большими зелёными ящиками и сопровождавших их русских лётчиков и механиков.

Вдоль шоссе на обочине стояли объёмистые, оплетённые соломкой бутыли с вином, бидоны с молоком, корзины с апельсинами, лежали похожие на мельничные жернова круги сыра. Крестьяне останавливали машины и буквально навязывали угощение. Отказаться было нельзя – ведь стакан домашнего вина и кружка молока предлагались от чистого сердца, в знак любви и уважения к «Совиетикос».

– Прямо демьянова уха получается, – жаловался Дуглас, но ничего не мог поделать и запивал тепловатым молоком набившие оскомину апельсины.

Глядя на него, то же делали и остальные.

От щедрого испанского гостеприимства кой у кого заболели животы и закружились головы.

Автоколонна медленно, с остановками, продвигалась мимо деревень, окружённых оливковыми рощами. Прогромыхала она и по мощённой камнями мостовой старинного городка. Там, прямо на тротуарах, под полосатыми тентами, стояли столики кафе. Сидели и шумно разговаривали люди с винтовками, зажатыми между колен. Высокая девушка с розой в иссиня-чёрных волосах вытащила из блестящих ножен длинную драгунскую саблю и приветственно помахала ею. Лётчики, смеясь, отдали честь воинственной красавице.

Аэродромом служило зелёное поле у старинного замка, принадлежавшего сбежавшему маркизу. Стены его полутёмных залов были увешаны портретами предков хозяина, щитами, алебардами, охотничьими трофеями – кабаньими мордами и оленьими рогами. Новые хозяева замка использовали ветвистые рога как вешалки. На них болтались кепки, кожаные куртки, грязные комбинезоны.

Самолёты собирали, забыв про отдых и сон. Вместе с советскими специалистами трудились испанские механики, в ходе работы знакомясь с новыми для них машинами.

Через четыре дня на аэродроме выстроились советские самолёты.

Это были двукрылые истребители «И-15», с тупой, несколько вздёрнутой передней частью фюзеляжа, «И-16», с одной парой коротких широких крыльев.

Испанцы любят меткие прозвища. Тупорылые «И-15» сразу назвали «чатос», что значит «курносые». Короткокрылые «И-16» окрестили «москас» – «мошки». Эти прозвища привились, и всю войну, где бы в Испании ни появлялись наши «ястребки», их любовно называли «чатос» и «москас».

В конце шеренги стоял похожий на стрекозу «Р-5». Ему очень обрадовался Дуглас. Самолёт-разведчик нужен был до зарезу, ведь на истребителе далеко не улетишь.

С простым, не капризным «Р-5» быстро освоился его новый бортмеханик – Карлос. Этого невысокого роста, худущего молодого человека отличали от школьника старших классов, за которого его можно было принять, лишь замасленный синий комбинезон, который он никогда не снимал, чуть ли не спал в нём, да заскорузлые руки, все в ссадинах и царапинах.